Со стороны протестантских церквей примерно в тот же период имело место аналогичное движение, ратующее за реформы. Англиканский епископ Джон Робинсон весьма красноречиво изложил проблемы, стоявшие перед протестантским христианством, в популярной книге под названием «Быть честным перед Богом» (“Honest to God”), изданной в 1963 году[42]. Переведенная на множество языков мира, эта маленькая книжечка, содержащая призыв к христианам заново пересмотреть их представления о Боге и Христе, продавалась миллионами экземпляров. К усилиям Робинсона по преобразованию Церкви присоединились Джеймс Пайк[43] и группа его коллег – американских ученых, назвавших себя богословами «смерти Бога»: Уильям Гамильтон, Томас Альтицер и Пол ван Бюрен. У них были родственные души и в других местах – среди таких Джон Хик и Дон Кьюпитт в Соединенном Королевстве, а также Ллойд Джиринг в Новой Зеландии[44]. То было время, полное сил и надежд: христианство широко обсуждалось в СМИ и даже стало темой отдельного номера журнала Time. К сожалению, и эти надежды по большей части не воплотились: перепуганные лидеры протестантских церквей, как ранее – католики, нанесли ответный удар. Робинсона и Кьюпитта низвели на уровень маргиналов, Хику угрожали судом, Пайка связали по рукам и ногам, словно современного Гулливера. Осмеяли и американских ученых – как защитники веры, так и общество, все более секулярное и все более равнодушное к религии. В Новой Зеландии Пресвитерианская церковь привлекла Ллойда Джиринга к суду за ересь и едва не довела его до самоубийства. Подобно Ватикану-II, и это движение вскоре осталось не более чем сноской на полях истории. Однако подавляемая мысль никогда полностью не исчезает – она просто уходит в подполье и выжидает более благоприятного момента, чтобы снова заявить о себе.
Примут ли мои новые усилия лучше? Хотелось бы верить, что да, но только время покажет. Я знаю только, что больше не могу молчать. Секулярное общество существенно выросло и окрепло по сравнению с 1960-ми годами. Сегодня религиозные общины, и католические, и протестантские, выглядят еще более устаревшими, традиционными, утратившими связь с миром, еще агрессивнее защищают себя и бьются в истерике, отстаивая собственные позиции. У меня такое чувство, что ни Ватикан-II, ни радикальные протестантские богословы никогда не осмеливались зайти достаточно далеко в стремлении к своим целям. Неизбежно критикуя то, чем христианство стало, они так и не нашли время обстоятельно объяснить, чем христианство могло бы со временем стать. Моя надежда – добраться до того места, куда они так и не рискнули заглянуть. Меня слишком глубоко влечет тайна Бога, и я не могу не сделать этого.
И во второй части книги я попытаюсь набросать своего рода дорожную карту, которая, как я надеюсь, сможет вывести христианство в будущее. Моя первая задача – открыть дверь в то, что принято называть устным периодом христианской истории, то есть временем до того, как слова Иисуса или воспоминания о нем были записаны, в стремлении найти подсказки, которые прольют свет на первоначальный опыт Иисуса и помогут нам в наших сегодняшних поисках. Это путешествие неизбежно уведет нас в еврейский мир, из которого и вышел Иисус – включая знание еврейского Священного Писания, богослужения и ожиданий евреев. Оно также выявит, как именно неевреи неверно истолковали еврейские понятия, и что из-за этого стало с историей Иисуса.
Впрочем, рассмотрение Иисуса в его изначальном иудейском контексте – не конечная цель. Остановок тут быть не может, ведь это просто еще один важный шаг в наших бесконечных поисках. Эти поиски в конечном итоге заставят нас углубиться в нашу собственную человечность, где, возможно, нам встретится Иисус, пребывающий вне рамок религии, – или «Иисус для неверующих», как я окрестил этот путь. Я ищу Иисуса вне Священного Писания, вне символов веры, доктрин, догм и даже вне самой религии. Только там наш пристальный взгляд обратится наконец к тайне Бога – тайне жизни, любви и бытия. Мы неизбежно обратимся и к тайне нашего существования, к тайне самосознания, к тайне трансцендентности, и пройдем еще дальше в нашем извечном стремлении к единству. Ибо мне приходится признать, что даже Иисус – еще не конец странствия, как долго и ошибочно полагали христиане, а всего лишь дверь к таинству Бога. Первых последователей Иисуса не называли христианами, как будто познание Христа было их основной целью, – сами они предпочитали называть себя «последователями пути»[45], как если бы сам Иисус был только частью этого пути. Путь Христа – путь к цельности и той конечной реальности, которую нельзя выразить никакими словами. Любая религия в конечном счете должна перетекать в ту же самую мистическую реальность. Иисус – не конец путешествия, но средство достичь цели.
Начнем с еврейского мира, в котором родился Иисус из Назарета.
13 Устная традиция: где помнили об Иисусе?
Авторы Евангелий в своей памяти снова и снова ставят жизнь Иисуса и его благовестие в сердце иудейского вероисповедания. Еще задолго до того, как историю Иисуса записали в Евангелиях, ее уже толковали через Священное Писание евреев.
