Не могу избавиться от подспудного желания отступить.
Мне не нравится эта чертовщина.
Вот что бы мне, сука, не помешало, так это выпить.
Подходит подавальщица, одетая в зелёную форму слуг «Вола и мёда». Волосы у неё уложены в косу на макушке, несколько выбившихся завитков обрамляют лицо.
– Добро пожаловать в таверну «Вол и мёд», мой король. Мы рады вам услужить. – Она с приклеенной улыбкой отвешивает мне неуклюжий поклон. – Чего желаете?
– Я хочу выпить. Что-нибудь крепкое. Что угодно.
– У нас есть отличный виски из Зимних Земель, и я думаю, вы его оцените. – Она поворачивается к Дарлинг. – А для госпожи Дарлинг?
Конечно, она, как и все здесь, знает о Дарлинг. Может, сплетни в Дарлингтонском порту и не так распространены, как при дворе фейри, но люди всё же болтают изрядно.
– Бургер и картошку фри, – неуверенно просит Дарлинг.
В её наигранно приподнятом голосе безошибочно угадывается волнение.
– Мгм… – служанка держит карандаш над блокнотом, не зная, что написать. – Картошка… фри?
– Соломкой, – поясняю я девушке.
– О, хорошо. Конечно. – Она записывает это.
– И бутерброд с мясом. – Я поворачиваюсь к Дарлинг. – С чем ты обычно ешь гамбургеры?
– С салатом…
Я поневоле смеюсь.
– Мы не кладём в еду листья.
Она недовольно морщится:
– Солёные огурцы?
– Вот они у нас есть.
– Кетчуп?
– Томатный сироп, – перевожу я подавальщице. Она кивает, продолжая строчить.
– Томатный сироп? – Дарлинг ошеломлённо приоткрывает рот. – А это что ещё за хрень?
– Он сладкий, как ваш кетчуп. Просто поверь мне.
– Хорошо, – она смотрит на служанку. – Бутерброд с мясом, пожалуйста, с солëными огурцами и томатным сиропом.
– На подходе! – Девушка практически бегом исчезает на кухне.
– Я слегка в ужасе от того, что нам могут принести с этой кухни. – Дарлинг придвигается ближе ко мне, мне нравится ощущение её близкого присутствия.
– В мире смертных вас кормят суррогатной едой и переработанным мусором, и при этом ты боишься неверлендского томатного соуса?
– Ты сказал, это сироп.
Мне нравится видеть её удивление и неуверенность. Она очаровательна в своих сомнениях, потому что большую часть времени любит притворяться, будто у неё всё под контролем.
Бармен приносит мне выпивку, молча ставит на стол, разворачивается и спешит прочь.
Я нюхаю бокал, пытаясь учуять яд. Неверленд сейчас полон моих врагов. Ни в чём нельзя быть уверенным.
Чувствуются только пряности Винтерленда – Зимних Земель – и острая крепость алкоголя.
Я делаю глоток. Приятное тепло прокатывается по пищеводу.
– Дай я попробую. – Дарлинг тоже отпивает немного. – Ооо, – она приоткрывает в удивлении рот и щурит глаза. – Словно пьёшь Рождество из стакана. Но для эггнога крепковато. Она сказала, этот напиток из Винтерленда?
– Да.
– А что это за место?
– Ещё один остров.
– Их семь, да?
– Да. – Я снова отпиваю из бокала. Вряд ли теперь мне удастся допьяна напиться когда-нибудь. Тень этого не допустит, что, я полагаю, к лучшему, но это не помешает мне насладиться обжигающим вкусом.
– А как называются остальные, помимо Неверленда и Винтерленда? – спрашивает Дарлинг.
– Винтерленд, Зимние Земли, и Саммерленд, Летние, находятся на противоположных концах цепи островов. Между ними Даркленд, Тёмные Земли, родина Вейна. Неверленд. Веселенд, Страна Удовольствий…
Дарлинг давится вторым глотком из моего стакана.
– …Ещё Лостленд, Затерянные Земли, и Эверленд.
– Ты сказал «Страна Удовольствий»?
– Да.
– Но что… как это?
– Это место, где сбываются все твои фантазии об удовольствии.
– Мне туда нужно.
– Абсолютно точно нет.
Она хмурится, обиженно выпятив пухлую нижнюю губу.
– Почему нет?
– Это место невероятного беспутства. К нему привыкаешь мгновенно, как к наркотику. Один раз попав в Страну Удовольствий, ты уже не вернёшься.
Дарлинг никак это не комментирует.
– Я до сих пор не могу поверить, что всё это по-настоящему, – замечает она невпопад. – Пока я росла и мама рассказывала о тебе и о Потерянных Мальчишках, я думала, это история из книги. И вот я в альтернативном мире, трахаю ожившую легенду, и мне вот-вот подадут томатный сироп.
Я тут же нащупываю под столом её бедро, задираю платье, скользя рукой к тёплой плоти между ног.
– Ты трахаешь ожившую легенду? По-моему, это ожившая легенда трахает тебя.
Она фыркает.
– Убеждай себя в этом.
Я улыбаюсь ей.
Она просто восторг.
Приносят её еду, только что приготовленную, от тарелки валит пар. Картофель фри, как она его называет, золотисто-коричневый и блестит от масла и соли. Начинка бутерброда – гамбургера – между двумя ломтиками домашнего хлеба истекает густым томатным соусом.
