– А теперь говори. – Я опускаюсь обратно в кресло.
Он подносит стакан ко рту и опрокидывает, выпивая остатки воды в три больших глотка.
По его горлу прокатывается кадык, и крокодилья пасть, вытатуированная у него на шее, двигается, как настоящая.
Я с усилием сглатываю.
Он с облегчением выдыхает, опустошив стакан.
Я хочу убить его.
Я убью его.
Как только я узнаю, что ждёт Неверленд. Открытых столкновений не было уже очень давно, но любой, кто понимает, откуда дует ветер, вероятно, чувствует, что его направление меняется.
Неверленд – само сердце острова – переворачивает всë с ног на голову.
Не выпуская из рук стакан, Крокодил смотрит на меня.
Предполагаю, что он, мой враг, хочет оставить свои секреты при себе, сохранить за острыми клыками.
Но он в моей власти, поэтому ему придётся рассказать мне хоть что-нибудь, иначе я пущу ему пулю в лоб.
– У Уинни Дарлинг Тёмная Тень Неверленда, – говорит Крокодил. – Она убила половину королевской семьи Ремальди в городской таверне. Ремальди прибыли сюда, чтобы забрать свою тень у моего брата. Нас пригласила королева фейри, которая, я подозреваю, мечтает подчинить себе или убить каждого жителя этого острова, у кого есть член. Включая вас.
Ну… это значительно больше, чем я рассчитывал. Больше, чем я думал от него услышать.
Верю ли я ему?
Что бы ни говорили о Крокодиле, да, он беспощадное и жестокое чудовище, но он не кажется мне лжецом.
Слишком горд для этого.
Так у девчонки Дарлинг теперь есть тень? Как, чёрт возьми, это произошло?
– Почему они дрались с тобой? – спрашиваю я. – Ты же куда более предан Вейну, чем членам королевской семьи.
Крокодил стискивает зубы: первый намёк на эмоции с тех пор, как он возник у меня на пороге.
– Принцесса была моей, – цедит он. – А та Дарлинг её убила.
Я фыркаю.
– Ты не способен чувствовать любовь, чудовище.
– Я что-то говорил о любви, капитан? Я сказал, она была моей. Есть разница.
Рука болит чуть выше запястья, в том месте, откуда начинается крюк.
Невидимая гноящаяся старая рана, призрак воспоминаний и боли, снова пульсирует.
– Этим она была для тебя? Твоим имуществом? – Я поднимаю крюк выше. – Поэтому ты отнял мою руку? Потому что я посмел прикоснуться к твоей собственности?
– А почему же ещё? – удивляется он.
Я провожу языком по внутренней стороне нижней губы, размышляя, в какое место лучше будет нанести ему смертельную рану. Возможно, в живот – это будет наиболее болезненно. Но от ранения в пах он взвоет громче.
– Я знал, что ты её не любишь. Она была слишком хороша для тебя. Ты просто хотел завладеть хорошенькой девушкой Дарлинг и унизить её, запачкав своей грязью.
Крокодил со смехом качает головой:
– Вы видели в Венди Дарлинг только то, что она хотела вам показать. И именно поэтому она мне понравилась. Потому что была достаточно умна, чтобы понимать это, и достаточно безжалостна, чтобы заставить вас в это поверить.
На месте боли от фантомной гноящейся раны разгорается гнев, и, не успев задуматься, я бросаюсь на Крокодила.
Острый кончик крюка упирается ему в горло, где под бледной кожей бьётся пульс. Он сидит совершенно неподвижно.
– Повтори это, и я разорву тебе глотку.
Он улыбается мне:
– Попробуйте.
Извернувшись, он упирается ногой мне в грудь и отталкивает прочь.
Я врезаюсь спиной в комод, и графин с водой с дребезгом качается на донышке. Крокодил встаёт, его брюки без поддержки ремня сползают на бёдра.
– Ты нецивилизованное чудовище.
– Полагаете, это было нечто чудовищное? Просто подождите, пока моё время не истечёт.
– Что, чёрт возьми, это значит?
– Не могу сказать, капитан. Где мои часы? Принесите их, и я скажу, сколько времени осталось до того, как вы всё увидите собственными глазами.
– У меня твоих часов нет. А если бы ты принёс их с собой, я бы расколотил их вдребезги.
Я ненавижу звук тикающих часов с тех самых пор, как он отнял мою руку.
Он смотрит в открытое окно:
– Что ж. Это не очень хорошо.
– Что? Что не так?
– Дайте мне своей крови, капитан.
– Ни в коем случае.
– Лучше, если вы сделаете это добровольно.
Я снова достаю пистолет: меня уже утомили эти метания. Надо просто убить его сейчас же и покончить с этим. Мой кошмар закончится, и я наконец смогу жить дальше.
Я взвожу курок, он щёлкает.
– Я бы не стал, капитан, – предупреждает Крокодил.
– Или что?
Он стремглав бросается вперёд. Я нажимаю на спуск. Грохочет выстрел, и свинцовая пуля попадает в оконную раму на противоположном конце комнаты.
Крокодил настигает меня, и мы вместе врезаемся в стену, а пистолет выскальзывает из моей руки, когда он пригвождает меня к месту.
– Ты действительно собирался меня застрелить? – спрашивает он, усмехаясь уголком рта.
– Будто есть сомнения, что я желаю тебе смерти.
