Она отступила, скользнув рукой по прекрасной коже на кушетке для порки. Эта имела восхитительную конструкцию, в отличие от тех, что она видела в Интернете. Она была отделана изумительной резьбой ручной работы. Кожаные ремни были прострочены мягкой тканью, чтобы не поранить запястья сабы. Доминантные мужчины всегда проявят заботу о женщине, даже если не влюблены в нее.
Тал двинулся за ней.
— Черт побери, Пайпер, ты даже не знаешь значения этого слова. В этой комнате «игра» знаменует нечто другое. Ты должна уйти. Я планирую переделать эту комнату в семейную гостиную.
Девушка повернула голову, глядя на него через плечо и подмигнула.
— Могу представить, чем будет заниматься здесь семья. И я прекрасно понимаю, что значит «играть».
Она направилась к стене. По центру темных панелей располагались золоченые двери. Она открыла одну из них. Ее глаза расширились. Это была стена секс-игрушек. И кто-то позаботился о прекрасном освещении для коллекции вибраторов, наручников, паддлов и кнутов. Здесь находился ящик, полный драгоценностей, похожих на серьги. Она взяла в руки наиболее приглянувшийся ей комплект. Они выглядели как изумруды, но затем наложница заметила, что они были прикреплены к небольшим клипсам. Она открыла один из них, нажав на выступающую часть. Маленькие острые выемки покрывали их стороны и делали похожими на пасть крокодила, готового укусить.
— Ты подвергаешь уши девушек пыткам?
Он смотрел на нее, сохраняя некоторую дистанцию между ними, словно удерживая себя от того, чтобы подойти ближе.
— Они не для ушей, Пайпер. Это зажимы для сосков.
Она чуть не выронила причудливые приспособления.
— Сосков? Зачем?
Он послал ей порочную ухмылку.
— Они делают соски чрезвычайно чувствительными. Это форма эротической пытки.
— Эти были куплены тобой?
Они были великолепны, в бриллиантах и изумрудах. Мысль о том, чтобы украсить ее тело, которое не увидит никто, кроме ее мужей, имела определенную привлекательность.
— Да, хотя их никто не носил. Мне нравится использовать зажимы на своих сабах. Мне нравится, как покачиваются драгоценные камни и как они сверкают на их коже. Или нравилось. Эта часть моей жизни уже позади. У меня нет намерения привносить ее в наш брак.
Пандора вернула ювелирные изделия на бархатную подкладку ящика. Раф был прав. В немалой степени, именно в этом заключалась сексуальность Тала. Он тщательно подобрал все в этой комнате. И, вероятно, сам выбрал интерьер. По словам братьев, когда-то он проводил здесь часы, играя с сабами, женщинами, доверившими ему свое удовольствие. После похищения он лишился этой части себя. И Пайпер подозревала, что без нее он не обретет покоя.
— Что, если я захочу попробовать?
Его голос прозвучал, подобно низкому рыку.
— Беги отсюда, девочка. Ты и понятия не имеешь, что делаешь.
Пришло время доказать, что она была сведуща кое в чем. Так изящно, как только могла, она опустилась на колени и широко развела их, принимая позу рабыни. Юбка обвилась вокруг нее. Она не ожидала увидеть Тала, поэтому не оделась соответствующе. Пайпер пришла сюда лишь затем, чтобы понять, что к чему, но теперь, когда за ней последовал Тал, она не упустит этот шанс. Она покорно опустила голову в позе покорности и стала ждать.
Ожидание было самой тяжелой частью. Воцарилась тишина. Она могла слышать звук собственного дыхания, бешеный стук своего сердца, и движение обуви Тала по мраморному полу. Она чувствовала кожей его твердость и прохладу, и была чертовски уверена, что Тал установил его вовсе не за красоту, а для того, чтобы саба осознавала собственное положение.
— Для сабы на тебе слишком много одежды, Пайпер.
— Хочешь, чтобы я разделась, Тал?
— Сэр. Здесь ты должна называть меня «сэр». Посмотри на меня.
Она позволила себе поднять глаза. Выражение его лица было жестким, без намека на нежность в глазах. Но его брюки натягивала немыслимая эрекция.
— Да, сэр?
— Ты хоть представляешь, о чем просишь? Понимаешь, к чему стремишься? Я не намеревался вновь ступать на этот путь с кем-либо.
На ее глаза навернулись слезы, потому что она подозревала, что Раф и Кад не знали всей истории.
— Потому что ты любил Лили так сильно, что не можешь вынести мысли о другой сабе?
Его глаза сузились.
— Мои братья тебе рассказали.
— Пожалуйста, Талиб. Я бы хотела знать. Я должна знать о границах этого брака.
— Я подозреваю, что мог рассказать бы тебе, но ты не отнеслась бы к ним с должным почтением. Возможно, ты права. Возможно, тебе нужно увидеть эту часть меня. Может, тогда ты поймешь. У тебя есть шанс уйти. Встань и уходи прочь, и мы можем остаться просто друзьями, любовниками и интеллектуальными партнерами. Если же ты останешься, ты будешь принадлежать мне так, как не можешь себе вообразить. Я буду командовать тобой, пытать и трахать тебя так, как мне будет угодно, — его рука погрузилась в ее волосы и потянула ее голову назад, заставляя посмотреть на него. Он возвышался над ней, темный и опасный, источая сексуальную угрозу. – Я не буду мягким. Не думай, что лишь потому, что ты моя невеста, я не заставлю тебя кричать.
