Ведь вся сцена потасовки была четко отработана заранее. Разбив ее на части, профессор фон Лист подсчитал, сколь точно студенты излагали последовательность событий, шаг за шагом. В самых точных расчетах были перепутаны 26% деталей, остальные – вплоть до 80% деталей.
Как вы понимаете, со времени этой первой и довольно грубой попытки установить, насколько можно доверять очевидцам, ученые узнали много нового. А последние десятилетия ознаменовались особенно активными изысканиями. Но в одном очень важном отношении выводы остаются прежними: если история рассказана очевидцем, это не гарантирует ее достоверность. Более того, очевидцы сплошь и рядом ошибаются.
Есть масса книг о том, написаны ли евангелия очевидцами или с опорой на очевидцев. Некоторые из них принадлежат перу очень эрудированных специалистов. Тем удивительнее, что многие из этих книг не выказывают особого интереса к мнению науки о свидетельствах очевидцев.2
В этой главе мы уделим особое внимание двум проблемам.
• Основаны ли евангелия на рассказах об Иисусе, которые передавались, подвергались изменениям, а может, и выдумывались христианскими рассказчиками? Или они написаны очевидцами?
• Если они написаны очевидцами, означает ли это, что они в целом достоверны?
Начнем с последнего вопроса.
Как исследовали свидетельства очевидцев
В 1980-е годы интерес психологов к свидетельствам очевидцев усилился. Тому были две важные причины, связанные с криминалистикой.
Во-первых, многие люди стали вспоминать тяжелые и болезненные случаи из своего детства – настоящую уголовщину – когда они стали жертвами сексуального насилия.3 Обычно эти воспоминания всплывали в ходе психотерапии, особенно под гипнозом. И психотерапевты, и пациенты зачастую были убеждены: подавленные воспоминания объясняют последующие психологические проблемы. В одних случаях речь шла об инцесте со стороны родственников, особенно родителей; в других – о насилии со стороны посторонних людей (например, в детских садах). Когда сообщений о таких фактах стало много, некоторые психологи усомнились: неужели все это достоверно? Конечно, там были и реальные воспоминания о реальных событиях. Но другие случаи вызывали вопросы. Что если там хватает и ложных воспоминаний, случайно введенных в ходе психотерапии? Это сомнение решительно подтвердилось. И такая ситуация создает целый ряд больших проблем для всех сторон: жертвы (или предполагаемой жертвы), психотерапевта, обвиненных взрослых, судей и присяжных на судебном процессе.
Во-вторых, возникла практика пересмотра уголовных дел в свете ДНК-профилирования. После того как стало ясно, сколь эффективно оно позволяет установить вину или невиновность человека в таких тяжких преступлениях, как убийство и изнасилование, целый ряд дел были рассмотрены заново. Многие обвинительные приговоры были отменены. Как недавно отметил гарвардский психолог Дэниел Шактер, примерно в 75% отмененных приговоров людей обвинили только на основании показаний очевидцев.4 Как же так? В одной авторитетной статье по данному вопросу утверждается:
Свидетельства очевидцев принадлежат к числу важнейших видов доказательства в уголовном и гражданском праве…Поэтому тревожно, что такие показания зачастую неточны, а то и полностью неверны.5
Эта фраза взята из отчета о деле, не связанном с ДНК-профилированием. Это было дело интересное, но трагическое. 4 октября 1992 года у грузового самолета «Боинг-707» авиакомпании El Al, только что взлетевшего с аэропорта Схипхол, вышли из строя два двигателя. Пилот попытался вернуться в аэропорт, но безуспешно. Самолет врезался в одиннадцатиэтажное здание в амстердамском пригороде Бэйлмер. Четыре члена экипажа и 39 человек в здании погибли. Понятно, что авиакатастрофа оставалась новостью номер один в Нидерландах в течение ряда дней.
Через десять месяцев, в августе 1993 года, голландский профессор психологии Ханс Кромбаг и двое его коллег сделали опрос среди 193 университетских профессоров, сотрудников и студентов страны. Среди вопросов был такой: «Видели ли вы по телевизору фильм о том моменте, когда самолет врезался в жилой комплекс?» 107 опрошенных (55%) ответили утвердительно. Некоторое время спустя исследователи провели аналогичный опрос по тому же вопросу среди 93 студентов-правоведов. В данном случае 62 респондента (66%) сообщили, что видели фильм. Все бы хорошо, но вот загвоздка: никакого фильма не было.
Конечно, результат удивлял: ведь элементарный здравый смысл подсказывал, что фильма быть не могло. Не будем забывать: на дворе стоял 1992 год, и видеозаписей на мобильник не делали. Такой фильм мог появиться только в том случае, если бы команда телевизионщиков заранее направила камеры на жилой комплекс в амстердамском пригороде в нужное время в ожидании близкой катастрофы. Но это не помешало 55% и 66% респондентов – в основном студентов и профессоров – сообщить, что они видели несуществующий фильм. Как людям пришло в голову, что они видели то, чего в природе не было?
