– Надо бы проверить, что там. Не танки ли спрятались? – Он выбрал самого шустрого бойца. – Борисевич, давай туда и обратно. Успеешь за пятнадцать минут? Часовых не трогай, себя не проявляй, главное, выясни, что там припрятано у фрицев. Атаку начнем чуть позднее, не нравится мне эта куча, слишком грозно выглядит.
Рядовой Борисевич вскочил с земли и бросился выполнять приказ. Он был тонкий и подвижный, как гуттаперчевый акробат, поэтому каждый шаг давался ему легко. Пружинистыми прыжками парень промчался по полю и скоро скрылся во мраке.
Остальные разведчики замерли в молчаливом ожидании, каждый вглядывался в темноту, пытаясь разглядеть немецкие фортификации.
Холм чернел впереди, напоминая невысокую крепость, которую вот-вот они будут атаковать. Загремят винтовки и автоматы, которые командир добыл во время вылазки внутрь убежища, вот тогда начнется настоящая огненная буря.
Минуты тянулись медленно, казалось, что они целую вечность лежат в этом поле. Перед ними огромный великан, который может проснуться в любую секунду и опалить их огнем, а они совсем крошечные по сравнению с ним. И все же они готовы вступить в этот неравный бой, сразиться с любым противником.
Наконец, вприпрыжку вернулся Гоша и радостно зашептал Шубину:
– Там бронетранспортеры и еще ящики с минами! Целая гора! А часовые дрыхнут, я прямо рядом с одним прополз, а он даже не шелохнулся.
Но капитан Шубин не спешил с выводами:
– Могли уже проснуться, так что ты давай потише.
Из сумрака вынырнул лейтенант Ключевской, который издалека слышал разговор. Он вдруг предложил:
– Товарищ капитан, что, если нам захватить «Ханомаги»? Уберем охрану, я умею управлять таким транспортом.
Шубин тоже подумал об этом секунду назад, но одного водителя, он имел в виду себя, будет недостаточно. Идея пришла ему в голову одновременно со старшим лейтенантом Ключевским. Вот три бронетранспортера могут им помочь, станут укрытием в чистом поле и дадут возможность как можно дольше вести огонь.
Он уточнил:
– А еще водители в группе есть?
Лежащий рядом с ним сержант Гусько спокойно ответил:
– Товарищ командир, я до войны баранку крутил на молоковозе. Так что умею. Правда, на немчуре поганой не катался.
Ключевской принялся радостно объяснять добровольцу, поддержавшему его идею:
– Там все то же самое, считай, тот же руль, тормоза. Гидравлика стоит, чтобы легче крутить руль, мягче, чем на нашем транспорте. Ну и гусеницы работают, движется не споро.
– Нужен третий, – покачал головой командир. – Две машины – слишком мало, это нам ничего не даст. Только переполошим всех и разбазарим силы.
Гоша беспокойно завозился на своем месте:
– Товарищ командир, разрешите я пойду? Ну я водить-то водил, просто… у бати на коленках. Он малого меня за руль сажал, соображу, на что жать и как руль крутить. Я даже на курсы ДОСААФ хотел пойти на шофера, не успел только. Чего тут, проехать-то немного надо.
Это решение капитан Шубин принимал с сомнением – очень уж рискованно: вдруг не смогут бойцы завести машины, а значит, пока вернутся назад, выпадут из дела. А еще их атака может наделать шума в самом укреплении. Один выстрел при попытке заполучить «Ханомаги» или крик могут стать решающими. Поднимется тревога, из-за этого стычка с немцами начнется раньше, чем ребята вернутся на свои позиции.
Но тут же сам себя и успокоил: предупреждал же, что планы могут меняться на ходу, и надо быстро приспосабливаться к меняющимся условиям. Риск есть, но если все получится, это даст преимущество.
Обдумав все хорошенько, капитан сдержанно кивнул:
– Хорошо, но у вас будет всего полчаса. Если не выйдет, поднимется тревога, то мы не придем вам на помощь, понимаете? Главное – выполнить боевую задачу и собрать сведения. Мы не можем распыляться.
Глебу было тяжело раз за разом повторять это своим ребятам, но они должны понимать, что любая неудача сразу обернется тяжелым провалом. Гибелью или пленом.
Он предупредил добровольцев:
– Через полчаса атакуем оставшимися силами.
Лейтенант Ключевской горячо заявил:
– Все получится, товарищ командир!
Трое смельчаков двинулись в короткий, но очень опасный путь. Остальная часть группы следила за ними с пристальным вниманием, хотя в темноте мало что было видно, лишь очертания замаскированных машин вдалеке. А ползущая по земле троица тут же слилась с землей, словно нырнула в безграничный океан.
Минуты тянулись медленно, невыносимо тяжело было ждать в этой неопределенности. Глеб был уже на пределе терпения, хотя и понимал, что эти машины нужны, чтобы облегчить предстоящую атаку. И все же изнывал от беспокойства, что вот-вот будут обнаружены трупы снятых им часовых.
Капитан еле сдерживал себя, чтобы не отдать приказ о начале операции. Бездействие, терпеливое ожидание угнетало его, казалось, что они теряют время, так неразумно отпущенное на бесполезную затею. Его и так осталось катастрофически мало – пора действовать, идти в наступление, чтобы успеть до рассвета выдержать противостояние с немцами, а потом еще вернуться к своим. Если операция не будет проведена точно в срок, она потеряет смысл. Целый батальон ждет их возвращения с ценными сведениями! Надо действовать, и немедленно!