Иные полагают, что еще до того, как Евангелия были записаны, память об Иисусе какое-то время передавалась «из уст в уста», обрывками – мол, говорили о нем родители с детьми, соседи по двору, знакомые на рынках… Но ничто не может быть дальше от истины. Анализ Евангелий делает это очевидным.
Когда Марк в середине 70-х гг. написал первое Евангелие, он начал его словами: «Начало Радостной Вести [или Евангелия] об Иисусе Христе» (Мк 1:1, перевод «Радостная Весть»). Этот единственный стих изобилует ссылками на еврейскую Библию. Слова «радостная весть» взяты из Второисаии, там они встречаются трижды (Ис 40:9, 52:7, 61:1). Марк приводит ту же ключевую фразу еще раз чуть позже: ее произносит уже сам Иисус (Мк 1:14–15). Затем Марк сразу же связывает эту «весть» с источником в еврейской Библии, на которую он, бесспорно, опирался: «Как написано у Исаии пророка» (1:2a), – причем он дает прямое указание на источник. На самом деле Марк смешивает речения двух пророков, хотя называет только Исаию. Его первые слова: «Вот, Я посылаю ангела Моего пред лицом Твоим» (стих 2b) взяты из Книги пророка Малахии (3:1), но в них есть и отголоски Книги Исхода (Исх 23:20). Лишь затем он добавляет слова: «Глас вопиющего в пустыне: “приготовьте дорогу Господу, прямыми делайте пути Его”» (стих 3), действительно заимствованные у Исаии (40:3). Так первые же стихи первого Евангелия содержат многослойный материал, отсылающий нас к еврейской Библии. А это наводит на мысль, что прежде, чем Евангелия были записаны, в период устной передачи, история Иисуса уже крепко сплелась в предании со Священным Писанием евреев.
Матфей, автор второго Евангелия в христианской истории, начинает историю Иисуса с перечня его еврейских предков, включающего, помимо всех остальных, и таких малоизвестных персонажей Библии, как Фамарь, Раав, Вооз и Урия (Мф 1:2–16). Только человек, обладающий глубокими познаниями в священной истории евреев, мог понять посыл Матфея. Далее Матфей ведет себя почти как сельский проповедник и цитирует библейские тексты в подтверждение своего рассказа, один за другим. Так, в истории рождения Иисуса он употребляет формулу: «А это все произошло, чтобы исполнилось сказанное Господом чрез пророка», и делает это не менее пяти раз (1:22–23; 2:5–6, 15, 17–18, 23). На все вопросы, связанные с Рождеством, Матфей отвечает при помощи Священного Писания. Почему Иисус родился от девственницы? Потому что так предсказал пророк Исаия (Ис 7:14). Где родился Иисус? В Вифлееме, ибо так говорил пророк Михей (Мих 5:2). Почему Иосифу, Марии и младенцу Иисусу пришлось бежать в Египет? Потому что пророк Осия сказал: «Из Египта призвал Я Сына Моего» (Ос 11:1). Почему Ирод приказал убить невинных детей? Чтобы исполнилось Писание, в котором говорится о Рахили, оплакивающей своих детей, уведенных в плен вавилонский (Иер 31:15). Почему семья Иисуса поселилась в Назарете? Чтобы исполнилось пророчество, что «Он будет назван Назореем»[46].
Когда Лука немногим после Матфея приступает к собственному повествованию, он стремится показать, что Иисус в точности соблюдал все ритуалы, предписанные для еврейского мальчика. Он был обрезан на восьмой день (Лк 2:21) и представлен в Храме на сороковой день (Лк 2:22) – то была часть обряда очищения. Его имя, «Иисус» – просто греческая форма еврейского имени Иешуа, или Йехошуа, которое в свое время носил один из великих освободителей Израиля (Лк 1:31). Лука завершает рассказ о детстве Иисуса историей о том, как в двенадцатилетнем возрасте родители взяли его с собой в Иерусалим на праздник Пасхи. Эта история посещения Храма изобилует параллелями с библейским рассказом о юном Самуиле, которого отвела в храм его мать, Анна (1 Цар 2). Даже гимн Magnificat, вложенный Лукой в уста Марии, вдохновлен песнью Анны в честь рождения Самуила и его посвящения на служение Богу. Евангелие от Иоанна, последнее из включенных в канон, также содержит множество ссылок на еврейское Священное Писание. Его самая первая глава – вариация на тему первой главы Книги Бытия, а в основном тексте постоянно упоминается имя Бога «Я есмь [Сущий]», заимствованное непосредственно из Книги Исхода (3:14). В одном месте у Иоанна Иисус говорит: «Прежде чем Авраам был, Я есмь» (8:58). Очевидно, существует глубокая связь между памятью об Иисусе и еврейской Библией – связь, возникшая намного раньше, чем сами Евангелия. Этот вывод ставит перед нами очевидный вопрос: в каком именно контексте зародилась эта связь?
Вторая догадка, основанная на первой, состоит в осознании того, что в Евангелиях есть множество ссылок, связывающих Иисуса с центрами еврейского богослужения. Его жизнь сформирована Храмом, по крайней мере, в Евангелии от Луки. Он представлен в Храме старому священнику Симеону, когда ему исполнилось сорок дней, и он же совершает очищение Храма незадолго до Распятия. В Евангелиях есть и 23 отдельных ссылки, с