Далее Амака загружал оба датасета в облако и приступал к работе с гипергенеративно-состязательной нейросетью. Спустя несколько часов или дней он получал результат — модель DeepMask, сотканную из алгоритмов. Применив ее в видеоприложении, он мог «превратиться» в девушку, которую сам сложил из битов информации, — отличить этот дипфейк от настоящего видео невооруженным глазом было совершенно невозможно.
Если позволяла скорость интернета, Амака мог развлечения ради менять лица в реальном времени. Но чтобы было весело, приходилось попотеть. Обман в реальном времени удавался, если синхронно переводить с английского или игбо на йоруба, использовать прогу transVoice для имитации голоса девушки йоруба и инструменты с открытым исходным кодом для синхронизации движения губ со звукорядом.
Однако если человек в чате раскошелился на высококачественный детектор дипфейков, то аномалии в видео автоматически выявлялись и помечались красными полупрозрачными квадратиками-предупреждениями.
На заре появления технологии дипфейков воспроизведение могло сбоить из-за недостаточной скорости интернета или преувеличенной мимики — изображение размывалось, губы двигались несинхронно. Сбой мог длиться какие-нибудь сотые доли секунды, но человеческий мозг, эволюционировавший миллионы лет, обычно улавливал какую-то неестественность. Однако к 2041 году софт DeepMask — преемник дипфейка — достиг такой степени правдоподобия и синхронизации образов, что научился обманывать и человеческое сознание.
Антифейковые детекторы стали неотъемлемой частью стандартной конфигурации кибербезопасности — в Европе, Америке и Азии даже приняли соответствующие законы, но в Нигерии верификацию требовали только основные контент-платформы и государственные веб-сайты. Объяснение простое: для таких детекторов необходимы огромные вычислительные мощности и профессиональные навыки, кроме того, они существенно тормозят скорость проигрывания видео. Если же пользователям приходится ждать, они, как известно, имеют обыкновение переключаться на что-нибудь другое.
Нигерийские соцсети и платформы обмена видео обновляли детекторы выборочно, в основном в моменты, совпадающие по времени с наиболее популярными алгоритмами создания дипфейков; чем больше пользователи шерили контент, тем пристальнее обращали на него внимание.
После каждого такого «видеосвидания» Амаке обычно требовались тишина и темнота. Аскетичная обстановка съемной комнатки не давала забыть о суровой жизни. Однако вынырнув из виртуальной реальности, он позволял разуму еще чуть-чуть побыть с этими сладкими парнями, млея от их улыбок и нежных слов. Они любят не меня, напоминал он себе периодически, они любят девушку йоруба с моим лицом.
Когда Амака только появился на свет, местный прорицатель объявил отцу, что его новорожденный сын — реинкарнация женской души, заключенной в теле младенца мужского пола. Под клеймом «несоответствия души и тела» прошло все детство Амаки, и это стало позором для его семьи.
Амака подрастал и убеждался, что действительно не похож на других мальчиков. Во многом именно из-за этого он и уехал из деревни в продвинутый Лагос. Но и тут все оказалось непросто. Стоило увидеть привлекательного парня в метро или на улице, как Амака чувствовал: в теле и в душе что-то трепещет. Зажечь чувства порой мог даже простой зрительный контакт.
Амака знал: приватно встретиться в реале с парнями, с которыми кокетничал виртуально, он не осмелится никогда. И чем больше мощи он раскапывал в DeepMask — тем сильнее прикипал к маске. Она скрывала его настоящее лицо; благодаря ей он мог излить чувства и испытать облегчение, не подвергая себя опасности общественного порицания и не сгорая от стыда.
Амака изо всех сил старался сосредоточиться на заказе, на фейковом видео, но в дверь постучали. Пришла Озиома, хозяйка комнаты. В руках у нее была миска нарезанных семян ореха кола. Озиома тоже была игбо, но переехала в Лагос двадцать лет назад и совершенно ассимилировалась. Однако при первом знакомстве с Амакой она расслышала его тщательно скрываемый акцент игбо.
— Там, откуда я родом, раскалывать орехи кола разрешается только мужчинам, — заметил Амака, набивая рот угощением и смакуя знакомую горечь.
— Вот поэтому я оттуда и уехала! — хихикнула Озиома. — Йоруба называют это орех оби, а игбо — одзи. Но разве в названии дело? И то и другое, оказавшись у тебя во рту, решает все твои проблемы.
— О-о-о, мудрость старейшин. Спасибо за угощение, — сказал Амака и собрался было выпроводить Озиому, но она схватила его за руку и кивнула на светившийся монитор. Выражение лица женщины вдруг стало озабоченным.
— У тебя ведь с ним… ничего? Я имею в виду, симпатичный парень, просто… Мне не нужны неприятности… Ну, ты понял, о чем я.
— Нет, конечно, я просто новости читал, — Амака натянул на лицо беззаботную улыбку. — Что я, дурак, что ли?! Мне ведь еще вид на жительство получать.
— Ну и молодец. Да благословит его бог — на чьей бы стороне он ни был.
Озиома ушла, прикрыв за собой дверь.
