– Ну хватит! – Голос Нике чуть приглушен стенами, но достаточно отчетлив.
Проклятье.
С третьей попытки я отвечаю ей нормальным голосом:
– Потроха у насекомых липкие. Я скоро выйду.
Отсутствие ответа я принимаю как согласие.
И все равно я заставляю себя перестать упиваться болью и на самом деле помыться. Предоставленные средства гигиены совсем простые, но с задачей справляются, и спустя несколько минут я выхожу обратно в свою камеру с мокрыми зачесанными назад волосами и в крайне удобной робе, которая сделана из какой-то мягкой, тянущейся ткани.
Я снова держу все внутри. Настолько плотно, что чувствую себя слишком сильно надутым воздушным шариком. Если я не так коснусь хотя бы ворса ковра, то лопну.
А тем временем все еще день. Скорее всего, время обеда. Я не могу лечь и уснуть, спрятавшись в темноте.
Ну и что теперь?
Я иду к компьютеру. У воров в Ордене нет электронной почты или других следов в Сети. Мы не просто так цифровые призраки. Так что проверять мне нечего. Вместо этого я открываю браузер.
И первое, что я вижу, – огромный заголовок, гласящий: «Еще двое погибших, пока Тигель близится к финалу».
Смерти Майке и Декса мгновенно всплывают у меня в голове в настолько отчетливых подробностях, что я снова и снова слышу стон Декса, вижу, как жизнь покидает его тело. Я быстро перехожу со страницы, но недостаточно быстро из-за вернувшейся дрожи. Закрываю глаза и стараюсь не всматриваться в картинку на изнанке моих век.
– Тебя будет тошнить? – спрашивает Нике с безразличием в голосе, которое сделало бы честь тюремным охранникам по всему миру. Она явно не хочет разбираться с беспорядком.
– Нет.
Я заставляю глаза открыться и уставиться на экран, на котором сейчас красуется домашняя страница стримингового сервиса – первая нейтральная вещь, которую я увидела и на которую кликнула. Вот только фильм, который они показывают, – заставка уже идет – какой-то кровавый боевик с массовыми убийствами.
– Нет, – бормочу я, проматываю ниже и кликаю на первое, что выглядит иначе.
Корейская дорама. Романтическая комедия.
Отлично. Лучше.
Звук будет своего рода щитом. Компьютер – тоже. Я могу таращиться в него, как будто смотрю кино, чтобы убить время, и Нике не будет обращать на меня внимание. Может, я и вправду смогу отвлечься. Хотя я в это не верю.
Мне сидеть здесь еще несколько дней и не думать ни о чем, кроме…
Я вышвыриваю его имя из головы, прежде чем успеваю подумать его. Не хочу думать о нем.
«Значит, будем думать о чем-то другом».
Например, как я переживу последний Подвиг и свалю на хрен из этого места. Чтобы никогда его больше не видеть.
Или я могу сбежать сейчас. Уклониться от последнего испытания. Все равно мне не победить…
У меня осталось пять жемчужин. Сколько я смогу скрываться от богов с ними?
Я откусываю от торта-мороженого с манго и клубникой, который два сатира сделали мне сегодня вечером на десерт, и издаю стон:
– О боги, Зи, ты должен это попробовать.
Зелес хмыкает, яростно изучая карты в своей руке:
– Не называй меня Зи.
Он терпеть этого не может, поэтому я так и делаю.
Даймоны нянчатся со мной по очереди. Они не так плохи, если узнать их получше, а я рада отвлечься на что угодно, учитывая, что компанию здесь мне составляют только они да компьютер. Хотя я все еще не выяснила, как бы выдавить из Зелеса улыбку. Но он играет со мной в карты, используя щель для еды в стеклянной стене, чтобы передавать карты туда и сюда.
Три дня спустя я думаю остаться здесь навсегда. Тишина, покой, развлечения, некоторое уединение – хотя бы в ванной – и сдохнуть можно какая кормежка. Повара выяснили мою слабость к фруктам и умудряются засунуть их во все блюда. Сейчас у меня во рту как будто кусочек небес.
И каждую секунду, каждое мгновение каждого дня я мысленно прорабатываю, как встречусь с Аидом перед следующим Подвигом и как я буду строить свою жизнь дальше, когда все это закончится.
Это – и попытки сдержать то, какие чувства во мне это вызывает.
Я сую в рот еще кусок, беру карту и ухмыляюсь.
– Джин. – Выходит невнятно из-за набитого рта, и я вскрываю карты.
Зелес расстроенно фыркает, затем мрачнеет, и я смеюсь.
– Мне была нужна еще всего одна, – бурчит он и обиженно кидает на пол карты из своей руки. Потом пристально смотрит на меня. – Наверное, ты пользуешься своими воровскими навыками, чтобы жульничать.
– Нет. Я так и не обучилась ни шулерству, ни другим таким трюкам.
Он смотрит на меня с сомнением.
Я проглатываю свой кусок.
– Кстати, тебе придется их подобрать, знаешь ли. Я не могу с этой стороны.
Я сижу на полу, скрестив ноги, а он не может из-за крыльев, так что обычно стоит или расхаживает в задумчивости.
Он снова фыркает.
В дверь, ведущую к этому ряду из пяти камер, стучат, Зелес подходит и распахивает ее.
– К Лайре посетитель, – говорит ему даймон по имени Бия. – Его проверили.