Мало того, некоторые респонденты рассказали о деталях фильма, например, ответив на вопросы, врезался ли самолет в здание горизонтально или вертикально, и вспыхнул ли пожар, вызванный катастрофой, сразу или позже. Вся эта информация не могла быть почерпнута из фильма, ибо фильма не было. Так почему же люди «вспомнили» не только то, что видели катастрофу, но даже ее детали и последующие события?
Разумеется, воспоминания были фантазией, основанной на логических выкладках (видимо, пожар начался сразу) и информации от других людей (самолет врезался в здание, войдя в пике). Психологи заключили, что воображение у людей работало столь сильно, и думали они об этом столь часто, что перестали различать фантазию и реальность. Они искренне думали, что вспоминают. И в каком-то смысле они вспоминали. Но это была ложная память. И ложная память не одного респондента, а большинства из них.
Ученые сделали вывод:
Нам сложно отличить то, чему мы и впрямь были свидетелями, от того, что должно было быть согласно здравому смыслу.
Однако доводы здравого смысла, в сочетании с информацией по слухам, «искажают память очевидца». И «это особенно легко, когда, как в нашем случае, речь идет об очень ярком событии, практически неизбежно порождающем сильные и детальные визуальные образы».6
Без сомнения, очевидцы жизни Иисуса вспоминали события «очень яркие»: Иисус шел по воде, усмирил бурю одной фразой, изгнал беса, воскресил девочку. Более того, эти истории порождали «сильные и детальные визуальные образы». Но если даже они рассказаны очевидцами, кто поручится за их точность?
Как мы уже сказали, психологические исследования по данным вопросам проводил не только один немецкий психолог в 1902 году, да еще три голландских психолога спустя 91 год. Исследований много, и все они указывают в одном направлении. Люди чего только не помнят, и подчас детально, хотя это реально не происходило.7
Весьма любопытную фактуру мы находим в такой неожиданной области, как истории о похищении людей НЛО. Оказывается, в Соединенных Штатах многие уверяют, что их похищали пришельцы. Сколько всего таких людей, сложно сказать: собрать статистику нет возможности. Одним из наиболее видных исследователей был Джон Мэк, психиатр и профессор медицинского факультета Гарвардского университета. Он изучил более сотни рассказов о похищениях.8 А самое подробное и самое убедительное исследование принадлежит Сьюзен Клэнси, автору диссертации по психологии. Ее книга называется «Похищенные: как люди верят, что их похитили пришельцы».9
Клэнси не верит, что пришельцы существуют и что за рассказами о похищениях есть некая объективная реальность (т. е. что какое-то похищение имело место). Но эти люди «знают», что с ними это было! Одна из важнейших выкладок Клэнси по ходу психологического анализа состоит в том, что «память» о похищении – социальный конструкт. Иными словами, культура, в которой мы живем и действуем, делает возможной веру во временное похищение пришельцами. Клэнси отмечает: рассказов о похищениях практически не было до 1962 года, то есть до фильмов о вторжениях пришельцев.
Таким образом, значительная часть исследования Клэнси посвящена силе суггестии и тому, как «возможность», будучи внедрена в сознание, становится «памятью», которая создает собственную реальность. Если человек допускает существование пришельцев и приходит к мысли, что пришельцы похищают людей, у него в какой-то момент может возникнуть фантазия: а вдруг и его похищали? Если фантазия будет достаточно яркой и достаточно частой, она может прочно войти в сознание. Клэнси отмечает:
В ситуациях, когда перцептивная ясность воображаемого события высока, – когда мы обеспечили контекстуальные детали, живо вообразив событие, – нам очень сложно отличить реальность от плода своей фантазии.10
Соглашаясь с другими специалистами по памяти, Клэнси пишет: когда яркая фантазия о событии обсуждается или описывается «в присутствии авторитетных фигур, которые поощряют веру в подлинность возникающих воспоминаний и подтверждают их аутентичность», воспоминания еще сильнее цементируются в сознании.11
К ложным воспоминаниям ведут не только дикие фантазии. Все бывает и прозаичнее. Даже люди, которые не считают, что их похищали пришельцы на НЛО, могут генерировать воспоминания о не имевших место событиях, когда фантазируют о них (или когда им внушают, что эти события произошли). Это еще одно открытие современной психологии, сделанное в результате интересных экспериментов.
Например, недавно был поставлен такой опыт. Испытуемым показали 18-минутный ролик о приключениях двух мальчиков в летнем лагере.12 Затем им задали вопросы об этом ролике и попросили дать ответ. Однако часть вопросов касалась сцен, которые в фильме отсутствовали. Когда испытуемые указали на это, им велели дать хоть какой-то ответ, только не «не знаю» и не «не видел». Через восемь недель испытуемым снова задали вопросы о фильме. И на сей раз 50% из них «вспомнили» эпизод, который ранее, по их же словам, они не видели.