– Что случилось, товарищ командир? Немцы?
Глеб закрутил головой, от быстрого бега сбилось дыхание.
– Эсэсовцы! Направляются к укреплению. Наверное, им передали, что отряд русских в этом квадрате ликвидировал целую команду. Побоялись, что сами не справятся, ведь они не знают, сколько нас. Поэтому вызвали подкрепление – моторизованную группу. Они пока на дороге, она ведет в объезд, к мосту, еще пару километров, и они будут вон там. – Капитан указал в западном направлении. – Подъедут к своим с тыла, а утром, я так предполагаю, начнут на нас серьезную охоту. Эсэс – это не шутка, безжалостные, хорошо обученные и хорошо вооруженные головорезы. Против нас готовится наступление с очень серьезным подкреплением.
– И что делать? Прятаться? Подмоги-то все нет. – Старшина Авдей Кикин с грустью произнес вслух то, о чем думали остальные.
Круг преследователей сужается, а советский батальон так и не начал наступление. Крохотная разведгруппа по-прежнему одна в чистом поле.
Шубин наклонил голову, ему было неловко перед своими подчиненными, потому что он и сам пока не знал, как же действовать дальше. От мысли, что на рассвете их атакуют эсэсовцы, внутри все холодело, опытный разведчик не понаслышке знал об их жестокости.
Он приказал Афанасьеву:
– Дмитрий, обойди все посты, надо снимать дозоры. Пускай Ерошко и Становой идут сюда, к костру. Сегодня немецкой атаки можно не ждать, основные силы к нам соваться испугались, вызвали отряд помощнее. Сейчас соберемся все вместе и будем думать, как нам действовать. У нас пленные и раненый, для них надо будет найти другое место.
– Есть, товарищ командир, сейчас созову, – отозвался Афанасьев и упругой походкой направился к опушке, где несли свое дежурство Ерошко со Становым.
Сам же Шубин отправился проверить Кликунца и сообщить ему неприятную новость. Опытный пожилой ефрейтор сразу поймет, что им грозит большая опасность, а времени и сил для подготовки ответа нет.
Он подошел к составу, откуда смог разглядеть, что большинство пленных и караульный – Гоша Борисевич – задремали от усталости. Только Игнат не спит: положив руку на автомат, ефрейтор наблюдает за связанными немцами.
– Как вы, товарищ Кликунец?
Игнат обернулся на голос и с трудом кивнул командиру:
– Ничего, нормально! Раз живой остался, значит, смерть моя еще далеко. – Он кивнул на дремлющего Гошу: – Уж не ругайте парня, что заснул на посту. С ног валится от усталости, весь издергался. Я за немцами приглядываю, не переживайте. Они связанные, а чуть кто дернется, так я стреляю метко.
Глеб одобрительно кивнул, радуясь про себя, что в отряде есть такой опытный и ответственный боец. Да, он временно выбыл как боевая единица, но его жизненная мудрость и опыт очень помогают даже ему, бывалому разведчику.
Шубин присел рядом с раненым:
– Товарищ Кликунец… Игнат… посоветоваться надо. Собрание сейчас общее у нас будет, но я сначала к вам, как к старшему. Немцы вызвали на подмогу эсэсовцев. Думаю, через пару часов доберутся до своих, а на рассвете примутся прочесывать лес. Сами понимаете, встречаться с ними нам нельзя. Не выстоим мы, слишком мало нас. Наступление ждем, но когда оно начнется – не знаю. Может, утром, может, завтра днем, связи со штабом у нас нет. Вот и как поступить? Уйти отсюда, поискать другое место для укрытия – это значит от своих оторвемся, линия фронта огромная, что и где сейчас происходит – неизвестно. Уйти я отсюда не могу – должен дождаться батальон, но и оставаться здесь – верная смерть. Будут нас как зайцев гонять.
Игнат тяжело вздохнул, потому что разделял опасения командира. Да и понимал, что его-то уж точно обнаружат: больной и переломанный не сможет оторваться от погони. Только обуза своим. Тем не менее капитану надо помочь.
– Почему так долго добираться будут, если вы их уже приметили на дороге?
Шубин объяснил:
– Тут дорога так идет, в обход, большим крюком. По распутице они сейчас напрямки не проедут на мотоциклах. А я на карте видел, что из-за высохшего русла много оврагов в этой местности, поэтому дорога постоянно изгибается, от моста к мосту, без переправы на другой берег не перебраться.
Кликунец прикрыл глаза, слушая командира. Он никому не рассказывал, что боль становится все сильнее, все труднее ему становится дышать, а от каждого слова першит в горле и сохнет язык. Ефрейтор предполагал, что у него пробито легкое, похоже, сломанные ребра повредили какой-то важный орган. А с такими увечьями долго не протянешь. Но своим товарищам он не признавался – незачем им лишний раз беспокоиться. Госпиталя поблизости нет, помощь оказать они ему все равно не смогут, будут только зря переживать.
Он открыл глаза:
– Остановить их можно. Да так, чтобы покувыркались на своих мотоциклах. А пока соображать будут, тут вы их из автоматов и порешите! Да назад, в темноту, чтобы никто не сыскал. Рискнуть можно, хорониться толку мало. Я вон на Гошу посмотрел и понял, правду говорят – смелость города берет.
– Как же мы их остановим, да еще так, чтобы покувыркались? – задумался разведчик.