Пусть даже я знаю, что «он» не может быть Аидом, – ему нельзя, – мое глупое сердце, которое, похоже, ничему не учится, начинает биться чаще.
Посетители приходили ко мне каждый день, всегда по вечерам, после ужина. Цербер и Харон зашли по разу. Я сажусь ровнее, чтобы разглядеть, кто войдет в дверь.
Входит Зэй.
Мое сердце жмет на тормоза.
Его лицо выражает и восхищенный интерес, с которым он смотрит на мою тюрьму изнутри, и вину.
Я поднимаюсь на ноги и машу ему рукой:
– Привет.
– С тобой тут хорошо обращаются? – спрашивает Зэй, подходя ближе и не сводя глаз с Зелеса.
Я улыбаюсь, стараясь показать ему, что все в порядке:
– Да.
– Триника и Амир пришли бы со мной, но разрешается только один посетитель в день.
Но не Майке. Потому что она мертва.
– Знаю. И спасибо. Поблагодари их от меня.
Он корчит гримасу.
– Это я должен здесь сидеть. Я убил… – Он даже не может назвать Декса по имени.
Груз, который он несет, так тяжел, что я чувствую его даже сквозь стеклянные стены моей камеры. Я знала. Знала, что он примет эту вину на себя и вцепится в нее.
– Это был несчастный случай, – говорю я. – Он бы убил меня, и просто так… случилось.
Зэй смотрит в сторону.
– Знаю.
– Я здесь не из-за этого, – говорю я сухо, как пыль.
Он хмурится:
– Тогда из-за чего?
Я переключаюсь на детский голос:
– Я назвала Афину грубым словом, и маленькая богинечка стлашно абидилась.
– Твою мать, Лайра. Ты просто напрашиваешься на Тартар, – мрачно бормочет Зелес, оглядываясь, как будто ожидает, что меня настигнет возмездие.
Я беззаботно пожимаю плечами – моя лучшая актерская игра – и пристально смотрю на даймона:
– Ты не против?
Он оставляет нас с последним фырканьем и закрывает за собой дверь. Мне хотя бы дают побыть наедине с посетителями, когда я прошу.
Как только он уходит, я переношу внимание на Зэя.
– В общем, вот почему я здесь. Им глубоко плевать на мертвых поборников.
Он слегка по-совиному моргает:
– О.
– Но я рада увидеть твое лицо. – Я подаюсь ближе к стеклу, изучающе смотрю на Зэя. – Как ты?
Он пожимает плечами:
– Отец зашел поздравить с хорошим убийством.
Вот блин. Зэю надо было взять Гарпу Персея и проткнуть этого мужика за компанию.
– Это жестко даже для Матиаса.
Это хотя бы вызывает у Зэя смешок.
– Говорил, не знал, что я так хорошо владею мечом.
– Ну, он скоро будет смертным. Это и столкновение с Верхним миром после того, как жил фактически богом, будет его личной преисподней.
– Да. – Зэй склоняет голову, пряча улыбку, которую – я уверена – он считает неуместной. Мы, в конце концов, говорим о его отце.
Внезапно он подходит близко к стеклу, как можно ближе, но чтобы не разбить лицо.
– Я постараюсь победить, – говорит он торопливо. – И если я выиграю, Гермес обещал сделать Буна богом.
У меня отваливается челюсть.
– Как, во имя Олимпа, ты умудрился этого добиться?
– Он бог-покровитель воров. – Зэй оглядывается, проверяя дверь, скорее всего, чтобы убедиться, что никто из даймонов не вломится сюда, услышав это.
Не то чтобы это нарушало их правила, но это дает мне шанс удержать свои реакции под контролем. Слезы, жгущие глаза, прорываются бурным потоком, и лицо Зэя размывается перед моим взглядом.
– Ты хороший, хороший человек, Зэй Аридам, – шепчу я.
Он качает головой:
– Не благодари меня.
Я хмурюсь.
– Почему? Ты обещал Гермесу что-то взамен? – спрашиваю я; подозрение заставляет меня присмотреться к нему.
– Нет. – Он отмахивается от моих страхов. – Вообще, он сам ко мне пришел.
Да хрена с два. С чего бы Гермесу это делать? По какой причине?
– Разве ты не хотел бы попросить вернуть кого-то для тебя? Кого-то близкого?
Он качает головой.
– Ну… спасибо тебе и от Буна, и от меня. – Я прижимаю ладонь к стеклу, и Зэй отвечает тем же с другой стороны.
Что еще я могу сказать?
– Спасибо, что попросила меня стать твоим союзником, – говорит Зэй. Его улыбка именно такая, какую я представляла у старых друзей: полная понимания и принятия – и необходимости быть рядом друг для друга.
Мне нравится считать его другом. Бун сказал, что у меня нет друзей не из-за проклятья, но из-за стен, которые я возвожу. С Зэем я этого не делала, и он принял меня, хотя и не должен был. Проклятье там или не проклятье.
– Я, наверное, принесла тебе больше проблем, чем их решений, – говорю я.
Улыбка Зэя растягивается в ухмылку:
– Я люблю решать проблемы.
Он такой очаровательный, что я не тружусь говорить ему правду. Даже если Зэй победит в последнем Подвиге, я полагаю, он не победит в Тигле. Учитывая, что одна из его побед на двоих с Римой. Диего победит. Несмотря ни на что. Но я не собираюсь выкладывать ему это. Одного жеста… достаточно.