Амака облегченно вздохнул, опять запрыгнул на кровать и снова сосредоточился на мониторе.
Лицо мужчины излучало силу. Лоб и щеки были покрыты белой краской — это символ племенного духа. Глаза светились, будто два огня. Губы были слегка приоткрыты, уголки рта образовали полуулыбку — будто он собирался заговорить на божественном языке новой эпохи и взять штурмом весь мир.
Амака отлично знал этого нигерийца. Его звали Фела Кути, он был музыкантом, отцом жанра афробит, борцом за демократию и умер 45 лет назад.
Амаке предстояло сделать фейковое еще более фейковым.
Аватар — виртуальный образ с лицом Фелы Кути — возник в сети и начал постить видео на платформе GarriV. «Воскресший» Фела произвел в интернете фурор. Аватар называл себя АФАК — аббревиатура от «Аватар Фелы Аникулапо Кути». Видеоролики содержали едкие комментарии по поводу текущих социальных проблем, хотя точно определить его политическую принадлежность было трудно. Большинство людей восприняли происходящее как шутку — все знали, что настоящий Фела умер в 1997 году.
Технология переноса лиц в этих видеороликах была грубой до смехотворности. Платформы для обмена видео особо не заморачивались с запретом видео с АФАКом — просто помечали этот фейк как пародию.
Однако авторитет АФАКа рос, и вскоре его влияние стало совсем не забавным. Миллионы нигерийцев заходили в закрытые чат-группы и обсуждали его видеоролики — с лупой рассматривали каждый кадр, смаковали каждый слог. Текст даже стали переводить на разные диалекты — делали отличный дубляж и синхронизировали артикуляцию. Благодаря столь высокому качеству обработки послания АФАКа стали распространяться гораздо шире.
Официальный фонд Фелы Кути выступил с заявлением: организация озадачена происхождением аватара не меньше других. Однако не потребовал, чтобы загадочный персонаж, кто бы ни стоял за этим аккаунтом, перестал использовать образ музыканта.
Отследить человека, скрывающегося за ником, пока не удалось. Вся видеоинформация зашифровалась; учетные записи, с которых загружали видео, были одноразовыми и проходили через несколько прокси-серверов. Вполне логично возникла конспирологическая теория: а вдруг АФАК — дело рук антиправительственных активистов или какого-нибудь недружественного иностранного государства, посягающего на стабильность в Нигерии?
Компания Ljele, новый работодатель Амаки, оказалась ширмой, прикрытием подпольной группы «Слава игбо», а Чи — просто агентом, которого наняли завербовать Амаку и управлять его дальнейшими действиями. Группа проанализировала содержание видео с АФАКом и пришла к выводу: за аватаром стоят не иностранцы, а ультранационалисты йоруба.
Они хотели воспользоваться его популярностью и манипулировать сознанием людей, постепенно сделать видео с аватаром более «пройорубским» и перетянуть общественное мнение на свою сторону. Амаке было ясно: чем больше власти окажется в руках у и без того доминирующих йоруба, тем сильнее они станут притеснять другие этнические группы, и в первую очередь игбо.
Так, недавно АФАК призвал штаты, в которых преобладают игбо, отказаться от претензий на новое месторождение редкоземельных элементов и предложил сделать его «общей собственностью всех нигерийцев». Это была очередная и на текущий день последняя попытка отобрать у игбо ресурсы дарованной им богом земли. Народ игбо всегда чувствовал себя чем-то вроде хвоста ящерицы-Нигерии: его отрезали, он отрастал, его рубили вновь — и так бесконечно. Болит при этом культя, кровоточит — никого не волновало.
Игбо вконец устали. Миссия Амаки была ключом к революции, к достижению цели, поставленной перед собой группой «Слава игбо». Чи поручил Амаке создать фейковые видеоролики, которые подорвали бы авторитет и влияние аватара — так предполагалось ослабить доверие к АФАКу и, соответственно, его контроль общественного мнения.
Технически все было не так уж сложно. С помощью H-GAN (гипергенеративно-состязательной нейросети) Амака легко скопировал машинную модель лица АФАКа. Модель Амаки оказалась пиксельной зеркальной копией аватара АФАКа — начиная с частоты моргания и движения губ и заканчивая довольно заметной несостыковкой контура рта с окружающей кожей. Амака знал, как установить параметры и точно соотнести каждое математическое значение дипфейка и оригинала. Он мог обмануть любой детектор фейков и уж тем более — любой человеческий глаз.
Труднее всего оказалось воспроизвести речь в стиле АФАКа. Темы видеороликов варьировались от социально-политических новостей до головоломных популистских заявок, которые так любят обыватели. В монологах аватар то цитировал известные слова настоящего Фелы Кути, то сыпал перлами народной мудрости. Амаке часто было трудно разобрать, что он там произносит, не говоря уже об имитации речи.
АФАК заявлял, что Нигерия остро нуждается в новом языке, выходящем за рамки этнических границ, — дабы «очистить наш разум и язык от колониального яда». Он сетовал, что нигерийские матери, которые «страдают больше всех и заслуживают искреннего и высочайшего поклонения», собственноручно «приветствуют падение и закапывают трупы» своих многочисленных детей.