Игнат захрипел:
– Мать моя так хулиганов раз проучила. Она кур на лужайку перед домом выпустила, на травку свежую. А мальчишки местные повадились на великах гонять по дороге, да аккурат через лужайку, чтобы птицу пугнуть. Мать веревочку натянула через дорогу да дернула. Полетели они со своих великов, хорошо хоть не побились. Уж и корила она себя потом за это, но зато хулиганить перестали.
– Но мотоколонна – не дети на велосипедах, любую веревку снесут и не заметят. Германские мотоциклы мощные, с коляской, тяжеленные, – возразил ему командир.
Игнат замотал головой:
– Бревно может. – И вдруг вскинулся: – Рельсу возьмите! Она килограмм сто пятьдесят весит, вчетвером можно дотащить. А там повыше поднять. Через такое немцы точно не перескочат. Проверьте, нет ли на полотне неприкрученных рельсов, тут гнилое все, ржавое, вдруг удастся выдрать.
– Спасибо, прямо сейчас и попробую, – обрадовался Шубин.
Идея ему показалась разумной, а главное – ее можно было легко осуществить. Не найдут рельсину, значит, используют бревно.
Он оставил замолкнувшего Игната и пошел по полотну дальше от костра.
Его окликнул Становой:
– Товарищ командир, мы собрались по вашему приказанию.
Капитан быстро объяснил разведчикам задачу, и они дружно отправились на поиски подходящего орудия.
Через четверть часа рельс был найден, он едва держался на ржавых болтах. Разведчики впятером смогли вырвать его из полотна.
С трудом потащили тяжесть туда, где дорога должна была привести эсэсовцев к немецкому укреплению. Шли тяжело, грузно, впереди капитан, он выбирал дорогу, вспоминая карту с дорогами между деревнями.
Чем ближе была дорога, тем тише разведчики старались дышать, сдерживая усталость. Теперь уже явно слышалось глухое рокотание вдали, оно понемногу нарастало – в расположение немцев прибывало свежее подкрепление.
Глеб оглянулся на ребят: идут почти на ощупь, стараются попасть след в след, шатаются под тяжестью огромного железного обрубка.
– Еще немного, до дороги остался примерно километр. Надо успеть добраться туда раньше мотоциклов. Если они проскочат этот отрезок, ничего не получится. Дальше начнутся посты.
Бойцы зашагали еще быстрее, не обращая внимания на затекшие от тяжести руки и подгибающиеся ноги. Рокот моторов становился все ближе.
Рассудительный Становой удивленно протянул:
– Совсем рядом, товарищ командир. Может, они с пути сбились? Или дорога тут объездная есть?
Разведчики растерялись – неужели все их старания напрасны и эсэсовцы смогут проехать мимо их ловушки.
Капитан Шубин указал на узкий овраг, что шел параллельно с полосой деревьев:
– Тише, там переправа через овраг! Это сделали для мотоциклов. Там организовали переправу и, наверное, стоит часовой. Медленно подходите, но не высовывайтесь из-за деревьев. Я подам условный знак, когда можно будет обойтись без маскировки.
Глеб припустил как можно быстрее к толстым мосткам, что были перекинуты через овраг. Немцы то ли из осторожности, то ли из опасения засады на основной дороге соорудили временную переправу из нескольких длинных бревен, чтобы мотоциклы могли проехать через овраг.
Рядом с мостками застыл одинокий часовой, своим ярким фонариком он то и дело шарил по кустам и деревьям, опасаясь ночного леса и всего, что в нем скрывается.
Шубин дождался, пока дозорный направит луч фонарика в противоположную сторону, и прыгнул вниз, будто рысь на охоте. Одним ударом он опрокинул солдата на землю, а потом воткнул ему нож в шею, так что тот даже не успел крикнуть.
Когда тело немца перестало дергаться, капитан свистом дал понять остальной группе, что можно двигаться дальше. Бойцы осторожно прошли через бревна, уложили металлический рельс поперек проезда и залегли с обеих сторон от дороги. Шубин взобрался на дерево повыше, чтобы оттуда наблюдать за приближением вражеской колонны.
Хотя по звукам было понятно, что ждать уже недолго – моторы урчали совсем рядом, будто звери, крадущиеся по лесу.
Глеб мигнул фонариком, давая понять из своего укрытия, что враг на подходе. Осталось сто метров… пятьдесят…
Черный металлический рельс взмыл вверх – Афанасьев, Кикин, Ерошко и Становой разом подняли его на уровень груди.
Удар! Два первых мотоцикла с разгона влетели в преграду, одновременно металлические концы рельса отшвырнули разведчиков в разные стороны. Немцы попадали со своих железных коней, мотоциклы, потеряв управление, съехали с дороги и завалились набок, сзади в них врезались другие ездоки.
– В атаку! – Шубин спрыгнул с дерева и бросился по мосткам к клубку копошащихся в темноте фашистов. Его товарищи без промедления атаковали противника.
Из автоматов не стреляли, боясь спугнуть охрану немецкого укрепления и привлечь лишнее внимание. Да и сложно стрелять в сумерках, когда на маленьком пятачке смешалось столько людей: можно случайно послать пулю в товарища. Действовали прикладами, кулаками, ногами и ножами. Били со злостью, точно и прицельно, чтобы свалить с ног. Пинок под дых, как только согнулся – сорвать автомат, а потом отвесить тяжелый, оглушающий удар по голове, чтобы противник осел на землю. Били словно штыком металлическими стволами в лица, в шеи, в глаза, не давая мотоциклистам опомниться. Капитан Шубин орудовал своим клинком – отточенным движением перерезал горло и тут же кидался к следующему эсэсовцу.