Теперь снова обратимся к Матфею и Луке и их рассказам о сомнениях Иоанна относительно личности Иисуса. Согласно Матфею (11:2 и сл.) и Луке (7:18 и сл.), Иоанн, сочетающий в себе черты Илии и Малахии, находясь в тюрьме в ожидании казни, отправляет к Иисусу своих посланников со следующим вопросом: «Ты ли Грядущий, или ожидать нам иного?» В ответ Иисус весьма красноречиво и недвусмысленно признает себя Мессией: «Пойдите, возвестите Иоанну, что… видите: слепые прозревают, и хромые ходят; прокаженные очищаются, и глухие слышат; мертвые восстают, и нищим благовествуется» (Мф 11:4–5).
Лука добавляет к этому общее замечание о чудесах, о котором уже упоминалось выше. Не приводя конкретных примеров, он говорит: «В это самое время Он [Иисус] исцелил многих от болезней и недугов и духов злых, и многим слепым даровал зрение» (Лк 7:21). Затем он повторяет слова Иисуса почти в той же форме, в какой они приведены у Матфея. При этом к перечню чудес оба добавляют фразу «мертвые восстают». Хотя она и не входила в список мессианских знамений у Исаии, по ходу развития еврейской мысли возникло убеждение, что мертвые будут воскрешены для Суда в последний день.
В этом эпизоде все чудеса исцеления понимаются как признаки, доказывающие, что Иисус – Мессия. По моему мнению, это веский довод в пользу того, что легенды о них следует рассматривать не как рассказы о действительных событиях, но как мессианские знамения, приложенные к истории Иисуса, чтобы отождествить его с мессианской ролью вестника наступления Царства Небесного. Это не описания сверхъестественных происшествий, а скорее легенды, призванные для истолкования. Все, кто не принадлежал к иудеям и переводил Евангелия со времен «захвата Церкви неевреями» (так я называю период, длившийся примерно от 100 г. н. э. до относительно недавнего времени), не понимали сути этих библейских ссылок. Лишь во второй половине XX века, когда христианство начало наконец снова возвращаться к своим иудейским корням и исследовать Евангелия с еврейской точки зрения, евангельские чудеса стали рассматривать в их изначальном библейском контексте[34]. Эти рассказы говорят крайне мало об истории, но зато много – о тех образах, которые прилагались к Иисусу, чтобы истолковать реальный опыт встречи людей с ним. Как только современный читатель это поймет, история откроется ему с неожиданной и волнующей стороны.
Переходя к рассмотрению с этой новой точки зрения отдельных преданий о чудесах, прежде всего отметим: в самом раннем Евангелии, от Марка, есть два рассказа, в которых слепые обретают зрение (Мк 8:22–26, 10:46–52); две истории, когда глухой снова слышит, а к немому возвращается способность говорить (Мк 7:32–35, Мк 9:17–27)[35]; еще одна, где паралитик смог встать и идти (Мк 2:3–12); несколько эпизодов с изгнанием нечистых духов (Мк 1:23–26, 5:1–14, 7:25–30, 9:17–27), и еще две истории об исцелениях – в одном случае это человек с отсохшей рукой, а в другой – женщина, страдавшая хроническим кровотечением (Мк 3:1–5, 5:25–34). Иными словами, охвачены все пророчества Исаии о признаках, сопровождающих приход Царства Божьего!
Но детальный анализ этих историй свидетельствует не просто о чудесных исцелениях, а о чем-то большем. Они изобилуют скрытыми смыслами и кодовым языком. Например, в рассказе о слепом из Вифсаиды подчеркивается, что его излечение от слепоты было постепенным. Иисус, по словам евангелиста, вывел того за пределы селения и там помазал слюной его глаза, спрашивая: «Видишь ли ты что-нибудь?» Слепой поднял глаза и ответил: «Вижу людей, потому что различаю как бы деревья, но они ходят». Тогда Иисус снова возложил на него руки, оба «пристально» посмотрели друг на друга, и так продолжалось до тех пор, пока человек не «исцелился и стал видеть ясно все». История заканчивается тем, что Иисус отсылает его домой со словами: «Даже и в селение не входи» (Мк 8:22–26).
Сразу после этого, по словам Марка, следует эпизод в Кесарии Филипповой, где Иисус задает вопрос: «За кого Меня почитают люди?» Ученики приводят различные ответы: Иоанн Креститель, Илия, один из пророков. Иисус продолжает настаивать, спрашивая, что о нем думают они сами, и Петр отвечает: «Ты – Христос [то есть Мессия]». Иисус приказывает им никому об этом не говорить и затем начинает объяснять им путь, который предстоит пройти Христу. Об этом пути Иисус выразился так: «Надлежит Сыну Человеческому много претерпеть и быть отвергнутым старейшинами и первосвященниками и книжниками, и быть убитым, и через три дня воскреснуть», – причем, как уточняет текст, он говорил об этом «открыто». Петр начинает укорять Иисуса и сам, в свою очередь, получает от него строгий выговор: «Прочь! За Мною, сатана, потому что думаешь ты не о Божьем, но о человеческом» (Мк 8:27–33)[36].
