Сми возвращается вместе с Черри. Обе в крови.
Мне не приходится спрашивать, чтобы понять, чья это кровь.
Я узнаю запах своего брата где угодно.
– Что случилось? – спрашивает Джеймс.
– Я пырнула Вейна кинжалом, – отвечает Сми и идёт за барную стойку, чтобы налить себе выпить.
С невозмутимым выражением лица, не выдавая своих истинных эмоций, я спрашиваю:
– И как же тебе это удалось?
– У неё есть магический нож. – Голос Черри дрожит. На её веснушчатом лице видны мокрые грязные полосы. – Я думаю, она убила его. – Дорожки свежих слёз размазывают грязь ещё сильнее.
Я стискиваю зубы.
– Это так?
– Нет, – отвечает Сми и проглатывает стопку яблочного виски в один глоток.
Моё облегчение почти ощутимо.
– Но чтобы вылечиться, простой перевязки ему не хватит, – добавляет Сми.
Я ощущаю внезапный резкий стук в голове. Я же предупреждал братишку. Чёрт, я планировал сам преподать ему урок. Но одно дело – я, другое – она.
– Он умрëт? – спрашиваю я.
Она ставит стопку, упирается обеими руками в стойку и наклоняется вперёд.
– Он хотел убить Черри.
– Они же обещали вернуть её! – оскорблëнно восклицает капитан.
– Это я виновата, – вмешивается Черри дрожащим голосом, вытирая нос. – Только я.
– В чём именно? – спрашивает её брат.
– Уинни. Я заперла её в комнате с Тенью Смерти Неверленда, и та каким-то образом проникла в неё.
Ну, я определённо не мог бы предположить, что это произошло таким образом.
– Десять очков тебе, крошка Черри. Это было смело.
Она цепляет зубами нижнюю губу и качает головой.
– Ад и преисподняя. – Джеймс чешет в затылке. – Это всё усложняет.
– Нет, это не так. – Хотя вообще-то это так. – Это лишь упростит победу над Питером Пэном. – Не упростит.
– Почему ты так решил?
– Я видел Дарлинг в городе, помните? Она не контролирует тень. Из неё получится отличное прикрытие, именно то, что нам нужно.
Это как минимум сомнительная идея.
Но на самом деле я работаю лучше, когда импровизирую.
– Ты никогда не доберёшься до него, – говорит Черри, и мы все поворачиваемся к ней. – До Питера Пэна. Но Уинни и Вейн – его слабости. Это если ты хочешь знать, как его уязвить. – Затем разворачивается и выходит из комнаты.
– Похоже, твоя сестра уже показывает себя выгодным приобретением.
Джеймс делает шаг, словно собираясь пойти за ней, но останавливается объявить:
– Мы устроим встречу со всеми королевскими особами. С фейри и Дарклендскими. Покончим с Питером Пэном раз и навсегда.
Когда он уходит, я возвращаюсь к своему арахису. Я просто умираю с голода. Выпить полглотка пиратской крови было недостаточно. Даже не близко.
Сми снова наливает себе виски и взбалтывает в стопке.
– У меня есть вопрос, который очень меня беспокоит, Сми.
Она упирается языком в щёку изнутри.
– Ответ будет стоить фунт стерлингов.
Я лезу в карман, достаю монету и кидаю ей через стойку. Она легко ловит монетку в воздухе, смотрит на неё на раскрытой ладони. Говорит:
– Продолжай.
– Ты знала, что Венди Дарлинг была беременна, когда покидала Неверленд?
Она снова выпячивает языком щёку, затем облизывает нижние зубы.
Вторая монета громко звякает: я отправляю её к собеседнице вдоль по стойке, и металлический кругляшок звонко ударяется о стопку.
– Ты знала, что она была в Эверленде?
Сми встречается со мной глазами.
– Ты много путешествовала по островам, у тебя повсюду есть уши. Конечно, ты знала.
Она выпрямляется, отставив выпивку в сторону.
– А Джеймс знает, что девушка на другом конце острова – это его прапра…
Сми перегибается через полированную барную стойку и зажимает мне рот рукой.
– Не надо.
Храбрая женщина, не боится так близко подобраться к острым зубам крокодила.
Осторожно беру её за запястье и убираю руку.
– Ты собираешься рассказать ему?
– Какое тебе дело?
– Ответы стоят фунт стерлингов. – Я улыбаюсь ей. Она эффектно закатывает глаза и выдёргивает руку из моей хватки.
– Почему же ты не вытащила её? – спрашиваю я. – И не сказала ему?
– Венди Дарлинг сидела в тюрьме Эверленда. Её освобождению мешало множество препятствий и сложностей, и в мои обязанности не входило разбираться со всем этим бардаком. Что бы люди ни говорили о Джеймсе, у него, возможно, самое большое сердце во всём Неверленде. Венди ему правда небезразлична, глубоко небезразлична. И если бы я рассказала ему, он бы пошёл туда за ней и погиб – либо ему пришлось бы сражаться в двух войнах на двух островах, хотя война, которую он уже вёл, и тогда стоила ему больше допустимого.
– Кроме того, – продолжает она, – как ты думаешь, что сделал бы Питер Пэн, если бы понял, что наследники Дарлинг теперь одновременно наследники Крюка? Лучшим сценарием было спасти ребёнка и вернуть его в мир смертных.
– Ты так и сделала?
