Да все хорошо не бывает. Чистой воды были камни в сокровищнице императоров Византийских, однако ж от изгнания и гибели не спасли. Были в ларце, доставшемся Софье по наследству от деспота Фомы, изумруды – камни мудрости,. и сапфиры, страхи отгоняющие, и рубины, – сердце врачующие, и гиацинты – кручину развевающие, и бирюза, нутряную немочь исцеляющие, и алмазы, охраняющие воина в бою.
– Надо камнем князя коснуться, и хворь пройдет.
Софья встала, закуталась в привезенный из Рима византийский плащ, прошла через всю горницу, своим ключом открыла сундучок-сокровищницу, нашла нужное, снова закрыла.
На ладони её таинственно светилась голубым в теплых лучах золотой оправы панагия с агатовой камеей, изображающая крылатого Иоанна Предтечу.
– Его святой, великого князя, – соименный, Иоанн. Он – поможет, добавит силы камню.
А камень – агат – хоть и уступает алмазу точеному ценностью, а в борьбе с болезнями – первый помощник.
Она подошла на цыпочках к спящему князю. Он дышал тяжело, в груди его образовывалось какое-то булькание, хрипы, лоб был покрыт крупными каплями пота.
Раскрытую ладонь с панагией опустила Софья на грудь князя Ивана.
На голубоватом фоне Иоанн Предтеча словно распахнул руки-крылья, обещая закрыть от хвори князя. Трехслойный агат, по преданию, вырезал мастер-византиец веке в XIII-м…
«Скорая помощь» приходит вовремя
– «Скорая»? «Скорая»? Это «Скорая»?
– «Скорая», «Скорая», что случилось, дама.
– Скорее ему плохо.
– Вы успокойтесь, дама. Давайте по порядку. Кому плохо?
– Мужу!
– Фамилия, имя-отчество, год рождения.
– Ну какое это имеет значение?
– Для Вас, конечно, год рождения уже не имеет значения. А для врачей имеет. Разные методы лечение для молодых и для стариков.
– 1941 год рождения, Митрофанов Петр Никифорович. У него стенокардия и обширный склероз головных сосудов, и ещё эта, ишемическая болезнь сердца.
– На что он жалуется?
– Да то-то и оно, что ни на что не жалуется. Икнул и осел в кресле, еле дышит.
– Лекарства сердечные давали?
– Да он с утра валидол сосет.
– Валидол мало.
– Может, «валокордина» накапать.
– Нет, дама, Вы меня не перебивайте, спокойно, спокойно, вы вот что, скажите мне, есть у вас «спрей»?
– Это такая штучка, которой как духи в рот можно пыхнуть лекарство?
– Да.
– Есть. Но муж редко им пользуется – там в составе есть нитроглицерин, так у мужа от него всегда голова болит.
– Срочно найдите это лекарство. Там написано «Изокет. Аэрозоль».
– Так голова…
– Слушайте, женщина, у вашего мужа возможно сердечный приступ. Может инфаркт. А вы о голове беспокоитесь. Упустите момент, дама, у него уже никогда голова болеть не будет. Ну, нашли?
– Нашла.
– Разожмите ему чайной ложкой рот и впрысните «Изокет». А теперь адрес диктуйте.
– Чей?
– Ну не мой же… Свой адрес диктуйте. Записываю, – Красногвардейская…
– Ой нет, теперь она Белогвардейская, переименовали…
– Номер-то дома и квартиры прежние остались?
– Прежние…
– Так скажите.
– Дом 36, квартира 78.
– Ждите… Этаж какой?
– Восьмой.
– Эй, дама, дама, не вешайте трубку. Код есть?
– У нас собачка, той-пудель, Глаша – зовут.
– Ох дама, ну… КОД есть? Двери с кодом? Или как?
– У нас домофон. Наберете номер квартиры, я нажму кнопку, дверь откроется.
– Так, какой вы говорите этаж?
– Восьмой.
– А в доме сколько этажей?
– Восемь.
– Это хорошо.
– Это поможет, доктор?
– Конечно поможет, только я не доктор, а дежурная сестра.
Она дала отбой на пульте, набрала на аппарате городской связи номер, услышав сигнал, передала на автоответчик информацию для абонента, – адрес, подробности, как попасть в квартиру, симптомы болезни, данные о больном.
После чего набрала на кнопочном пульте номер комнаты дежурной бригады:
– Бригада доктора Семеновой на выезд. Сердечный приступ у старичка. Похоже на инфаркт. Но есть лекарства, купирующие приступ. Так что если вы, Анна Петровна, уже с вашей бригадой перекусиЛИ, то вначале заедьте по адресу 13-я Парковая 15, квартира 23, к нашему старому пациенту, участнику ВОВ Сергееву, – у него давление скакнуло за 250, соседка звонила, она ему и мерила. А лекарств у старика нет, опять сняли с ветеранов лекарства бесплатые. Говорят – временно. А у нас, что временно, то самое постоянное. А от него уж и на Белогвардейскую. Там вам езды минут сорок. Я так думаю жена приступ снимет лекарства, у неё нужные есть. Он мужичок крепкий, я сама к нему раз в год скорую посылаю. Жена у него только придурошная, так вы на неё не обращайте внимания…
– Может, вообще туда, на эту Белогвардейскую, нам не ехать? А, Вера Игнатьевна? Вы вот уж и диагноз установили в обоих случаях, и советы родне дали, и очередность установили?
