.
Мы не знаем, встречался ли когда-нибудь Иисус с саддукеями лицом к лицу[835]. Большую часть времени он проповедовал простым иудеям в деревнях Галилеи и Иудеи, а не маленькой группе богатых аристократов Иерусалима. Однако Иисус не был для них незнакомцем, когда в 30 году он пришел в Иерусалим праздновать Пасху. Они слышали разговоры о нем и, возможно, некоторые из них слышали и его самого[836]. Иисус уже не первый раз посещал этот город, чтобы возвещать людям свое послание в течение праздничных дней. Естественно, он делал это на территории Храма, где скапливался народ и где были представители саддукеев[837].
То, что власти Иерусалима слышали об Иисусе, не могло не вызвать у них подозрений и недоверия. Они знали, что прежде он примыкал к сторонникам Иоанна Крестителя, пророка из пустыни, предлагавшего людям принять прощение в водах Иордана и игнорировавшего ритуал очищения грешников, которым они управляли в Храме. Они так никогда и не приняли крещения провинциального священника, однажды покинувшего их и забросившего свои обязанности[838]. Теперь, когда Иоанна нет, харизматичное поведение Иисуса в рамках его собственного пророческого служения, в стороне от храмовой системы жертвоприношений, могло вызывать в них лишь раздражение. К тому же Иисус обходился и без покаянного ритуала Иоанна и доброжелательно принимал грешников, предлагая им безусловное прощение Бога. Согласно его возмутительным действиям, даже для сборщиков налогов и проституток было место в Царстве Божьем, несмотря на то, что они предварительно не прошли официальный обряд искупления! Как церковные власти могли терпеть такое пренебрежение Храмом?
Вероятно, они также не могли смотреть спокойно на совершаемые Иисусом исцеления и изгнания злых духов, что завоевало ему большую популярность у народа. Тем или иным образом это подтачивало их власть в качестве эксклюзивных посредников прощения и спасения Божьего для Израиля. Когда Иисус излечивал больных или освобождал людей от злых духов, он не только исцелял страждущих, но и отпускал им грехи, которые, по общему поверью, были первоисточником болезни, и снова возвращал их в стан народа Божьего. Кажется, никто из иудеев не имел права осуществлять это посредничество благодати Божьей, если он не принадлежал священническому роду. Действия Иисуса — это вызов храму как единственному источнику спасения народа[839].
Служение Иисуса порождало серьезный вопрос: по-прежнему ли правящая религиозная верхушка Иерусалима располагает властью Бога над народом Израиля или Иисус прокладывает новый путь, идущий дальше, чем религиозная власть Храма? В христианской традиции сохранилась притча, которая, согласно Марку, похоже, обращена к религиозным властям храма[840]. В настоящее время невозможно воспроизвести оригинальный рассказ Иисуса, традиционно называемый притчей о «злых виноградарях». Вероятно, она содержала в себе резкую критику религиозных властей Иерусалима: они не сумели позаботиться о народе, который им был вверен, они думали лишь о собственных интересах и ощущали себя собственниками Израиля, тогда как были лишь его управляющими. Еще хуже было то, что они не приняли посланников Бога, а отвергали их одного за другим. Настает момент, когда Он «отдаст виноградник другим». Прежняя священническая аристократия лишится какой бы то ни было Божественной власти, чтобы служить народу Израиля[841]. Если идея притчи состояла именно в этом, жизнь Иисуса была в большой опасности. Первосвященники не могли вынести подобной агрессии.
Мы слышим и другие отголоски критики Иисуса по отношению к правящей религиозной верхушке Храма. В какой-то момент Иисус, вероятно, пророчески сокрушается об Иерусалиме в духе стенаний Амоса и других пророков. Он думает не обо всех жителях столицы, а о религиозных лидерах, находящихся у власти. В тексте и теперь можно уловить интонацию грусти, печали и глубокой тоски Иисуса:
Иерусалим! Иерусалим! Избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! Сколько раз хотел Я собрать чад твоих, как птица птенцов своих под крылья, и вы не захотели!
Се, оставляется вам дом ваш пуст. Сказываю же вам, что вы не увидите Меня, пока не придет время, когда скажете: «Благословен Грядый во имя Господне!»[842]
Иисус снова настойчиво указывает на высокомерие и наглость религиозных правителей, убивающих посылаемых им пророков. И он тоже хотел воздвигнуть новый Израиль, но встретил с их стороны отпор. Иисус, предвосхищая неминуемый суд Божий, видит разрушение этого несчастного города: Храм будет заброшен и лишен присутствия Бога[843].
