л ее на колени лицом вниз.
– Ты не отшлепаешь меня! – настаивала она.
Торп не колебался ни секунды.
– Именно это я сделаю. Я же сказал, будут последствия. Ты уж должна знать, что я всегда выполняю свою часть сделки.
Он опустил огромную ладонь на ее спину, молча говоря ей, насколько бесполезным было ее сопротивление. Свободной рукой он приподнял ее шелковый халат и провел по голой заднице. Все ее тело напряглось. Что он видел? Думал? И почему мысль о его наказании так чертовски заводила?
С ней точно что-то было не так.
– Разве у меня не должно быть стоп-слово? – потребовала она.
– Я не привяжу тебя к кресту и ни разу не шлепну стеком, так что не обижай меня. Я знаю тебя. Я шлепал тебя раньше.
Для демонстрации – да. На самом деле, в первый раз она хихикала – пока он не ударил ее по заднице. Затем было не до смеха. А к пятому удару она была неловко мокрой. К десятому удару она еле сдерживала себя от просьбы кончить. Торп оказывал на нее какое-то таинственное влияние, которое она не могла понять.
– Я не боюсь. В последний раз ты не достаточно быстро снял с меня одежду. А когда снял, тут же убежал. Сейчас ты мне ничего не сделаешь.
Хватка Торпа усилилась.
Черт, она сильно рисковала, упоминая ту ночь. Без сомнения, она его выводила из себя. Она подозревала, что возбуждает его тем, что извивалась на его коленях. Калли не могла не заметить, что он затвердел.
– Неверно, – усмехнулся он ей в ухо. – Я буду шлепать тебя, пока не ответишь на мой вопрос и не извинишься за свою непочтительность.
– Ты не мой Доминант.
– Но я все же Доминант, а ты ведешь себя неприлично. Начинай считать, дорогая. Не останавливайся, пока я не закончу.
Калли снова попыталась вырваться. Она потерлась о его член, и он зашипел. Затем его ладонь опустилась на ее попу жестким шлепком.
– Ауч! – запротестовала она, сопротивляясь желанию.
– Да, вот почему это называется наказание.
– Это право принадлежит Шону, не тебе, – ухватилась она за соломинку.
– Нет, если ты не носишь его ошейник. А раз ты сняла его, то я напомню тебе, что ты здесь живешь, работаешь на меня, и ведешь себя очень плохо. Это третий удар, дорогая.
У нее не было возможности придумать ответ, и он ударил ее снова. Ее левый бок разгорелся, но не так сильно, как ее гордость. Прошло немного времени и покалывание распространилось по всей коже. Кровь нагрелась, тело таяло от его прикосновений.
К черту.
– Ты не считала, – указал он. – Нам начать заново?
– Никогда не понимала зацикленность Домов в подсчете. Ты образован. Ты сможешь досчитать до 10 и без меня.
– Думаешь, я остановлюсь на десяти? – протяжно проговорил он.
Калли поглубже вдохнула и постаралась успокоиться.
– Торп, прошу… Неужели я не могу иметь хоть немного личной жизни? Разве тебе не достаточно знать, что Шон не хотел обидеть меня?
– Нет. Пока ты в «Доминионе», это мое право. Я защищал тебя годами и не собираюсь останавливаться. – Он сделал паузу. – Мне приятно знать, что ты в безопасности, но я нахожу все это неповиновение глубоко разочаровывающим, хотя пытаюсь помочь тебе.
Решимость покинула ее. Калли очень не хотелось подводить Торпа. Кто угодно мог из кожи вон лезть, чтобы добиться того, что хотела она. Но большой Дом слишком много значил для нее – и он это знал.
– Ты любишь манипулировать, – проворчала она. – Раз. И два.
– Я всегда манипулирую, когда ты много болтаешь и нечестна со мной. Если мистер Киркпатрик не указал на ошибку в твоем образе жизни, укажу я, – он акцентировал это утверждение еще одним ударом по ее правой ягодице.
– Три, – в ее голосе звучала обида.
Торп всегда получал от нее лучшее. Половину времени она не могла решить, обижена она на это так же, как то, как их словесная борьба заставляет ее бесконечно чувствовать боль за него. Неважно, что она неизбежно проигрывала в этой борьбе. Сила, излучаемая Торпом, пробуждала ее, как ничто другое. Так было всегда.
Но у Шона был огромный кусок ее сердца. Отстойнее всего было то, что забота о них обоих – а тем более обоих – была не только бесполезной, но и смертельной.
Глава 4
Торп не мог отвести глаз от покрасневшей попки Калли… так же, как он не мог это сделать каждый раз до этого. Он испытывал особую гордость за то, что она носила его отметку, хоть и временно.
Боже, он был больным ублюдком. Но это его не остановит.
Он должен наказать ее. Что еще важнее, он должен дать ей причину остаться.
Ее тело было перекинуто через его колени, все мышцы напряжены. Она задыхалась. Ее кожа покраснела. Калли может быть чертовски зла на него, но ему было понятно одно, то, что посылало электрический удар к его члену: она не переставала хотеть его в течение последних двух лет так же, как и он не перестал ее жаждать. И если она собиралась снять ошейник Киркпатрика, то у него появлялся фактически последний шанс прикоснуться к ней. Если она все равно убежит, будет чертовски больно – но он не мог упустить этот шанс.
Затаив дыхание, он поднял руку и снова ударил ее по заднице, повторяя жест, как только счет сорвался с ее губ. Медленно, ее тело таяло, она поддавалась ему, ее голос становился хриплым.
