име. В общем, радостного было всего ничего. А что делать? Так уж получилось.
Чалый протянул руку Бороде и указал на пенёк рядом со своим лежаком.
– Говори, но коротко и ясно.
– В общем, так. Ночью с двух вышек одновременно видели зелёные огоньки в лесопосадке в направлении 05.00. Двигались хаотично. Заметили три огонька. Мигали минуты три-четыре. Потом исчезли разом, как по команде.
– Почему сразу не сообщили? В какое время это было?
– От двух до половины третьего ночи. А чего будить? Они же исчезли. Если бы ещё появились, то, конечно, подняли бы.
– Пойдём на вышку. Будем посмотреть, что там за ползуны объявились. А на будущее тебе скажу: миномёты и ночью могут работать. Тем более что на таком близком расстоянии применяют маленькие трубы, которые не шумят. Понял меня?
Поднялись быстро. Чалый долго всматривался вдаль через окуляры оптики. Сплюнул с досадой и, прикурив папироску, приказал:
– Борода, возьми двоих посмышлёнее из своего взвода и огляди там место. Может, лёжку какую обнаружите, окурки свежие, остатки еды и прочие следы.
– Может, там растяжку оставить? – сразу предложил Женя Борода.
– Я тебе оставлю. Вдруг это наши дозоры из Росгвардии ползают? Сначала определимся сами, потом сообщим в штаб. Они разберутся.
После полудня группа вернулась.
– Лёжка там была однозначно. Вот нашли окурки украинских сигарет и ещё прикопанную банку из-под тушёнки. Пустая уже, но ещё пахнет.
– Допустим, что трофейных сигарет у нас навалом во всех подразделениях. А вот банку покажи.
Один из бойцов протянул целлофановый пакет с банкой, на этикетке которой чётко было написано: «ТОВ “Харківський м’ясокомбінат” (ХМК)».
– Вот бляха-муха, – выругался Чалый и, дав команду на отдых, сам отправился звонить в штаб.
Ближе к вечеру на позицию прибыла группа быстрого реагирования для проведения осмотра местности и укрепления на всякий случай. Но, просидев до поздних сумерек, группа во главе с неким шустрым армянчиком, ничего не говоря, снялась и укатила подальше от элеватора. Чалому доложили не сразу, но он не стал поднимать шум.
«Сами разберёмся, без хитрожопых», – решил начальник караула и приказал отобрать пять человек из группы «ольховцев».
– Андрюха Гавр, возьми самых опытных, и в полной темноте выйдите слева к началу посадки. Дальше идти не стоит, чтобы не попасть в зону стрельбы нашего снайпера. Притаитесь и ждите, пока не услышите одиночный выстрел или не увидите красную сигнальную ракету. Это значит: мы засекли огонёк. Рации для тебя у меня нету, брат, поэтому брать эту суку будешь наугад. Фонарики включать только после сигнала. Ну а если всё пусто, то я тебе своим фонариком помаячу – пять включений…
Вспомнились стихи Пушкина:
Тиха украинская ночь.
Прозрачно небо. Звёзды блещут…
В ту ночь было так же тихо, только небо затянуло тучами, звёзды не блестели и луны не наблюдалось. Самая что ни на есть ночка для тёмных делишек. Огонёк появился, когда стрелки циферблата показали без четверти полночь.
– Командир, – Борода шёпотом окликнул Чалого, – воот он блеснул, на том самом месте.
Чалый приставил к переносице прибор ночного видения, подаренный генералом, и согласился:
– Вижу. Где там ваш самый крутой снайпер?
За спиной уже стоял на изготовке полноватый паренёк с позывным Стриж, успевший показать накануне отменную стрельбу, попав по плафону на фонарном столбе со ста метров подряд десять раз и без оптического прицела. Сейчас прицел был прилажен. Главное – поймать блуждающий в кустах зелёный лучик на расстоянии около пятисот-шестисот метров.
– Братишка, возьмёшь шельму – напишу рапорт на медаль, – сказал Чалый и, хлопнув по плечу Стрижа, пропустил его вперёд, на позицию стрельбы.
Секунда, две, три… Звонкий и резкий, как хлопок хлыста, выстрел – и зелёный огонёк исчез. Красная ракета. В стороне засады одновременно загорелись тонкие лучи фонариков группы захвата. Два-три выстрела из пистолета и одновременный ответ со всех автоматных стволов. Стрельба закончилась быстро. С башни было видно, как несколько раз просигналил чей-то фонарик: «Возвращаемся» – и группа двинулась от края посадки вдоль открытого поля в сторону элеватора.
– Вовремя накрыли, – начал запыхавшийся Андрюха Гавриленко, – двоих прикончили. Трупы накрыли ветками и гранатки им за пазуху оставили. Завтра сам сниму утречком, когда из штаба приедут. Кстати, одного ваш снайпер ухайдокал с единственного выстрела.
– Разведчики? – коротко спросил Чалый.
– Миномётчики. Вот и трофей принесли.
На развёрнутой брезентовой накидке лежала конструкция длиной чуть меньше метра, с ремнём для переноски, состоящая из огневого ствола, рукоятки и небольшой опорной плиты. Рядом положили ящик с боеприпасом.
– Кто знает, что это такое и с чем этот фрукт едят?