Опасения римских властей
Противостояние правящей верхушке Храма было гораздо опаснее, чем споры с книжниками и фарисеями по вопросам поведения. Помимо этого, главную угрозу для Иисуса представляли те, кто обладал наибольшей властью. Его проповедь о неизбежном наступлении Царства Божьего, его критическая оценка сложившейся ситуации, его солидарность с отверженными и свобода представляли собой радикальную и опасную альтернативу установленной Римом системе. Иисус становился пророком, порождавшим тревогу; поначалу он просто вызывал беспокойство, а затем в нем увидели источник потенциальной угрозы восстания, по мере того как его служение оказывало на людей все большее влияние. С Иисусом могли расправиться на любой территории, подвластной Риму, будь то Галилея, где правил Антипа, преданный вассал императора, или Иудея, которой непосредственно управлял римский префект.
Несмотря на то что Иисус проповедует в основном в Галилее, убивает его не Антипа. Антипа, безусловно, слышал об Иисусе. Он знает о его связях с Иоанном Крестителем и о потенциальной опасности, исходящей от него. Возможно, в какой-то момент он даже преследует Иисуса, но никогда его не арестовывает[844]. Вполне вероятно, его сдерживает страх всенародного возмущения, вызванного незаконной расправой с Крестителем. Антипа не хочет навлекать на себя еще больший гнев[845]. Иисус, в свою очередь, выражает лишь презрение по отношению к тетрарху, убившему выдающегося пророка, который так поразил Иисуса. Он называет Антипу «лисицей», желающей схватить его так же, как и Крестителя[846], и высмеивает отчеканенную на его монетах эмблему, видя в нем лишь «трость ли, ветром колеблемую», тогда как тот носит элегантную одежду и живет в роскошном дворце в Тибериаде[847].
Вероятно, во дворце Кесарии Морской, где жил Пилат, и в Антониевой башне Иерусалима, где находился охранный гарнизон солдат, никто не оставался равнодушным к смущающим новостям, приходившим из Галилеи, но сильного беспокойства они тоже не вызывали. Лишь когда все убедятся в мощном воздействии Иисуса на народ и увидят ту свободу, с которой он совершает некоторые явно провокационные действия в самой столице, в бурной атмосфере праздника Пасхи, они осознают его потенциальную опасность.
Есть нечто, что с самого начала породило в них тревогу. В своей проповеди Иисус делает главным символом политический термин. Он всех пытается убедить, что пришествие «Империи (Бога)» неминуемо. Слово basileia, неизменно повторяемое христианскими источниками и переводящееся как «царство», в 30-х годах употреблялось лишь в отношении Римской «империи». Не кто иной, как римский Цезарь вместе со своими легионами устанавливает pax romana и свой собственный порядок во всем мире. Именно он обеспечивает благополучие и защиту народов, требуя в обмен на безопасность большие подати. На что рассчитывает Иисус, призывая людей «войти в Империю Бога», Который, в отличие от Тиберия, жаждет не власти, богатства и славы, а справедливости и сострадания к тем, кто наиболее отвергаем и презираем Римской империей?
Трудно спокойно слушать, как он говорит об «империи», пусть даже называя ее Божьей. Призыв к воздвижению другой «империи», основанной на воле Бога, содержал в себе резкую критику Тиберия, Цезаря, диктовавшего свою собственную волю, возводя ее в абсолют для всех народов[848]. Однако наибольшую тревогу вызывает не столько образный язык Иисуса, сколько содержание его речи. Галилейский пророк снова и снова повторяет, что для Бога особую ценность представляют как раз те, кто изгнан и отвергнут Империей. Этот человек во всеуслышание заявляет, что воля Бога противоречит воле Цезаря. Его проповедь вполне ясна тем, кто хочет услышать: необходимо строить общество на другом фундаменте, устанавливая истинную волю Бога. Чтобы «войти» в Империю Бога, нужно «выйти» из империи Римской.
Наверняка Иисус и не думает о самоубийственном мятеже против Рима, однако его поведение опасно. Своей проповедью он с непостижимой страстью вселяет надежду в сердца обездоленных: «Блаженны вы, ничего не имеющие, потому что Империя Бога — ваша». Когда в деревнях Иисус встречает голодных людей, он делится с ними своей верой: «Блаженны вы, страдающие от голода, потому что вы будете есть». Если он видит, что крестьяне приходят в отчаяние, он с убеждением восклицает: «Блаженны вы, плачущие сейчас, потому что вы будете смеяться». Его слово — огонь. Чего он ждет, побуждая народ к кардинальному изменению ситуации? Одно из наиболее повторяемых им заявлений звучит категорично и провокационно: «Есть последние, которые будут первыми, и есть первые, которые будут последними»