Десять, одиннадцать, двенадцать... Он погрузился в ритм, медленный и значимый, обдуманный, размеренный, сильный. Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать... Почему Калли было так чертовски легко попасть в его доминантное пространство? Он даже не пытался. В тот момент, когда он прикоснулся к ней, все оказалось там, в безграничном бассейне. Он чувствовал ее потребности, как будто они были его собственными. Когда она растянулась у него на коленях, он мог прочитать ее полностью, каждый миллиметр.
Она хотела его. Да, она думала об этом проклятом шотландце раньше. Вероятно, ей еще было интересно, как она может испытывать чувства к двум мужчинам одновременно. Так как ему не нравился Киркпатрик, Торп тоже был удивлен. Но этот ублюдок уже не был важен. Этот ритм, его наказание, ее покой – они оба нуждались в этом. Затем Торп прижмет ее к своей груди и позаботится о ней, обнимет и окружит её нежностью, выяснит, что ей нужно, чтобы она осталась.
Калли могла не принадлежать ему, но он сделает что угодно, чтобы удержать ее здесь.
– Двадцать, – прошептала она, полностью обмякнув на его бедрах.
Торп не сомневался, что ее мысли блуждали. Сопротивление исчезло. Задница пульсировала огненно-красным цветом. Киска сочилась сладким мускусом. Его рука горела. Выделилась слюна.
Так же, как в прошлый раз, когда он шлепал ее, он хотел ее трахнуть. Будто не было этих последних двух лет, когда он избегал любой возможности прикоснуться к ней.
Вздохнув, Торп провел своей шершавой ладонью по ее горящей спине, медленно успокаивая боль.
– Время извиняться, дорогая.
– Простите, Сэр, – ее голос звучал невнятно.
Калли говорила почти искренне. Он улыбнулся, несмотря на то, в каком дерьме он оказался.
Как долго он мог удерживать эту девушку, убеждая себя в том, что не хочет ее с каждым его вздохом?
С другой стороны, что еще он мог сделать? Мелисса перевернула его мир после того, как пообещала любить его, пока смерть не разлучит их, а затем неожиданно подала на развод. И это только увеличило кучу дерьма. Как бы сильно он не обожал Калли, он не мог рисковать своим сердцем, особенно ради женщины, которая все время от кого-то бежит.
Без лишних слов Торп поднял красавицу с колен. Она положила голову ему на плечо. С ноющей болью в напряженной груди он обнял ее и поцеловал в макушку, наслаждаясь ее близостью.
– Что сказал Шон?
– Что он любит меня.
Торп вздрогнул. Он знал это, но услышать то, что она приняла это, было ударом. Он заставил себя смягчить выражение лица, поднимая ее подбородок одной рукой.
– Почему ты из-за этого плакала?
Медленно она моргнула, открывая веки и сосредотачивая ошеломленный взгляд синих глаз на нем.
– Мне нельзя никого любить, – Калли подняла руку и обхватила его челюсть, поглаживая большим пальцем его щеку. – Но уже слишком поздно. Это случилось уже давно.
Его сердце сжалось. Господи, на самом деле, ее чувства не были неожиданностью. Невыраженные эмоции стояли между ними, словно неоновая рекламная вывеска посреди комнаты в течение многих лет.
Он обхватил ее руку и отвел от своего лица.
– Но твои чувства распространяются еще и на Киркпатрика?
– Да, – ее глаза затуманились. Слезы полились наружу. – Я совсем запуталась.
Конечно. У нее такого никогда в жизни не было, ей не приходилось иметь дело с таким дерьмом. Черт, Торп был значительно старше нее и тоже не был уверен, как с этим разобраться.
Слова Шона преследовали его. Ей нужно нежное управление. Торп управлял ею, хорошо. Но он не смог бы делать это нежно. Границы и защиту он мог дать ей, не ставя под угрозу свое сердце, но увидев любовь в ее глазах теперь, когда она прижималась к нему своим хрупким телом... Все в ней убивало его решимость остаться в стороне.
– Калли, дорогая. Ты не можешь покинуть меня, – его голос хрипел, незнакомое жжение раздражало глаза.
Он опустил веки. Черт возьми, он не мог позволить себе эту слабость.
– Будет лучше для тебя, если я уйду, – она была такой чертовски грустной.
Мужчина покачал головой, прижимая ее сильнее.
– Ты разрушишь меня, милая. На самом деле, я думаю, ты уже сделала это.
Калли обняла его, ее дыхание тепло отдавалось в шее. Он сжал ее крепче. Обычно Торп не выворачивался наизнанку, но он попытается, если хотя бы немного правды о его истинных чувствах удержит ее с ним.
– Больше всего мне будет не хватать тебя, – прошептала она.
Боже, это больно.
Может, он должен просто признаться, что знает, что она беглянка.
Торп быстро отмел эту идею. Если она собиралась сбежать сейчас, то его признание лишь ускорит её побег.
Он прижал ее крепче, принимая все, что делало ее уникальной Калли. Изящные изгибы ее тела, эти длинные ресницы на ее светлых щеках, ее пальцы впились в его рубашку, словно пытаясь успокоиться. В такой близости он мог почувствовать запах ее цитрусового шампуня и увидеть другой цвет волос, который она перекрасила, насколько он знал, чтобы замаскироваться. Ее фирменный розовый лак на миниатюрных пальчиках ног. И короткие вздрагивания ее тела, когда она плакала, рвали его сердце на части.