«Во имя Аллаха, милостивого и милосердного! Прошу прощения у Аллаха и приношу Ему своё покаяние! Я прошу помощи и защиты у Аллаха от шайтана-сатаны, далёкого от милости Его! Нет сохранности и силы, кроме как от Аллаха! О Аллах, прими нашу мольбу! Аллах акбар, Аллах акбар, Аллах акбар. Нет Бога выше Бога, и Мухамед – его пророк!..» Ничто другое уже не может прийти в голову, но где-то в самой глубине твоей мозговой микросистемы неведомый метроном продолжает отсчитывать такт бьющихся о землю, об асфальт, о бетонные стены непрестанно подлетающих и тут же разрывающихся мин.
Сначала идут восемьдесят вторые, следом – сто двадцатые. Небольшая пауза – и новая партия вперемешку.
– Чалый! – кричит, не вылезая из своего пулемётного гнезда, Валерка. – Валить надо! Сейчас нас точно накроет!
– Лежи, блаженный! Осколками посечёт! А так хоть шанс есть! – так же истошно кричит в ответ Чалый и тут же добавляет скрипучим голосом: – Ты молись лучше!
– Да я ни одной молитвы не знаю! – продолжает кричать оглушённым тоном Валерка.
– Кричи: «Боже, спаси и сохрани!»
– Думаешь, поможет?
– Если не поможет, то хоть с этими словами на тот свет попадёшь. А это там вместо пароля, и кому надо разберётся, куда тебе дальше ехать: в райские кущи или на сковородку!
И снова прилёт, и прямо в закрытые ворота гаража, которые не выдерживают прямого попадания фугасного снаряда 122-миллиметрового калибра.
«Гаубица, сука!» – догадался старый артиллерист, начинавший войну ещё в 2015-м заряжающим на Д-30.
Мощнейший взрыв внутри склада, снизу доверху набитого боекомплектом, развалил вмиг бетонные стены, обломки которых вместе с осколками снаряда пролетели со свистом, как ураган, над окопами. «Эмбрионы» превратились в мышей, лихорадочно ищущих хотя бы крохотную щель, в которую можно втиснуться и уберечься от неминуемой смерти. Горячая волна обдала жаром со спины и прижала Чалого плотно ко дну окопа.
Патроны, гранаты, боезаряды гранатомётов даже после основного взрыва продолжали хлопать, ухать и грохать ещё минут десять, которые Чалому и Валерке показались вечностью.
– Может, уже хватит?! Зае… ли, твари! – кому-то угрожающе, зло проорал Валерка.
Стрельба по позиции действительно закончилась, но ещё что-то продолжало трещать позади окопов. Это выстреливали патроны прямо в цинковых коробах.
– Братан, ещё чуток полежи! Дима не уверен был, что сапёры вывезли противотанковые мины, – наконец прохрипел Чалый.
– Е…ть-копать! Я подыхать тут не хочу! Давай свалим! Стрельбы больше нету!
– Куда ты свалишь? Справа – мины, слева до пацанов – метров десять под прицелом, сзади – сам посмотри…
Валерка перевернулся на спину, приподнялся на локтях и после продолжительного удивлённого свиста, поправляя сбившуюся набок каску, произнёс сакраментальное:
– Это просто пи…ец!
>к * *
То, что ещё менее получаса назад выглядело железобетонным гаражом, способным уместить целых два КамАЗа и где было сложено боевого комплекта на двое суток боя целой роты, просто исчезло, как исчезают декорации в театре после антракта. Даже не так… Декорация поменялась кардинально, и теперь на заднем плане, за спинами бойцов блокпоста, дымилась чёрной копотью свалка битого бетона, из-под которого ещё вырывались большие языки пламени.
Чалый приподнялся и высунул голову на полкаски из окопа. Прямо перед глазами стоял остов некогда белой «пятёрки».
– Вот блин! Как я её не заметил, когда сюда пришёл? Может, она прилетела на взрывной волне? А, Валерка?
– Да ты в окоп почти ползком причухал прямо мимо неё, – уже смеясь, ответил Валерка и достал из бокового кармана брюк мятые полпачки «Примы». – Курить будешь?
Чалый потянулся за подброшенной сигареткой. Помял, не отводя удивлённого взгляда от прогоревшего скелета «жигулей».
– А багажник-то целый. Как это так получилось? Всё спалило, а сзади только дырки от осколков. Откуда машина-то?
Валерка тоже вдруг уставился на испещрённый осколками багажник и чуть слышно, медленно произнёс:
– Вчера на двух машинах сапёры приезжали за минами. Точно! Эта «пятёрка», кажись, ихняя. А чего она тут осталась, хрен его знает.
В это время от Савина в окоп Чалого приполз другой Валерка, Дорошилов и, естественно, начал клянчить курево. Ему дали. Тёзка не отказал.
– Сава просил узнать, как вы тут. Живы? Не сдрейфили?
– Да есть чуток. Как без этого? Штаны точно надо постирать, – ответил шуткой пулемётчик, продолжая смотреть на машину.
– А вы чё? Про этот «жигуль» интересуетесь? Так это сапёры вчера приезжали. А пока грузились, колёса спустили. Кругом осколков и стекла с гвоздями понакидано. Немудрено.
– А груз они весь увезли? – спросил Чалый, уже вылезая из окопа.
Пулемётчик полез следом. Всегда чересчур осторожный Дорошилов остался наблюдать из укрытия, на всякий случай присев на ящик из-под гранатомётных зарядов.
Чалый передал свой автомат Валерке и, надавив одной рукой на крышку багажника, нажал на замок… В заднем «кармане» изувеченной «классики» в два ряда аккуратненько было уложено шесть противотанковых мин.
