Иисусом Вараввой». Тогда контраст вообще поразителен: какого Иисуса хотят евреи? Какого Иисуса, сына отца, они предпочитают? Евангелие недвусмысленно дает понять, что евреи выбрали неверный вариант. Почему? С точки зрения евангелистов – потому, что евреи всегда всё делали не так и всегда противились Богу.
Разрыв завесы в Храме
Под конец главы приведем еще один пример искаженной памяти из рассказов о Страстях. Опять-таки не будем разбирать все подробно, а остановимся на наиболее интересных моментах.
В синоптических евангелиях (но не в Евангелии от Иоанна) смерть Иисуса сопровождается разрывом храмовой завесы, сверху донизу. Между тремя воспоминаниями об этом событии есть некоторые различия.
• Согласно Марку, древнейшему из евангелий, завеса разорвалась после смерти Иисуса (Мк 15:38).
• Согласно Луке, завеса разорвалась незадолго до смерти Иисуса (Лк 23:45).
Обе версии не могут быть верны одновременно.
Крайне неправдоподобно, хотя и по иной причине, выглядит версия Матфея. У него не только храмовая завеса разрывается: происходит землетрясение, раскалываются камни (все?). Более того:
И гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли и, выйдя из гробов по воскресении его, вошли во святой град и явились многим.
В самом деле? Множество мертвецов вернулись к жизни и гуляли по Иерусалиму? За вычетом фундаменталистов и строгих буквалистов, почти никто из читателей не настолько легковерен, чтобы считать это воспоминание точным.
Но как насчет разрыва завесы? Весьма сомнительно, чтобы это произошло в реальности. Иначе почему он не упоминается за пределами Нового Завета? К примеру, Иосиф Флавий пишет о храмовой завесе, причем пишет как человек, который хорошо знал Храм и его убранство в годы до антиримского восстания. (Оно вспыхнуло лет через тридцать пять после распятия.) Как он не заметил, что храмовой завесы больше нет? Или мы должны думать, что еврейские священники сшили ее после разрыва? Но если так, странно, что Иосиф Флавий не упоминает о катастрофе с ней.
Если рассказ исторически недостоверен и представляет собой искаженную память, о чем он? Здесь все достаточно ясно. Как мы увидим в главе 7, Евангелие от Марка в определенном смысле целиком посвящено смерти Иисуса. В науке давно появилось и закрепилось мнение, что это «рассказ о Страстях с длинным вступлением». Как мы уже отмечали, у Марка непропорционально много места отведено последним дням и часам Иисуса. Но даже до описания Страстной недели Иисус снова и снова говорит о судьбе, которая его ожидает: его отвергнут и распнут, но он воскреснет из мертвых. Он трижды предсказывает, что это случится (Мк 8:31; 9:31; 10:32–33). Его действия и учения содержат и другие намеки на предстоящую смерть.
Но зачем, с точки зрения Марка, Иисусу умирать? Иисус должен отдать жизнь «для искупления многих» (Мк 10:45). Смерть Иисуса полагает начало новым отношениям между Богом и его народом. Через нее с людей снимаются грехи.
А при чем тут храмовая завеса? Дело в том, что у Марка, скорее всего, имеется в виду толстая завеса, отделявшая «Святое святых» от остальной части Храма. Святое святых – это особая комната в духовном центре Храма. Считалось, что там обитает сам Бог. В ней ничего не хранилось, и в нее – в присутствие Божье – никто не имел права входить. Единственное исключение составлял День Искупления (Йом Киппур): день, когда первосвященник приносил жертву за свои грехи и за грехи народа. В День Искупления он вступал в Святое Святых. А больше никто не мог входить в присутствие Божье.
Согласно Марку, все изменилось при смерти Иисуса. Когда Иисус умер, храмовая завеса разорвалась надвое. Отныне статус святого места изменился, и люди – все люди – могут прийти к Богу, причем не через еврейские жертвоприношения, еврейских священников и храмовый культ, а только через Иисуса. Отныне благодаря искупительной жертве Иисуса, человек может оказаться в присутствии Божьем.
Сцена с разорвавшейся завесой исторически недостоверна. Это событие не имело места в реальности. Но оно было «истинным» для марковской общины, которая верила, что через смерть Иисуса и совершенное им искупление обрела новые отношения с Богом.
Воспоминания о страданиях Иисуса
Я привел лишь несколько примеров воспоминаний, которые выглядят исторически неточными. Это случаи «искаженной» памяти. Возникнуть они могли самыми разными путями в годы между смертью Иисуса и написанием евангелий. Иногда христианские рассказчики могли сознательно придумывать истории, которые затем передавали другим людям. Некоторые выдумки могли принадлежать и самим евангелистам. Если это так (а уверенности нет) и если человек сознательно создавал вымысел, отдавая себе отчет в недостоверности рассказа, то это уже чистая фантазия. Но, возможно, люди, придумывавшие истории, искренне в них верили. Как мы уже сказали, если верить, что нечто (пусть неправдоподобное) произошло, фантазия легко может превратиться в воспоминание, причем воспоминание будет не менее ярким, чем память о реальном факте.