Пусть я враг Джеймса, а он, в свою очередь, один из самых близких друзей Сми, но я не враг Сми, а Сми не таит обиды. Она женщина действия, и она всегда действует по собственному плану.
Я подозреваю, то, что Джеймс спустя все эти годы жив и ему до сих пор не отрезали яйца, как минимум наполовину её заслуга.
Сейчас я практически вижу по её глазам, как в голове у неё вращаются шестерёнки.
Сми словно ожившая шахматная доска, а я очень люблю шахматы.
– Я спасла ребёнка, – подтверждает она.
– Чтобы наследие Питера Пэна и Дарлингов существовало и дальше?
– Чтобы сохранить статус-кво, – отвечает она. – И потому, что возвращение в мир смертных было для этого ребёнка самым безопасным вариантом. Я пообещала Венди, что спрячу еë дочь, и я это сделала. Но Питер Пэн всё же нашëл её. К сожалению, я недооценила его способности к поиску девушек Дарлинг.
– Но ты всё это время проверяла, как дела у Дарлингов, верно? – Это даже не вопрос.
– Я делала всё, что могла.
Я киваю и раскалываю ещё один арахис.
– Я бы ему не говорил.
– Почему?
– Потому что он рассердится на тебя, а потом отправится за ней, и тогда мне придётся его убить.
Я отправляю в рот орех, размалываю зубами и подмигиваю Сми.
Она хмуро смотрит на меня.
Думаю, если бы она могла, меня бы она заколола следующим.
Глава 27Крюк
Не так уж трудно догадаться, где Черри.
Я нахожу сестру в её старой комнате – она рассматривает картинки, развешанные на стенах. Она любила вырезать их из иллюстрированных сказок и книг по рукоделию.
– Ты оставил всё, как было, – озвучивает она, заметив меня в дверях.
– Конечно.
Она обходит комнату по кругу.
Когда я строил этот дом, я позволил ей выбрать, какую комнату она хочет. Она выбрала одну на первом этаже, подальше от пиратов, их пьянок и буйства. Я был только рад её решению.
Я не собирался брать её с собой в это путешествие. В судьбоносное путешествие, в котором мы свернули не туда и очутились на островах.
Я собирался плыть на Карибы.
Но так и не доплыл.
Когда я обнаружил Черри, прячущуюся в трюме корабля, у меня возникла мысль развернуться и отвезти её домой. Но потом я вспомнил, почему я сам оставил дом, почему так отчаянно хотел сбежать.
Я не мог оставить её одну с нашим отцом.
Черри садится на свою кровать, и вверх поднимается облако пыли. Сестра разгоняет его руками. Солнце ещё не взошло, поэтому на стене виден лишь янтарный отсвет лампы.
Я присаживаюсь рядом с Черри и пытаюсь отыскать среди своих безбрежной вины и стыда слова извинения, которые не будут звучать, как будто я оправдываюсь.
Она прислоняется головой к моему плечу, и у меня щиплет в носу.
Я беру её за руку.
– Почему мы продолжаем любить тех, кто нас ненавидит, Джез? – спрашивает она.
Я думаю, она имеет в виду Вейна, но мы оба слышим неназванное имя – коммандер Уильям Г. Крюк. Наш отец.
В юности я ненавидел его и в равной мере жаждал его признания. До сих пор в случае любого провала я часто слышу у себя в голове его осуждающий голос, говорящий, что я облажался.
Черри не видела от нашего отца худшего, но и лучшего ей тоже не доставалось.
– Не знаю, – отвечаю я и сжимаю её руку. – У нас, похоже, какая-то нездоровая жажда наказания.
Однажды ночью, в конце ноября, очень давно, наш отец застал меня в конюшне с одним из слуг.
– Ты позор семьи! – кричал он, хлестая меня ремнём. – Позор всему дому!
В ту ночь он избивал меня ногами до трещин в рëбрах.
Я до сих пор помню Черри, съёжившуюся под столом.
Бедняжка морщилась и вздрагивала от звука ударов.
Она не должна была становиться свидетельницей насилия ни за что, но тем не менее встречается с ним снова и снова.
Не то чтобы она отворачивалась и делала вид, что ничего не видит.
Три дня спустя я увидел, как она подмешивала что-то отцу в бренди.
Отец провёл в беспамятстве ближайшую неделю.
Возможно, это был самый тихий и спокойный отрезок нашей юной жизни.
– Я хочу домой, Джез, – говорит сестра сейчас, в настоящем.
– Нашего дома больше нет.
– Мне всё равно, где он и как он выглядит. Я хочу домой.
Я примерно понимаю, о чём она просит: о покое, о месте, где её будут любить.
– Я найду тебе дом, – говорю я ей. – Как твой старший брат, обещаю искупить все мои прошлые проступки.
Она поднимает на меня большие, широко распахнутые глаза. У неё веснушки, как у матери, и такие же рыжие волосы.
Черри почти не помнит мать, но я помню.
Она тоже любила того, кто её ненавидел.
Может быть, это наше наследие. Сводящее нас с ума.
– Не нарушай это обещание, – требует сестра. – Иначе я никогда тебя не прощу.
Наклонившись, я целую её в макушку.
– Я тебя не подведу.
Глава 28Рок
Хольт появляется в доме Крюка насквозь мокрым от дождя, и это какая-то зловещая сырость.
Его сопровождают оставшиеся стражники, их немного. Рядом с ним по-прежнему остаётся Матье.