– А что… Чай, сорок лет на «Скорой»… За такую зарплату…
– Вы у нас героиня труда…
– Да ладно вам, героиням деньги платют…
– Зато вам – вся слава…
– Ладно, ладно, ехайте, ехайте… А то неровен час старички и не дождутся.
0, все смешалось – и участники войны – ВОВы – старички инфарктники и те, что родились, когда ВОВы на фронт ушли. Такая у нас жизнь, что все мужики – старики. А денег платят ветеранам иной раз больше в пенсию, чем их сыновья в зарплату получают. А Вы говорите, нехорошо подрабатывать в частном секторе. А если не подрабатывать, так на что жить? На 357 рублей в месяц? А так – сотня медсестре за информацию пошла. А и информация-то простая – если идет вызов к богатому клиенту, то сперва она туда платную «скорую помощь» посылает. А те уж укол сделают, свои деньги получат, потом и наша «скорая» притащится. Ну, накладка вышла, две «скорых» из разных районов, дружка за дружкой прибыли. За это не то, что не судят. За это одни благодарности могут быть. И Вера Игнатьевна с удовольствием отхлебнула сладкого чая из большой кружки.
Телефоны разрывались, пробивая в её голове тысячи тоненьких ходов своими противными звонками. Если к такому звону не привыкнешь, то на «Скорой» и работать нельзя.
Она развернула толстую шоколадную конфету, сунула её коричневое плотненькое тельце в рот, ощутила приятный вкус и зажмурилась от удовольствия. Если сладкое есть со сладким, вреднее не будет, а слаще – точно, – считала она.
И потому, достав из ящика стола завернутые в серебряную фольгу уже слегка просевшие два эклера с кремом коричневатого цвета, какой она особенно любила, надкусила, заглотнув сразу половину небольшого в общем-то эклерчика. А звонки подождут…
Совпадения редко бывают. Вряд ли кто из богатых клиентов, записанных её аккуратным почерком в школьную тетрадку, сегодня позвонит. Список клиентов она выучила наизусть. А тетрадь держала дома, за иконкой «Параскевы-пятницы». А что, людям помочь – божье дело.
Тем временем, приняв её первый звонок, бригада «частной» «скорой помощи» уже подъезжала к короткой улочке с ностальгическим названием «Белогвардейская». Улочка была в стороне от шумных магистралей, так что машина, заехав во двор, никому в глаза не бросалась.
Три крепких молодых человека – врач и два санитара, на случай госпитализации, поднялись, назвав себя в домофон, на нужный этаж. Осмотрелись. На площадку выходила ещё одна дверь Время было летнее, дачное. Сделав вид, что ошиблись дверью, они вначале позвонили к соседям. На звонки никто к дверя не подходил.
– На даче, должно быть, – удовлетворенно заметил старший в группе.
И только тогда «санитар» нажал кнопку звонка «их» квартиры.
«Невезуха» киллера Зарубина
Ивану Ивановичу Зарубину не повезло.
Может, если бы теща его, Анна Митрофановна Бойченко, в своей критической речи ограничилась явными недостатками Ивана Ивановича, все бы и обошлось.
Ну, сказала бы, что рыжий, конопатый, – против правды ведь не попрешь, что есть, то есть…
Или бы намекнула прозрачно, что мало зарабатывает. У соседей вон, скажем, у Свиридовых, зять машину купил «Джип-Чероки», соседи, что напротив, и вовсе двухкомнатную на трехкомнатную поменяли, а все потому, что зять у них – голова да руки, в своей фирме «Прометей» заработал за год 65 тыщ, как раз на новую квартиру, правда, на первом этаже, зато трехкомнатная, и теще отдельную комнату выделил, потому – уважает.
А он…
Иван Иванович пошел в туалет. Что, правда, то правда, выпил он у телевизора пару бутылок пива, а при таком раскладе нужен выход из положения. В виде писсуара.
Тут самое время сказать, что росту у Ивана Ивановича без малого два метра. И рука у него верная – мастер спорта по стрельбе. Но в положении лежа. Из карабина. А в туалете в положении лежа ничего не сделаешь. Словом, читатель уже наверняка догадался, – как бы ни была крепка рука, если струя идет с большой высоты, не мудрено и промахнуться. Опять же с такой высоты, где у Ивана Ивановича расположены глаза, сложно увидеть, насколько грубым вышел промах. Он и не увидел. Ушел обратно в комнату смотреть по телевизору матч «Спартак» – «Динамо». «Спартачок» занимал высшую степень в турнирной таблице, а бело-голубые тянулись в хвосте. Но все равно, болеть так, болеть, тем более что динамовцы только что с углового головой мяч в ворота «Спартака» забили. Счет стал 1: 0 в пользу противника. И тут как раз Тихонов штрафной подает, и мяч идет прямо в девятку. Такое, понимаешь, напряжение…
И тут в комнату врывается теща Анна Митрофановна и не своим голосом орет:
– Что же это Вы, Иван Иванович, сколько можно говорить об одном и том же…
– Погодите, погодите, мамо, – прерывает её крик Иван Иванович, – тут такое творится…
– Интеллигентный, как будто бы человек, – не сдается теща, – в армии до старшего прапорщика дослужились, работаете в ФИРМЕ (она так и сказала, – что все буквы заглавные, она полагала, что фирма – это что-то на порядок выше организации или предприятия)…
– Щас-щас, мамо. Помолчите, прошу вас, щас второй раз будут штрафной на ворота «Динамо» навешивать. Уж щас он не промахнется…