– О боже. Выглядит потрясающе. – Дарлинг пододвигает тарелку ближе и на пробу обмакивает картофельную соломку в лужицу соуса сбоку. Жареная картошка хрустит у неё на зубах, и я угадываю момент, когда томатный сироп достигает её вкусовых рецепторов – она широко распахивает глаза.
– Ну, видишь? – не удерживаюсь я.
– Ух ты! – Она сглатывает, хватает ещё палочку картошки и переводит взгляд на подавальщицу, которая продолжает стоять рядом со столиком, ожидая, пока мы её отпустим. – Правда, вау. Спасибо…
– Дарлина.
Дарлинг перестаёт жевать.
– Извините, – смущается подавальщица. – Это как-то странно прозвучало? Но в Неверленде так часто называют девочек.
Даже если это правда так, я впервые об этом слышу. Но опять же, я очень далёк от обычной жизни людей на моём острове.
– Приятно познакомиться, Дарлина, – говорит Дарлинг. – И большое спасибо за вкусную еду.
Служанка склоняется, словно хочет сделать реверанс, но передумывает.
– На здоровье, госпожа, – откликается она и убегает прочь.
– Дарлина? – шепчет мне поражённая Дарлинг. – Они что, берут имя, похожее на мою фамилию?
– Истории о женщинах Дарлинг уходят корнями в прошлое, – говорю я ей. – Я не удивлён.
– Но я думала, мы были известны как твои враги или что-то такое?
– Нет, Дарлинг. – Я утаскиваю у неё палочку картошки фри. – Враг и злодей здесь я.
Глава 14Рок
Питера Пэна и его Дарлинг мы не находим, и моё терпение истощается.
Во дворе за домом вечеринка в самом разгаре. Там пьют и кутят множество Потерянных Мальчишек с какими-то девушками. Я бы присоединился к ним – но прошло много лет с тех пор, как мы последний раз виделись с братишкой.
Он наливает нам выпить в баре на чердаке. Он не спрашивает, что я хочу, но я уверен, он помнит, что я предпочитаю бурбон.
Пусть между нами протянулись долгие годы порознь, но есть вещи, которые невозможно забыть, если вы братья.
Вейн приносит мне стакан и устраивается в кожаном кресле напротив дивана, где я беспечно болтаю ногами, усевшись на подлокотник.
На чердаке тихо. Близнецы, стоило мне появиться, исчезли, утащив с собой девчонку Черри.
Я полагаю, дурная репутация бежит впереди меня. В мой последний визит в Неверленд близнецов с Пэном ещё не было, они поселились у него намного позже.
– Мне нравится, как ты тут всё обустроил, – говорю я Вейну.
Он делает большой глоток из своего стакана и слегка вздрагивает, когда алкоголь обжигает горло.
– Каков бы ни был твой замысел, – заявляет Вейн, – я не позволю тебе довести его до конца.
Я улыбаюсь ему, стараясь, чтобы в глазах не проявилось раздражение. Мой младший братишка изменился, и я пока не вполне понимаю, насколько.
На чуть-чуть? На милю? На длину, чёрт возьми, горного массива?
– Позволь задать тебе один вопрос. – Я качаюсь вперёд, упираясь локтями в колени. – Если бы тебе пришлось выбирать между Питером Пэном и мной, кого бы ты выбрал?
– Если бы до этого дошло, с чего тебе принуждать меня к этому выбору?
Его чёрный глаз зловеще блестит. Я отчётливо припоминаю, как он бился подо мной, когда я пытался лечить его рану. Я помню его бледную кожу, впалые щëки и свой вполне оправданный страх, что он не выживет.
Мы с ним не такие, как большинство людей. Но даже самым необыкновенным людям иногда не сравниться с тенью.
– Ты знал? – спрашиваю я.
Тишина становится напряжённой.
– Так ты знал, Вейн?
– Узнал только что. – Он допивает стакан до дна и резко ставит на стол между нами. – Не изображай великую обиду. Ты едва знал Венди.
– Я достаточно её знал. – Я опрокидываю в рот собственный стакан и приветствую сладость алкоголя и его теплоту. Но мне нужно ещё. Мне нужно гораздо больше. – Королева фейри поделилась со мной воспоминанием, которое вытащила из головы какой-то Дарлинг. – Я лезу в карман и достаю горсть арахиса. – Как ты знаешь, воспоминания передаются по крови.
– Да, я знаю.
– И Питер Пэн оставил Венди, когда она умоляла его о помощи, а потом просила позвать меня.
– Ты тогда уже уехал, помнишь? После того как она бросила тебя.
– Из-за грёбаного Джеймса Крюка.
– Ты и полчища твоих врагов.
– Хочешь, чтобы я и тебя к ним прибавил?
Он выпрямляется.
– Почему тебе не всё равно, чёрт тебя подери? Это было много веков назад. Не притворяйся, будто он отнял у тебя любовь всей жизни.
– А ты бы оставил Лэйни?
Выражение лица у братишки становится как у человека, который получил кувалдой по голове.
Мне почти жаль.
Почти.
– Не впутывай еë в это. – Его фиолетовый глаз становится чëрным. – Венди не Лэйни.
Я не брат. Я не чувствую эмоций, как он. Но я могу вообразить, что с ним творится, когда мы говорим о нашей младшей сестре.
Я не хотел рыться в старых могилах, но уже копнул слишком глубоко.
– Питер Пэн творит, что хочет. Считаешь, для него не должно быть никаких последствий?
Вейн стискивает зубы.
– А как ты называешь то, что творишь ты сам?
– У меня есть правила, братик. У Питера Пэна их нет.