Я бью его коленом по яйцам.
Он резко выдыхает и падает на пол, побагровев.
– Господи, капитан, – говорит он неестественным голосом. – Если вам хотелось, чтобы я встал перед вами на колени, вы могли просто попросить.
– Ты заткнёшься наконец?
– Навряд ли, – отвечает он.
В комнату вбегает Сми, смотрит на Крокодила, потом на меня:
– Что случилось?
Я приглаживаю волосы.
– Некоторые разногласия.
– Мне нужна кровь, – говорит Крокодил. – Сми, ты же понимаешь почему, правда?
Я надеюсь различить на её лице презрительное недоверие к его уловке, но Сми глядит на него с совершенно другим выражением.
– Ты знаешь, кто он? – ужасаюсь я.
– Я знаю, кем он может оказаться.
– И ты об этом молчала?!
– Это была рабочая теория, Джез.
Сми снова выходит – позвать кого-нибудь из пиратов. По коридору шаркает Дэниел, полупьяный, полусонный.
Сми указывает на Крокодила.
– Дай ему руку.
– Я предпочитаю трезвых, – возражает Крокодил.
– Ты не в ресторане, – обрываю его я.
Поскольку Дэниелу хватает мозгов не спорить с приказами, он подходит к Крокодилу и протягивает ему руку.
Глаза Крокодила вспыхивают ярко-жёлтым.
Меня охватывает дрожь, которую я не могу сдержать.
Крокодил поднимается на ноги, возвышаясь над Дэниелом на несколько дюймов. Когда он сжимает предплечье пирата, внутри у меня вспыхивает пламя.
– Кто он? – спрашиваю я Сми. – Он член Общества Костей, ведь так?
Крокодил проводит языком по верхним зубам.
– Возможно.
Я слышал об Обществе Костей, но поскольку я ненавижу тиканье часов, то автоматически избегаю любого упоминания о них.
Все часы на островах сделаны Обществом. До последнего винтика.
– Расскажи ему, почему ты должен следить за временем, – просит Сми.
Крокодил одаривает меня дьявольской ухмылкой – острые зубы, блестящие глаза.
– Поскольку, если время истечёт, а я так и не утолю свой голод, я превращусь в чудовище, пожирающее всё на своем пути.
– О боже. – Я прислоняюсь к комоду.
– Мой бог – это время, капитан. Тик-так. Тик-так. Это моя молитва. Каждую секунду. Каждый день.
С этими словами он вонзает острые клыки в запястье Дэниела и пьëт.
Я не могу на это смотреть. У меня теснится в груди, а в паху нарастает жар, от которого невозможно избавиться.
Дурные манеры.
Дурные манеры.
Я эхом слышу в голове голос отца. Я больше не могу вызвать в воображении его лицо, но до сих пор прекрасно помню, каково было чувствовать себя предметом его разочарования.
Я словно становился меньше.
Иногда я представляю себе такую картину: мать только родила меня, и отец, едва взглянув на запелёнатого младенца у неё на руках, заключает:
– Дурные манеры, Элизабет. Это совершенно точно дурные манеры.
Я теперь сам себе хозяин. Но, думая о своём отце, я будто снова становлюсь тем мальчиком, который постоянно его подводил.
Я отправляюсь к ближайшей стойке с выпивкой и щедро наливаю себе рома.
Он обжигает горло, но нисколько не помогает от холода в жилах.
Я наливаю вторую порцию, закуриваю и с сигарой в зубах выхожу на балкон с видом на залив.
Лунный свет серебрит гладь океана. Мой корабль покачивается на волнах.
Я так хочу уйти отсюда.
Нет, это не совсем так.
Я хочу сбежать.
Вместо этого я усаживаюсь в деревянное кресло ручной работы и устраиваю стакан на подлокотнике.
Крокодил находит меня через несколько минут, тоже закуривает и занимает место рядом со мной.
– Зачем же сдерживаться? – спрашиваю я. – Почему бы не выпустить свою силу наружу и не уничтожить Питера Пэна своими руками, если ты этого хочешь? Забери брата домой. Ты ведь поэтому здесь, не так ли? Допустим, тебя пригласила в Неверленд королева фейри, допустим, члены королевской семьи хотели вернуть тёмную тень, но ведь тебе нужен брат.
– В этом ваша теория? – Он смотрит на меня с любопытством, вскинув тёмные брови.
Я ничего больше не говорю, и он тоже, и этим всё сказано.
Я понимаю, что у нас с ним больше общего, чем я мог предполагать раньше. Он хочет, чтобы Вейн вернулся. Мне нужна Черри. И оба они выбрали других вместо нас. Возможно, потому, что когда-то мы поступили с ними так же.
Помолчав, он произносит:
– У этого есть цена.
Цена превращения в чудовище.
– Какова же она?
Он откидывает голову на спинку кресла и поворачивается ко мне. Но при этом лунный свет освещает его со спины, так что я теряю из виду его лицо в тени, и по моим рукам бегут мурашки.
– Так я и рассказал вам о своих слабостях, капитан.
Я раздражённо выдыхаю:
– Превосходно.
Я остро ощущаю расстояние между нами, пространство, которое он занимает.
Он мой заклятый враг. Из-за него у меня крюк вместо руки.
Я желаю ему смерти.
Разве нет?
– На вашем месте, капитан, – говорит он, – я бы забрал сестру домой. Не откладывая.