Я описываю эту беседу в таких подробностях по двум причинам. Во-первых, никакой это не исторический факт. Точное предсказание о страданиях, Распятии и Воскресении – определенно попытка приписать историческому Иисусу знание кульминационных событий его последних дней на земле. Марк, автор этих слов, собирался привести их хронику в своем драматическом повествовании. Во-вторых, Петр представлен как предположительно «понимающий», однако его последующие слова доказывают: на самом деле он ничего не понял. Его «прозрение» произошло постепенно, как утверждает Марк. Если добавить к этой детали сведения из Евангелия от Иоанна о том, что Петр был родом из Вифсаиды (Ин 1:44) и о том, что слепой также исцелился постепенно, а окончательно прозрел лишь тогда, когда Иисус и слепой «пристально» посмотрели друг на друга, вся история начинает больше напоминать притчу из жизни Петра. Когда мы прочтем о его последующем отречении, нам яснее будут видны детали его непонимания в Кесарии Филипповой. Лука, как кажется, обращается именно к рассказу Марка о слепом, когда в истории об отречении Петра указывает: «И обернувшись, Господь взглянул на Петра» (Лк 22:61). Тот же самый пристальный взгляд, который помог слепому из Вифсаиды полностью прозреть, в версии Луки заставляет Петра вспомнить слова Иисуса и горько заплакать. Этот рассказ явно не предназначался для того, чтобы в нем видели рядовую историю исцеления.
В Евангелиях есть еще два рассказа об исцелениях – один из них у Марка, его с изменениями взяли Матфей и Лука, а другой – только у Иоанна. Обе истории предоставляют сходные возможности для небуквального прочтения. Марк рассказывает о том, как Иисус вернул зрение слепому по имени Вартимей (Мк 10:46–52): он по традиции воспринимается и как слепой нищий, и как «сын Тимеев». Обозначение довольно странное, так как «Вартимей» буквально означает «сын (бар = «сын») Тимея», и невольно задаешься вопросом, какой посыл для первых читателей скрыт за этими словами. Рассказ повторяется у Матфея (20:29–34) и Луки (18:35–43), разве что в тексте Матфея не называется имя и тем устраняется путаница, зато один слепой нищий, упомянутый у Марка, превращается в «двух слепых». Лука, приводя эту историю, тоже опускает имя, но, как и у Марка, у него только один слепой нищий. Во всех трех рассказах слепой называет Иисуса мессианским титулом «Сын Давидов» и всегда просит вернуть ему зрение. Однако это не более чем свидетельство разногласий между первыми учениками, которые рассматривали Иисуса в различных мессианских символах (как то: «Сын человеческий» и «Сын Давидов»), имевшими хождение в то время, когда были написаны Евангелия, и создавали память об Иисусе. Я подробнее рассмотрю эти мессианские титулы в следующем разделе книги.
Последняя из новозаветных историй о возвращении зрения слепым приводится с мельчайшими подробностями у Иоанна как одно из «знамений», которые, по его словам, совершил Иисус. История, приведенная в Евангелии от Иоанна (9:1–41), в какой-то мере кажется «сплавом» двух историй об «исцелении слепых», представленных у Марка. Как и в случае со слепым из Вифсаиды, Иисус использует для восстановления зрения слюну, и исцеление также не происходит мгновенно, но требует дальнейших действий – омовения в Силоамской купели. Как и в истории с Вартимеем, слепой – нищий, просящий милостыню у ворот. И, как в обеих более ранних версиях Марка, рассказ затрагивает мессианскую личность Иисуса. Снова встают те же самые вопросы: ты ли – Христос? Ты ли – сын Давидов? Как он может быть Христом, если не соблюдает субботу? В той версии рассказа, что приводится в четвертом Евангелии, есть заявление, будто признание Иисуса Христом – достаточная на тот исторический момент причина, чтобы отлучать его последователей «от синагоги». Кроме того, рассказ Иоанна о слепорожденном включает одно из так называемых «Я есмь»-высказываний, типичных именно для этого Евангелия. «Я свет миру», – говорит Иисус (9:5), употребляя при этом священное имя Божье, открытое в Книге Исхода как «Я есмь [Сущий]», и приносит в мир слепых ослепит[37] ельный свет прозрения, позволяющий людям видеть. В завершение данного эпизода Иоанн приводит слова Иисуса: «На суд пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, и видящие стали слепы». Когда фарисеи слышат эти слова, то вынуждены задать ключевой вопрос: «Неужели и мы слепы?» На что Иисус отвечает: «Если бы вы были слепы, не имели бы греха. Ныне же вы говорите: “Мы видим”. Грех ваш пребывает»[38].
Надеюсь, теперь для всех стало очевидным, что в каждом из перечисленных случаев повествования о так называемых «чудесах» Иисуса, возвращающего зрение слепым, вовсе не предназначались для того, чтобы сообщить о сверхъестественных событиях, но скорее сосредотачивались вокруг непрестанных споров о личности Иисуса. Их буквальное прочтение, по сути, ослепило бесчисленные поколения христиан, скрыв от них истинный смысл. Признаки наступающего Царства Божьего связывались с жизнью Иисуса, который, как считалось, воплощал в себе это Царство, открывая глаза слепым, чтобы те могли заглянуть в самые глубины своей сущности. Можно утверждать, что именно в нашей человечности открывается присутствие святого Бога.