Выбрала! — Он отходит на шаг назад и бешено взмахивает руками. — Тогда что за новости про Мэгги? Ты совсем больной? Да? Ты просто решил посмеяться над ней?
Мне плохо. Дыхание сбивается, в груди холодеет. Мысли бурлят в голове, как волны в океане. Все труднее ухватиться хотя бы за одну из них.
— Я… просто передумал. — Перевожу глаза с его лица на темные стены трейлера, затем обратно.
Он непонимающе морщит лоб:
— Ты что?
— Передумал. — Виновато пожимаю плечами. — Знаешь, так бывает.
Майкл снова набрасывается и криво тычет в меня пальцем:
— Скажи, что пошутил! Умоляю. Скажи, что это недоразумение! Что она все придумала, что заставила тебя. Это не может быть правдой. Ты никогда не был таким эгоистом. — Переходит на шепот. — Элли не заслужила такого…
— Я не пошутил. — Прихожу в бешенство, отталкиваю его от себя резким взмахом рук. — Отвалите уже все от меня и дайте жить так, как хочу!
— Что с тобой такое, твою мать?! — Орет он мне в лицо. — Как ты мог?!
Я с трудом выдавливаю из себя слова:
— У меня все прекрасно. Моя девушка беременна, и я ее люблю. А Элли… она переживет. У нее ведь есть ты.
Перед глазами сверкает. Слышится какой-то треск или хруст. Удар, который я получаю в лицо, слишком силен, чтобы можно было удержаться на ногах. Все плывет, и мое тело сразу становится невесомым. Падаю. За закрытыми веками мелькают свет и тьма.
— Ублюдок… — Слышится голос Майки.
Затем плевок.
Хлопает дверь. Шаги. Мат.
Мать истошно выкрикивает мое имя. Она забегает в трейлер и падает передо мной на колени. Ее руки лихорадочно гладят мое лицо, но я отмахиваюсь.
— Уйди. — Боль пронзает мою голову.
— Джеймс, сынок…
— Уйди, сказал! Отвали! — Ору.
Кровь стучит у меня в ушах. Пытаюсь подняться. Ее плач сливается в пронзительный визг, похожий на мерзкий скрежет металла. Комната кружится перед моими глазами, стены покачиваются. Я ползу к дивану, но падаю где-то рядом. На пол. Облизываю губы и чувствую соленый привкус крови.
— Сынок. — Голос мамы прорывается сквозь скрежет.
Она совсем близко.
— Ммм… — Мычу я, пытаясь сказать, чтоб она отвалила.
Не получается.
Все звуки стихают. Мой лоб упирается в пол, руки безвольно падают вдоль тела. Из груди рвется бессильный вопль, но голос звучит слабо и хрипло. Кажется, я стону. Или плачу? Реву, как девка, чувствуя мамины теплые объятия и поглаживания.
— Зачем ты это делаешь, сынок? — Ее всхлипы причиняют мне еще больше боли. — Мы будем помогать им, чем можем. Тебе совсем не обязательно связывать себя по рукам и ногам. Не обязательно быть с этой девушкой ради ребенка. Ты ведь любишь Элли, я знаю.
— Нет, не люблю. — Говорю.
И странная смесь из раскаленной лавы и льда растекается по моим венам. Я не могу дышать. Чувство вины пригибает меня к земле. Сердце разбивается на миллионы мелких осколков. Внутри всё горит. Стынет. Снова горит.
А спустя пару минут меня вдруг охватывает зловещее спокойствие.
Мало кто представляет, на какие жертвы способен человек, который любит. Я делаю это всё ради них. И чтобы искупить свою вину. Так надо, можете не сомневаться.
— Я хочу родить этого ребенка, — звенит голос Мэгги в моей голове.
— Хорошо. — Отвечаю.
Перед глазами так и стоит наш вчерашний ночной разговор.
— Ты не понял. — Ее цепкие пальчики сжимаются на моем запястье. — Я ни за что не скажу отцу, что залетела по глупости. У меня должен быть парень. Будущий муж и отец ребенка.
— Мэг, я буду с тобой, помогу во всем, но мы с тобой не любим друг друга. Мы не так близки, чтобы… жить вместе.
— Я люблю. — Прижимается к моей груди. — Этого достаточно.
— Нет.
— Да. — Заглядывает мне в глаза. — Нам весело, нам хорошо вместе. У нас классный секс. Что еще нужно?
— Ты прости, но я люблю другую.
— Кого? — Она усмехается, впиваясь в меня взглядом. — Элли? Вы что, еще не наигрались? Сколько можно вертеть хвостом перед вами двумя? Ей не надоело?
— Это не игры, Мэг. Я ее люблю.
Она меняется в лице. Отпускает меня, отходит и высоко вздергивает брови.
— Нет. Не хочу больше слышать про нее. — Мотает головой. — Джимми, все было так хорошо, а ты приплетаешь сюда эту Элли. Кто она тебе? А ему, Майклу? Зачем ты тогда ходил ко мне? Ты просто воспользовался мной, так?
— Мэг, послушай… — Поднимаю руки.
— Нет, это ты послушай, Джимми. — Говорит она решительно. — Завтра мы скажем родителям о ребенке. Твоей матери и моему отцу. Либо так, либо ты сядешь в тюрьму. — Горькая улыбка искривляет уголки ее губ. — Вы были там. Оба. Я видела вас возле бара. А потом поехала на заправку, и, угадай, кто проехал мимо по шоссе? Да, машина Бобби, а затем Майкла. Вы. Поехали. За ним в тот вечер.
— Это неправда. — Делаю шаг.
Она пятится назад.
— Что? И меня убьешь? Как убил Бобби? Давай. — Мэгги дрожит. — Убей. И меня, и своего сына. Ну, же!
