— Думаю, это без труда получилось бы. Я был счастлив, что всё встало на свои места. Я бы довольно улыбался и ни разу не усомнился. Мне нравится думать, что я был бы хорошим отцом. Но… мой собственный отец был не самым лучшим, поэтому я понятия не имею, что значит быть хорошим.
— Когда ты узнал правду?
— За три недели до выборов. Именно тогда ко мне подошел сотрудник и предъявил доказательство того, что у моей беременной жены роман, — Келлан снова потер затылок. — С моим отцом.
Тот день был всё еще жив в его памяти. Келл смотрел на фотографии, где его отец и его жена занимаются любовью в бассейне. В том самом, в котором он резвился ребенком. В том самом, в котором мать учила его плавать. На заднем дворе их дома. Там устраивались семейные праздники, барбекю. Каждый уголок здесь хранил воспоминания об их харизматичном семействе. И все эти воспоминания превращены в пепел стопкой фотографий, на которых его дражайший престарелый папаша со счастливым видом окучивает его молодую красавицу-жену.
— О, Боже, Келлан. Это ужасно, — Бэлль прижала ладонь ко рту и посмотрела на него взглядом, в котором читалось нечто среднее между ужасом и жалостью.
Когда-то это оттолкнуло бы Келлана, но сейчас он понял: между ними возникла тесная – настолько, насколько он мог себе позволить – эмоциональная связь. Секс… Теперь всё изменилось. Он мог бы заниматься с ней сексом днями и ночами, но ее сострадание угрожало прочности стен, которые он возвел вокруг себя. Принять ее нежное сочувствие означало впустить ее за эти стены, а подобного Келлан больше никому не мог позволить. Он не мог дать того, чего Бэлль заслуживала, а позволить ей предаваться фантазиям и видеть в нем абсолютно нормального человека… от этого им двоим будет только хуже.
Он позволит себе лишь один миг – всего одно мгновение – открыться перед ней и почувствовать ее нежную заботу.
— Мое самолюбие разлетелось на куски, но хуже всего было то, что свернули мою предвыборную кампанию. И не по той причине, о которой ты думаешь.
— Кто-то обнародовал эти фотографии?
Келлан горько усмехнулся, — Нет, мой отец выкупил их. Затем вызвал на разговор и сказал в глаза, что разочарован во мне, хотя давно подозревал, что так и будет. В глазах собственного отца я был неполноценным мужчиной и доказал это тем, что оказался неспособным удержать собственную жену.
Черт возьми, сын, мне даже вместо тебя пришлось сделать ее беременной. Надеюсь, хоть этот ребенок окажется не таким бесхарактерным.
— О, Келлан, он был неправ, — Бэлль обняла его и заглянула в глаза, словно убеждая поверить ей. — Ты должен это знать.
Черт! Как же ему хотелось окунуться в ее тепло. Но всё, что Келлан мог себе позволить, это разрешить девушке прикоснуться к нему, а потом он должен взять себя в руки, чтобы не попасть под влияние ее сострадания. Она действительно не знала всей правды, и мужчина решил пропустить ту часть, где он в тот вечер чуть не убил собственного отца. Тогда, услышав от него о собственной никчемности, Келлан впал в неконтролируемую ярость и показал старику, что на самом деле умеет биться.
— В тот понедельник Лайла подала на развод. Не успели еще просохнуть чернила на документе о расторжении брака, как она уже выскочила замуж за моего отца. Она и по сей день управляет «Кент и партнеры». Отец по-прежнему судья. У них родился сын, и, когда ему исполнится четыре года, его отдадут в закрытый пансион. У него будет всё самое лучшее, за исключением каких-бы то ни было проявлений любви, потому что Лайла – не моя мама.
Оглядываясь в собственное детство, Келлан видел, что только мама принимала участие в его воспитании. Его в свое время отправили в ту же школу-интернат, которую вскоре будет посещать и его сводный брат, потому что в семье Кентов все должны получить престижное образование. Но, по крайней мере, летние каникулы благодаря маме было приятно вспоминать.
— Я сочувствую малышу, — проговорила Бэлль с болью в голосе. — И тебе, Келлан. Ты здесь пострадавшая сторона. Почему ты должен был от всего отказаться? Можно было бы открыть правду и уничтожить их.
Мужчина покачал головой, — Ты не понимаешь, как делается политика. Мой отец очень давно играет в эти игры. На свою должность он был назначен самим президентом. У него власть и влияние. Как только Лайла подала на развод, и мой папаша надел ей на палец обручальное кольцо, я стал выглядеть в глазах окружающих слабаком. Партия вынудила меня отказаться от участия в предвыборной гонке в пользу того, кто имеет шансы на победу. Знаешь ли, все любят победителей, — то унижение до сих пор сжигало его изнутри. — Я потерял всё, включая возможность зарабатывать на жизнь. Никто не хотел брать меня на работу, а открой я собственную фирму, сидел бы без единого клиента. В Вашингтоне для меня было всё кончено.
— Так ты оказался в Чикаго?
— Да, — Келлан глубоко вздохнул. — Я не знал, куда еще податься. Эрик и Тейт были моими друзьями на юридическом факультете, пока Лайла не решила, что они не те друзья, которые нам нужны. Не то чтобы я бросил их. Лайла просто делала так, чтобы встречаться нам было всё труднее и труднее. К концу обучения мы отдалились друг от друга. В конце концов, я стал переводить их звонки на голосовую почту, потому что не знал, что сказать. Они уехали в Чикаго, а я обосновался в Вашингтоне… и жизнь шла своим чередом.