– Я знаю, – отозвался знакомый голос Ромы Агээсника, – хобби такое у меня.
– Оружие собирать?
– Если бы я его собирал, то с собой на войну забрал бы. Кто же знал, что нас сюда с вёслами воевать пошлют…
– Объясни, что это за оружие, – чётко спросил начальник караула.
– Чешский лёгкий миномёт ANTOS калибра 60,7 мм. Дальность – до тысячи двухсот метров. Переносится одним бойцом и весит чуть больше пяти килограммов. Второй номер мины таскает. Сколько снарядов у них было?
– Шесть штук приготовили.
– Всех бы не убило, но шороху нам наделать могли.
– Ага, если бы ещё по газовой цистерне попали, – добавил Гавриленко. – Командир, она хоть пустая?
Тут Чалый впервые вспомнил про белую цистерну с подведёнными к ней трубами, стоящую на бетонных быках с тыльной стороны элеватора. Россияне про неё никаких инструкций не давали, и он решил, что они уже обезопасили себя в первые дни караула.
Воцарилась пауза, и Чалый даже в темноте почувствовал встревоженные взгляды бойцов.
– А ведь я и не знаю ничего. Россияне передавали без инструкций. Подумал, что они сами уже скачали. Это я лоханулся, мужики.
Тут же проверили давление и успокоились. Цистерна была пустая. Но стало и понятно, почему украинцам понадобилось рисковать жизнями двух диверсантов с маленьким пехотным миномётом. Они сочли, что цистерна находится под давлением и любая хорошая искра может превратить в пепел половину периметра со всеми бойцами в окопах и укрытиях. Боеприпасы, лежащие тут же, не заставили бы себя ждать. В общем, воронка диаметром с футбольное поле и глубиной метров на пять – всё, что могло остаться при всех иных обстоятельствах. Снова повезло? Пусть и так! Главное – что все свои живы…
Ближе к вечеру на элеватор приехал грузовичок с низкими бортами и привёз обещанную Фуражом «огневую поддержку» против танков: десять ящиков зажигательной смеси под известным названием «коктейль Молотова».
– Вот табе и противотанковое оружие, – с ухмылкой констатировал Гавр и добавил: – И шо он нам какой-нибудь средневековый пращемёт или катапульту не прислал? Эдак мы точно усе танки подожжём, и укропы побегуть пятки задрав!
– Они же дурни, Андрюха! – поддержал саркастически Кравчук-отец. – Непременно сначала подъедуть, встануть рядышком бочком и будут ждать, пока мы эти склянки поджигать станем и стараться добросить. Я её даже на десять метров не смогу кинуть. Какой же гребанутый эту хрень нам прислал?
– Подполковник российской армии Фураж, сто х…в ему в рот и якорь в жопу! – зло выругался Чалый и отправился разводить посты.
Утром приехала кухня во главе с толстым, необъятных размеров, поваром с грязнущими от копоти и пыли руками, который громогласно объявил, что гранатомётчики и противотанкисты ушли на Суворовку, которая в трёх километрах от объездной трассы вокруг миллионного Харькова. Там уже больше недели стояла неполная рота третьего батальона и потихоньку окапывалась вокруг села, одновременно ведя комендантскую службу. Доходили тревожные вести и оттуда, хотя панических настроений никто не сеял.
День за днём прошла очередная неделя. Противник больше не хулиганил, он уже просто наглел день ото дня. Дроны и прочая летающая нечисть чаще пытались подлететь к периметру, а рядом расположившийся расчёт ПВО еле успевал чистить небо. В сторону Ольховки, Суворовки, Горяновки раз в сутки проходила какая-нибудь техника с бойцами на броне и в кузовах грузовиков. Горячее питание отладили, хотя норма оставалась небольшой, что никак не способствовало сытности гречки, разбавленной в котле на сто литров десятью пол-литровыми банками тушёнки. Народ на глазах сбрасывал «гражданские» оплывшие бока и пивные брюшки, чего нельзя было сказать о тюленеобразном поваре с постоянным самогонно-чесночным амбре и торчащим из-под задранного нательного белья рыхлым мамоном.
Оборону укреплять не переставали, подтаскивая к уже вырытым окопам всякий строительный и металлический хлам, повсюду валявшийся внутри периметра. Несколько раз провели учебную тревогу и, к изумлению командиров, ни один из бойцов не показал своего равнодушия к тренировкам, выполняя поставленные задачи с усердием, достойным боевого применения.
И всё же холодные ночёвки на постах и в ангарах, беспрестанное чувство беспокойства, сопряжённое с задавленной в себе тихой паникой в предощущении непоправимого, начали сказываться на здоровье некоторых бойцов и командиров. Свистящий непрерывный кашель по ночам от спальных мест стал привычным явлением, хотя никто не выпрашивал час-другой, чтобы сходить в медсанчасть померить температуру и принять микстуру. Пневмония переносилась на ногах и даже без температуры. Так бывает. Редко, но бывает. Особенно такое встречается на войне, когда стресс включает дополнительные резервы иммунной системы человека. В один из дней даже бывалый сержант Чалый с двадцативосьмилетним стажем купания в ледяной воде вдруг начал резко терять голос, выговаривая слова с усилием, предварительно сглатывая некую образовавшуюся внутри горла опухоль. Было больно даже просто глотать слюну.