– ТМ-62Т. Мина противотанковая, – почти без эмоций, тихо, с ровной интонацией, будто боясь вызвать звуковое раздражение детонатора мины, произнёс Валера.
– Ты откуда знаешь? – так же спокойно, еле сдерживая подступивший кашель, прохрипел Чалый.
– Яс четырнадцатого сапёром служил. Там, в «Востоке» у Ходаковского, – ответил пулемётчик и почему-то махнул рукой в сторону Харькова, хотя Донецк находился в совершенно противоположном направлении.
– Чего ещё интересного скажешь? – спросил Чалый, не отводя взгляда от содержимого багажника. – Может п…дануть?
– Мины без взрывателя, но взрывчатого вещества не менее семи кило в каждой, а их шесть. Шесть на семь. Это что же выходит? Это же… А выходит полцентнера в одном лукошке. В общем, если бы рвануло, то наша декомпозиция могла выглядеть как миллион микронов, повисших в воздухе. И заметь, Чалый, ты бы даже дристнуть не успел. Даже подумать не успел бы. До нашего окопчика, братуха, всего-то метров пять. Всё равно что в эпицентре потенциального взрыва мы тут сидели.
– Валера, а ты молитву успел почитать?
– Да какая там молитва? Только и кричал: «Боженька, спаси».
– Видишь! А говоришь, в Бога не веришь. Это Он нас спас. А точнее, наши с тобой молитвы к Нему, – произнёс Чалый и ткнул пальцем в небо.
Валерка сунул автомат Чалого ему в руки. Свой отнёс к лежанке, вернувшись к багажнику, взялся за одну из мин и оттащил её подальше от позиции, вперёд, где потенциально могла пройти вражеская броня. Чалый также сбросил автомат и принялся помогать Валерке. Дорошилов продолжал сидеть в окопе на ящике, глубоко затягиваясь почти докуренным бычком и иногда выглядывая на поверхность. Когда он увидел, как парни таскают мины, поспешил вернуться к Савину, чтобы доложить: «У пацанов всё нормально, все живы, хоть и обосрались. Мины вот переносят противотанковые…»
Время дежурства прошло достаточно быстро. Можно сказать, с огоньком и задором. Особенно «повеселились», когда подползли Сава с Женей Сергием и сказали, что с правого фланга блокпоста после обстрела пацаны свалили назад, к полуразрушенным погребам и сарайчикам. Раненых прихватили и ушли.
– Я им кричу, что сейчас укропы могут на позиции прийти, а они не слышат будто, – сразу начал сокрушаться Савин.
Рожа его вся была в саже, в ушах – засохшая кровь, руки тряслись в треморе, а в глазах слезилась жуткая обида на случившееся.
– Прямо так все и ушли? – удивлённо спросил Чалый.
– Вот Сергий Женька остался со мной. Две «трёхсотые», но не сильно. Что там за мины, про которые Дорошилов мне говорил?
Чалый изложил ситуацию и в конце добавил:
– Чудом вместо нас тут воронка не образовалась. Ты в следующий раз, Сава, когда меня в окопы посылать будешь, уже сразу покажи, где вы тут позабыли мины, сколько оставили боекомплекта прямо под жопой. Я хоть письмо предсмертное жене напишу, а ты его лично отвезёшь.
– Да я понимаю, но что я мог поделать, когда склад тут решили ставить? А с сапёрами мы разберёмся.
– Ты с собой сначала разберись. Близнец дурак, и люди верят именно тебе. С кого спросят их бабы? С тебя!
– Сава, а располага как? Цела? – перевёл тему Валерка.
– А ты чё, не слышишь, как шифер постреливает, и запаха не чуешь?
– А вещи, спальники? – вдруг вскочил пулемётчик. – Там у меня смартфон в сумке и денег была малость…
Сава несколько успокоился и, разглядывая останки бывшего склада, ответил Валере, будто сам себе:
– Нету у нас ни располаги, ни склада, ни вещей, ни смартфона с твоими деньгами, Валера. Забудь. Аминь и царствие небесное.
– А зачем тебе здесь деньги и смартфон? Магазинов нет, связи нет, – попытался вставить слова успокоения Женя Сергий.
– Да на курево оставил. Ара, что старший в ГБР, обещал вечером сигареты подвезти.
– И где он их берёт? – спросил Чалый. – Тут курева километров на сто в округе нет ни в одном магазине.
– Этот черножопый с Лёхой Механиком за ленточку почти каждый день ездит. А там гуманитарщики разбили лагерь со всякой всячиной. И всё бесплатно. И тушняк, и мыло, и сигареты. Вот он и привозит, а тут за пятихатку отдаёт своим. Сука!
– Вот мразь конченая! – зло сплюнул Женя и добавил пару этажей отборного мата с самыми грязно-смачными эпитетами в сторону хапуги и пройдохи Ары.
Через полчаса-час к позиции вернулись ушедшие бойцы. Струхнули не на шутку. Это понятно. Зачем же командира бросать было? Думали, что всё, крышка, но потом вроде стихло, да и вещи кое-какие захотелось отыскать. Да какой там! От шикарного теремка с бассейном во дворике, сауной и диванами осталась груда испепелённого бруса и измельчённого горелого шифера. Ночлега у личного состава, стоявшего на самом западном участке обороны посёлка Суворовка, в трёх километрах от харьковской кольцевой, не было. Не было ещё много чего из одежды, еды, спального барахла (матрасов и спальных мешков). Но главное – не было боекомплекта и дополнительного вооружения из семейства ручных и станковых гранатомётов. Воевать, случись чего, было нечем, а боевой дух был ниже нулевой отметки по образной шкале храбрости и стойкости воина. Грустно с такими исходными данными выходить на врага, который, кстати сказать, защищает собственную страну, то есть дом родной.