Однако разведчик сдерживал себя, он понимал, что это изнутри захлестывает его тревога, словно воронка высасывает из него привычное хладнокровие. Глеб отдал приказ сам себе: «Надо выдержать! Не поддаваться панике! Действовать четко по продуманному плану!»
Его подчиненные тоже изнывали от волнения: кто-то шевелился рядом, вздыхал; и все внимательно всматривались в темноту в ожидании возвращения добровольцев. Леонид Марцев, совсем еще молоденький, но уже искусный снайпер, не выдержал – зашептал торопливо своему напарнику, который затаился от него в нескольких метрах:
– А если они не вернутся? Если пропадут? Как же быть, мы ведь и не узнаем! Может, ну ее, эту затею? Лучше выманим фрицев, как и собирались, да я их обстреляю! Все пули будут в яблочко, обещаю!
– Потише, ты не глазами сейчас работай, а ушами, – шикнул на него густой бас Афанасьева.
Тот, как и все, с трудом сдерживал рвущуюся изнутри тревогу. Он вслушивался в каждый звук, чтобы понять, добрались бойцы до машин или нет. В какой-то момент показалось, будто со стороны стоянки с «Ханомагами» донесся резкий звук – не то крик, не то звон оружия. Рука сжала винтовку, но так и осталась лежать на отполированном дереве в нервном ожидании.
Прошло еще несколько бесконечных минут, как вдруг вдалеке зарычали моторы, донесся запах выхлопа, тяжелые бронированные машины двинулись в сторону немецкого укрепления.
Марцев радостно ахнул:
– Завели!
Ему вторили остальные:
– Получилось!
– Завели, прямо под носом у немцев!
Перекрывая грохот моторов, над полем послышался голос Шубина. «Ханомаги» уже въехали на поле, и капитан отдал приказ к началу атаки:
– Оружие к бою! Открываем огонь!
Три «Ханомага», тяжело переваливаясь, выстроились на передней линии на расстоянии друг от друга, образовав для разведчиков еще одну защиту от немецкого огня. Бойцы, что лежали в цепочке, заняв каждый свою позицию для стрельбы, вскинули оружие – у каждого винтовка и автомат, который добыл командир во время вылазки.
– Одиночными и очередями огонь! – выкрикнул капитан и нажал крючок. За ним открыли стрельбу остальные.
Выстрелы осветили темноту над полем яркими вспышками, оглушили внезапным грохотом.
На немецком укреплении поднялась суматоха: разбуженные шумом гитлеровцы кинулись в траншеи; послышались удивленные крики и отрывистые команды. Урчание бронетранспортеров стихло, бойцы расставили технику на линии огня.
– Отбой! – выкрикнул капитан Шубин, останавливая огневую атаку. Этого пока достаточно, надо дать возможность Ключевскому, Борисевичу и Гусько выбраться из «Ханомагов» и занять свои позиции для стрельбы.
Все равно пока противник не понял даже, что происходит. Их собственная бронированная техника ехала прямо на их же земляные укрепления, все часовые оказались мертвы, а из темноты вдруг раздались выстрелы.
На оборонительном валу крики становились все громче, офицеры начали строить шутце, чтобы дать отпор не видимому в темноте противнику. В небо взлетели осветительные ракеты.
– Без моей команды не стрелять! – выкрикнул Глеб, а сам внутренне взмолился, чтобы трое его бойцов успели доползти до безопасного рубежа. Уже загремело, заухало внутри фортификаций, вот-вот поле накроет огненный шквал, и им останется только пережидать разбуженную бурю.
Леня Марцев мгновенно вычислил по движущимся силуэтам, где фашисты занимают позиции для атаки, откуда будет вестись ответный огонь, и принялся «на ощупь» пристреливать черные проемы.
Шубин приказал остальным:
– Меняем точки!
Разведгруппа начала сдвигаться со своих позиций, чтобы открыть стрельбу в другом направлении. По плану это должно было запутать противника, а значит, заставить применить всю мощь своей обороны, выдать замаскированную огневую защиту.
Застывшие у бруствера «Ханомаги» перекрывали немцам обзор. Под прикрытием трофейных машин разведчики рассыпались по полю и залегли.
– Вперед, ближе! – приказал капитан Шубин.
Немецкая техника теперь служила им отличным прикрытием. Но он не торопился отдавать приказ о начале стрельбы – им не нужен настоящий бой, нужна лишь провокация, чтобы противник проявил себя по полной.
Немцы на валу совсем уже очнулись от спячки и начали поливать темноту из автоматов и пулеметов. Но били вслепую, то в одном направлении, то в другом, пытаясь угадать, где засели атакующие. Не помогали даже осветительные ракеты.
Темнота рассеялась, воздух наполнился грохотом и сухим отрывистым стрекотом. Но едва стрельба затихла, разведчики снова начали двигаться по полю, перебираясь на новые позиции. В коротких всполохах огня Глеб смог рассмотреть трех человек, которые залегли у гусениц «Ханомагов». Он выругался себе под нос – троица так и не попыталась вернуться назад. Ждать их не имело смысла, пора было отвечать фашистам.