— Не кричи. — Прошу.
— Я люблю тебя Джимми. Люблю! — Девушка, вздохнув, подходит и сильно прижимается ко мне. — Пожалуйста, не заставляй меня это делать. Не заставляй меня мстить тебе. Ну, чего тебе стоит согласиться? Так будет лучше всем.
Воспоминания об этом разговоре проносятся в моем размягченном большим количеством снотворного мозгу короткими, яркими вспышками. Я не мог рассказать об этом Майклу. Не мог. Иначе бы он, желая мне лучшей участи, пошел и признался бы в содеянном в ближайшем же полицейском участке.
Любые поступки имеют свои последствия, ты лишь выбираешь путь наименьшего сопротивления — тот вариант, в котором отголоски твоих роковых свершений будут иметь наименее разрушительный эффект.
Элли
Не говорю отцу, что уезжаю. Просто слушаю его голос в трубке, гадая, сильно ли буду скучать, а затем пишу короткое письмо с извинениями и оставляю на столе. Подтаскиваю тяжелый чемодан к двери и выключаю во всем доме свет. Слушаю тишину, а по коже бегут мурашки сожаления.
Почему всё это происходит со мной? Почему все последние недели на сплошном надрыве? Почему нет ненависти, и не хочется злиться, вспоминая о поступке Джимми? Почему жаль его, а не себя?
В последний раз оглядев пустой темный холл, открываю дверь и замираю. На ступенях стоит Майкл, запыхавшийся и напряженный. И смотрит на меня в свете ночных фонарей своим пронзительно-зеленым взглядом.
— Привет… — скользит глазами по лицу, словно не может наглядеться.
Я замираю, как от боли. Потому что планировала сбежать из города, не прощаясь ни с кем. Даже с ним. Довольно, этот парень уже видел мою слабость, не хочется обнажать перед ним израненную душу еще раз.
— Привет. — Произношу коротко, и это слово такое тяжелое, что камнем давит на грудь.
— Это что? — Его взгляд падает на стоящий у двери чемодан. — Что это, Элли? Куда ты собралась?!
Майки обходит меня и врывается в дом.
Первая мысль — сейчас он увидит записку на столе. Так и есть. Шаги, шуршание бумаги, вздох и:
— Какого черта?! — Его голос разрывает тишину.
Я закрываю входную дверь и медленно в темноте оборачиваюсь к нему.
— Это что, всё из-за него? — В холодном свете луны, проникающем сквозь широкие окна, он выглядит смертельно бледным. Майкл понижает голос: — Элли, нет, я не позволю…
— Не надо, — рвется с языка. — Я все решила. Тебе придется отпустить.
Но он уже летит к двери, взвиваясь ураганом. Хватает мой чемодан и волочет через всю гостиную:
— Никуда ты не поедешь, слышишь?! Я тебя никуда не отпускаю, так и запомни. Ты остаешься здесь. Со мной. Я не позволю…
Перегораживаю ему дорогу и упираюсь ладонями в крепкую грудь.
— Нет, Майк, стой.
Он тяжело дышит. Скрипит зубами. В глазах огненные всполохи.
— Хватит. — глядя на меня, качает головой. — Хватит, Элли, всего этого. Я устал!
— Поставь. — вцепляюсь ему в руку.
Он разжимает пальцы и отпускает чемодан. Сверлит меня глазами и молчит.
— Майкл. — Вздыхаю.
— Давно пора забыть про этот кусок дерьма, а ты куда-то из-за него бежишь!
— Нет. Не из-за него. — Успеваю произнести ледяным тоном до того, как он вдруг наклоняется и целует меня.
Сердце бешено дергается, когда его губы касаются моих губ. Начинает колотиться в совершенно безумном темпе. Я замираю, но потом, не в силах противиться, закрываю глаза и полностью отдаюсь ощущениям. Мягко-мягко, трепетно-трепетно и очень осторожно, словно пробуя на вкус, Майкл целует меня, медленно погружая в блаженство.
Его руки — надежное пристанище, ласковая колыбель, качающая мое тело в волнах нежности. И я больше не сопротивляюсь, я теряю себя.
Его губы — горячие. Лицо — совсем рядом. Дыхание порывистое, оно обжигает мою кожу. Мы целуемся в полутьме, одновременно исследуя друг друга руками. Обвожу пальцами его скулы, покрытые едва пробившейся колючей щетиной, мягко касаюсь шеи и затылка, и горячая волна прокатывается по моему телу от макушки и до самого копчика.
Я чувствую себя совсем крохотной рядом с ним. Хрупкой рядом с истинным воплощением силы. Буря между нами разыгрывается сильнее. Тело, казавшееся замершим в забвении, скорее мертвым, чем живым, вдруг просыпается. Откликается на его ласку. Вибрирует сладкой болью. Отзывается жаждой большего, стонет и грозится взорваться.
Тогда я провожу пальцами по груди Майкла и, не прерывая поцелуя, начинаю расстегивать пуговицы на рубашке. Он ненадолго останавливается, застывает в нерешительности. Приоткрывает веки, чтобы разглядеть в темноте мои глаза. И они отвечают ему полной уверенностью и горящим в них острым желанием.
«Я готова. Я хочу этого».
Тогда он с глухим стоном включается в игру. Становится смелее, и, сорвав с плеч свою рубашку, уже ловко стягивает с меня платье. Это такое безумие, что перехватывает дыхание. Такая концентрированная страсть, что отключается разум.
Я жадно припадаю к губам Майки и целую его неистово, со всей страстью. Мне нравится, как его руки ласкают мою шею, плечи и затем робко спускаются вниз, чтобы коснуться груди. Замираю от ощущений на короткое мгновение и оживаю, бросаясь в омут с новой силой.