Не исключено, что многие искаженные воспоминания создавались и запускались в оборот ненароком. Лично я считаю, что это происходило часто. Почему бы и нет? Это происходит на каждом шагу в нашей жизни. Рассказы возникают чуть ли не на пустом месте. Неужели две тысячи лет назад дело обстояло иначе?
Но запускались ли вымыслы сознательно, с полным пониманием недостоверности, или случайно, с искренней верой в достоверность, впоследствии они становились частью памяти. Для людей, которые рассказывали и пересказывали их, эти истории были частью образа Иисуса.
Воспоминание можно изучать с целью понять, произошло ли определенное событие, и если да, то истинно ли описание в деталях или только в общих чертах. Но как я уже сказал, возможен и другой ракурс: независимо от достоверности, что оно говорит о его обладателе и его жизненной ситуации? В главах 7 и 8 мы коснемся последнего подхода более подробно. При этом мы обсудим не отдельные инциденты из жизни Иисуса, а более широкие воспоминания об Иисусе, отраженные в раннехристианских текстах. Однако перед этим у нас останется еще один вопрос: об устных культурах и о том, сохраняют ли они свои предания точнее, чем письменные культуры. Этим мы займемся в следующей главе, где также рассмотрим искажение памяти о жизни и служении Иисуса.
5. Искаженные воспоминания и жизнь Иисуса
В предыдущей главе мы упоминали мастеров памяти, которые творят чудеса, используя методы, унаследованные еще с греческой античности. Подобно серьезным культуристам, они натренировали свой ум на запоминание такого количества информации, которое немыслимо для нас, простых смертных. Причем люди, которые вышли на эти вершины, уверяют, что их память не обязательно лучше, чем у остальных. Все дело в тренировке.
А еще есть люди, которые не упражняли свою память для уникальных свершений. Они просто такими родились. Среди них попадаются настоящие казусы природы.
Особенно поражал некий «Ш.» (называемый инициалом для анонимности). Его изучал Александр Лурия (1902–1977), профессор психологии в МГУ и один из величайших нейропсихологов середины ХХ века. Результаты этих долгих исследований описаны им в удивительно интересной книжке «Жизнь мнемоника».1
Лурия стал заниматься Ш. в 1920-е годы, когда обнаружил необычные особенности его мозга. В ходе первоначальных тестов Лурия давал Ш. длинные последовательности чисел и длинные списки слов, иногда имеющие смысл, а иногда не имеющие, – вплоть до 60–70 единиц. Единожды прослушав список, Ш. точно и без ошибок повторял его. Более того, он мог произнести его в обратной последовательности. Памяти Ш. словно не было пределов. Он сходу запоминал и без ошибок воспроизводил – и в обычном, и в обратном порядке – даже очень длинные списки.
Для нейропсихолога такой феномен – настоящий клад. Лурия изучал Ш. десятилетиями. А тому без видимых усилий давались совсем уж удивительные вещи. Одну из способностей обнаружили далеко не сразу. Лет через шестнадцать после знакомства Лурия спросил Ш., помнит ли он некоторые списки, полученные в начале совместной работы (у Лурии остались записи). После секундного размышления Ш. вспоминал, когда получил тот или иной список, где они с Лурией сидели и какой была обстановка комнаты, – после чего точно воспроизводил список.
Поразительные способности Ш. были палкой о двух концах. Казалось бы, как славно: все помнить. На самом деле, хлопот не оберешься. Ведь мы почти всегда склонны забывать второстепенное. Если бы помнили абсолютно все, небо показалось бы с овчинку. Так получилось и с Ш. Он не мог удержаться ни на одной работе, а стал профессиональным мнемоником: выступал с представлениями, запоминая всякую всячину на потеху публике.
Но как бы то ни было, Ш. – настоящий уникум.
Сильнее ли память в устных культурах?
Я часто слышал – не от специалистов по памяти, а обычно от студентов, также услышавших это с чужих слов, – что наша память хуже, чем у древних, ибо мы живем в письменной культуре. В устных же культурах люди обладали более крепкой памятью, ибо иначе было невозможно. Ведь они не могли передать информацию с помощью письменных текстов.
Этот вопрос чрезвычайно важен для понимания преданий об Иисусе, которые распространялись из уст в уста в течение 40–65 лет между его смертью и евангелиями. Если люди, жившие в устных культурах, в силу естественного порядка вещей или особых усилий, не искажали истории при передаче от человека к человеку и от поколения к поколению, то датировка евангелий – спустя десятилетия после Иисуса – не дает лишний повод считать, что евангелия могут включать видоизмененные, доработанные и придуманные предания (да еще, возможно, в немалом количестве). Согласно данной теории, предания точно сохранялись и неграмотными людьми. А значит, мы можем положиться на евангельские рассказы.