Каждое слово, которое вылетало из его уст, сулило темные удовольствия. Она была немного напугана, но отказывалась уйти.
— Я хочу попробовать, Талиб.
— Здесь нет места попыткам. Да или нет.
Пайпер сделала дрожащий вздох, надеясь, что она сможет с ним справиться. Но на самом деле, у нее не было выбора. В глубине души она верила, что шейх никогда не причинит ей настоящей физической боли. Зная это, она могла доверить ему свое тело, и надеяться, что он вверит ей свое сердце в ответ.
— Да.
— Тогда сними одежду. В моей темнице тебе не позволено находиться одетой. Ты сложишь вещи, а затем вернешься и приподнесешь себя мне. В позе подчинения, с руками, сложенными за спиной.
Пайпер попыталась подняться, чувствуя себя неловкой и неуклюжей. Это было непросто, и Тал протянул руку, чтобы помочь ей.
— Спасибо, сэр.
Его лицо было, словно прекрасно отточенный гранит.
— Ты должна практиковаться. Каждый день, пока не сможешь подниматься с изысканным изяществом. Твоя грация говорит многое о твоем Мастере.
Она вспыхнула, и ее затопило смущение:
— Я неуклюжая.
— Но способная научиться, Пайпер. Теперь сними одежду и приподнеси себя мне.
Дрожащими пальцами она потянулась к пуговицам на блузке. Темными, не упускающими ни единой детали глазами, он следил за каждым ее движением. Разрываясь между мрачным предчувствием и предвкушением, она аккуратно сложила блузку и стянула юбку с бедер.
— Медленно. Это шоу, посвященное твоему Мастеру. Это восхитительное представление того, что ты мне предлагаешь, и я могу принять, или отвергнуть это.
Это. Он говорил о ее теле. Говорил о ее сердце.
Она замедлилась, и ее руки заскользили вниз по телу, стаскивая тонкую ткань с бедер. В ту минуту, когда он заставил ее не торопиться, она осознала, что действительно делала - и как воздействовала на него. Это был танец для ее Мастера. Возможно, от нее пока не требовалось в этом совершенства. Она лишь должна была показать ему все, что предлагала.
Наложница повернулась к нему, позволяя увидеть свое тело. Это было не тем, что следовало скрывать. Ее тело принадлежало ему. Не имеет значения, что он чувствовал в этот момент. Возможно, он хотел лишь секса. Пайпер вдруг осознала, что не могла контролировать сердце Тала. В ее силах было лишь одно - предложить ему все, что она имела. Она любила его. Она призналась самой себе, что, вероятно, любила его даже тогда, когда он был лишь именем на экране компьютера. За те месяцы их общения она привязалась к нему. Где-то глубоко внутри него, этот мужчина был жив, и она не могла отпустить его без боя. Но Пайпер владела лишь своим сердцем.
Слезы подступили к глазам. Из глубины своих воспоминаний она могла слышать шепот Рафа и Када, занимавшихся с ней любовью. Они уверяли ее в том, что любили ее. Они говорили ей, что она была прекрасна. Ее сердце было достойным даром, и Тал был достойным мужчиной. Она решила, что все, что касалось шейха, было не таким, как ей преподнесли. Пандора видела, как Талиб одаривал людей вокруг себя, а они жаждали все большего. Он мог владеть всем, что только можно было купить за деньги ... кроме тех жизненных сокровищ, которые были бесплатны, но бесценны, подобно моментам истинного покоя с женщиной, готовой дать ему все, когда бы он ни захотел.
Она сложила юбку, радуясь, что в этот раз на ней было отделанное оборками белье, купленное для нее Рафом. Белое кружево облегало ее изгибы, и она почти почувствовала взгляд Тала, которым он окинул ее фигуру, когда она наклонилась. Наложница скинула босоножки и придвинула их к аккуратной стопке.
— В следующий раз ты наденешь туфли на каблуках. Я знаю, что брат купил тебе несколько пар. У него отменный вкус. Он знает, что будет прекрасно на тебе смотреться, когда на тебе не будет ничего, кроме туфель, – голос Тала стал глубже. – Тебе всегда полагается отвечать «да, сэр».
— Да, сэр, — она не могла не заметить того, как он расслабился. Возможно, он даже не осознавал этого, но его плечи смягчились, а глаза наполнились той томной темнотой, которая отныне у нее ассоциировалась с Талом и наслаждением.
— Закончи то, что я тебе приказал, – он прислонился к одной из темных колонн, украшавших интерьер в комнате, ожидая, пока она снимет оставшуюся на ней одежду. — Покажи мне.
Ее бюстгальтер был с передней застежкой, и она была рада этому. Благодаря Рафу, девушка могла расстегнуть его одним щелчком, но прежде она позволила своей руке скользнуть вниз, с легким придыханием, позволяя мужскому взгляду поглотить все это. Она обхватила свою грудь, думая о том, как Кад взял бы ее в свои ладони, потирая большим пальцем ее сосок и делая его твердым и готовым для его рта. Она позволила подушечкам своих пальцев мягко скользнуть по соскам, прежде, чем найти застежку. Кружевной бюстгальтер распахнулся, обнажив ее грудь. Пайпер всегда полагала, что была слишком полной, но под взглядом Талиба она чувствовала себя иначе.