Бэлль убрала руки, разрывая объятия, но осталась рядом, — Знаешь, я всегда считала вашу троицу гремучей смесью, но вы каким-то образом умудряетесь сработаться.
— Ты даже не представляешь. Сначала я считал их ненормальными. А потом пожалел, что в моей жизни не было таких, как они. Они странные половинки одного целого, а я временами ощущал себя просто пустышкой внутри, так что уж лучше быть похожим на них. Им известно, кто они и чего хотят. И они не испытывают по этому поводу сожалений, — Келл услышал нотки зависти в собственном голосе, но продолжил. — Эрик позвонил мне, когда узнал о случившемся. Все эти годы я игнорировал их, но, когда мне понадобился друг, он протянул руку помощи.
И навсегда изменил его жизнь. Келлан смог помочь их фирме финансово, но они дали ему то, чего у него никогда не было: настоящую стабильную дружбу, — Я не могу отплатить за их преданность тем, что разрушу отношения, которых они так отчаянно хотят. Бэлль, пожалуйста, они не виноваты в том, что я не способен быть тем мужчиной, который тебе нужен.
В глазах девушки блеснули слезы, — Ты даже мысли не допускаешь, что когда-нибудь снова сможешь поверить женщине, да?
— Я знаю свои недостатки. И ты их тоже видела. Меня уже не переделать. Скажу честно: я хочу тебя. Возможно, по отношению к тебе это несправедливо, но зато честно. Я хочу быть твоим любовником, твоим Домом, но в данный момент ты должна понять мои жесткие ограничения. Ты понимаешь, почему отношения Дом/Саба – всё, на что я могу пойти?
— Я понимаю, почему ты убедил себя в этом, — осторожно сказала Бэлль. — Но я не просила тебя надевать мне на палец обручальное кольцо.
— Ты его заслуживаешь. Черт, ты заслуживаешь три обручальных кольца! Но я просто не могу этого сделать. Если ты хочешь, чтобы я ушел, я уйду. Я смогу еще раз начать жизнь заново. Уеду куда-нибудь на Запад. Возможно, в Калифорнию.
Сама мысль о переезде была ему ненавистна. Келлан не мог себе даже представить, что не будет видеть Бэлль каждый день. Именно поэтому он так долго сопротивлялся уговорам Тейта ехать за ней. Келл пытался отсрочить тот момент, когда должен будет попросить Аннабель принять его, но только в постели, а она откажет и тем самым навсегда изменит его отношения и с ней, и с друзьями.
К его удивлению, девушка не отвесила ему пощечину, — А зачем тебе уезжать?
— Потому что я думаю, в конце концов, ты простишь ту ужасную ночь в гостиничном номере. Но я не рассчитываю, что ты простишь меня. И если мой уход будет означать, что ты дашь им шанс, то я уйду. Я в долгу перед ними.
Девушка вздохнула и неожиданно оказалась в его руках – Бэлль села к нему на колени и обняла, – и весь мир для Келлана сузился до этих ощущений. Моментально член его встал по стойке «смирно», и мужчине пришлось поменять позу, чтобы не позволить нахалу тереться об нее. Вместо этого он крепко обнял Бэлль. Минутка. Всего одна минутка, и он отпустит ее.
— Не буду отрицать: я была зла и обижена, но… — Аннабель вздохнула и прижалась к нему, — я не хочу, чтобы ты уходил.
Ее жаркий шепот касался его шеи, даря невыносимую муку. Она подняла голову и оказалась с ним лицом к лицу, и – Господи, помилуй! – Келлан не смог сдержаться. Она прямо здесь, так близко, что их губы почти соприкасаются. Мир вокруг него исчез – ничто больше не имело значения, кроме женщины, которую он прижимал к себе. Он завладел ее губами в настойчивом поцелуе. Той ночью в отеле между ними бушевала страсть, а этот поцелуй был более нежным, более интимным. Таким могущественно-прекрасным и… опасным.
Келлан захватил в плен ее рот, и Бэлль, вздохнув, приоткрыла губы. Она с легкостью подстроилась под глубину и темп его поцелуя, словно таких поцелуев у них были тысячи. Это был медленный вальс господства и подчинения, и они танцевали его вместе, достигая абсолютной гармонии. Всё тело Келлана – не только член – реагировало на нее нарастающим напряжением и дрожью. Она заставляла его сердце биться быстрее. Голова была словно в тумане. Обняв Аннабель, мужчина даже дышать стал по-другому. Она заставляла его чувствовать себя живым.
Если он забудет об осторожности, то погибнет.
Келлан резко разорвал поцелуй. Он должен, насколько это возможно сохранять дистанцию. Их взгляды встретились, и в расширившихся глазах девушки читались ошеломление и боль.
— Ты даже целовать меня не в силах?
Ему нестерпимо хотелось снова прижать ее к себе, но из глубины души выплыла на поверхность былая боль, а Келлану не хотелось, чтобы Аннабель почувствовала его терзания, — Не так, как сейчас. Это не просто секс, Бэлль. Это нечто большее. Здесь вопрос чувств, а на это я пойти не могу. Я безумно тебя хочу, но не могу предложить ничего, кроме секса. Не могу дать тебе ничего большего, кроме страсти и своего тела. Так что будет лучше, если я уйду. Ты сможешь быть счастлива с ними. Они по-настоящему любят тебя, Бэлль.