словом. Это и имеет в виду Евангелие от Иоанна: Слово Божье.
Однако у Иоанна Слово – это не только речь Бога, но и некая сущность. Она сама есть Бог, но вместе с тем существует самостоятельно. Как это может быть?
Во времена Иоанна в философских традициях иудаизма появилось понятие, которое в науке известно как «божественные ипостаси».1 «Ипостась» – это своего рода персонализированный атрибут Бога. У Бога есть ряд атрибутов: в частности, он мудрый. Если он мудрый, значит, он имеет мудрость. Но раз он имеет мудрость, то мудрость есть нечто отдельное от него (и принадлежащее ему). Поскольку мудрость – его собственная, то она в каком-то смысле идентична ему. Но в то же время она отлична от него, коль скоро он обладает ею. Поэтому некоторые еврейские философы стали считать «Премудрость» одновременно божественным атрибутом и чем-то отличным от Бога. Эта идея встречается уже в Ветхом Завете, в Книге Притчей (8:22–36): Бог создает весь мир через «Премудрость», и она сопровождает его.
Так смотрели и на «Слово» Божье: как на сущность, которая отдельна от Бога и в то же время сама есть Бог. Слово всегда существовало при Боге. Поэтому Иоанн пишет: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».
От Книги Притчей и других текстов, упоминающих божественные ипостаси, Иоанна отличает учение о Боговоплощении. Согласно Прологу, Слово, через которое все начало быть и которое дало миру свет и жизнь, пришло «к своим, и свои его не приняли» (Ин 1:11). Более того:
И Слово стало плотью, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу его, славу как Единородного от Отца.
Кто же есть это Слово, которое стало плотью и принесло благодать и истину? Это Иисус Христос (Ин 1:17). Бога не видел никто и никогда, но Христос как единородный Сын явил Его людям (Ин 1:18).
Понимание Иисуса как Богочеловека и воплощение предсуществовавшего Слова Божьего, которое создало мир и дало ему жизнь и просветление, намного более возвышенно, чем концепции Марка и других синоптиков. Поэма славит Христа как Бога (конечно, Сына, а не Отца)! Он создал мир, а затем вошел в него, принес в него истину и открыл Бога-Отца. Евангелие от Иоанна раскрывает этот образ Иисуса в том числе через повествование о его жизни и смерти.
Во многих отношениях канва жизни Иисуса, описанная в четвертом Евангелии (с Ин 1:19), сопоставима с марковской: мы также читаем об Иоанне Крестителе и первых учениках Иисуса. Однако, как мы уже видели в главе 5, концепция совсем другая. В отличие от Евангелия от Марка, Иоанн Креститель открыто объявляет Иисуса Сыном Божьим и «Агнцем Божьим, который берет грех мира» (Ин 1:29). В результате здесь, в отличие от Марка, нет секрета, что Иисус есть Сын Божий, который должен отдать свою жизнь во искупление людей. Об этом говорится с самого начала.
Более того, мессианство Иисуса распознается не в середине Евангелия (еще одна разница с Марком!). Когда некоторые ученики Иоанна Крестителя приходят к Иисусу, они немедленно – уже в первой главе – понимают, кто он, и передают информацию об этом (Ин 1:38–51). Один из первых учеников Иисуса – Андрей. Он идет, находит своего брата Симона и сообщает ему: «Мы нашли Мессию». Другой ученик, Филипп, утверждает, что Иисус есть «Тот, о котором писали Моисей в Законе и пророки» (Ин 1:45). Его друг Нафанаил очень быстро приходит к выводу, что Иисус есть Сын Божий и «царь Израилев» (Ин 1:49). А Иисус еще даже не вышел на проповедь!
Но все-таки, как гласит уже Пролог, здесь Иисус – некто намного, намного больший, чем Мессия, царь и Сын Божий, отдающий жизнь за других. Он есть воплощенный Бог. Конечно, он не сам Отец, но та божественная сущность, которая была в славе Бога-Отца, а затем стала человеком. Более того, в отличие от Марка, здесь Иисус не скрывает, кто он. Не приказывает молчать о себе. Напротив, он предельно открыто заявляет о своей личности и публично, и наедине: заявляет почти всеми своими словами и делами.
У синоптиков Иисус совершает чудеса из сострадания к людям и в подтверждение близости Царства (см. главу 5). Они не доказывают, кто есть Иисус. Показателен эпизод, где скептики просят Иисуса о «знамении». Иисус отказывается: не получит знамения род сей (Мф 12:38–42). Какой яркий контраст с Евангелием от Иоанна! В нем чудеса вовсе не говорят о скором наступлении Царства. Они выступают в роли все новых и новых «знамений» божественности Иисуса: того, что он сошел с неба, дабы открыть Отца2. Например:
• Первое знамение. (Не имеет параллели в других евангелиях.) На свадебном пире иссякают запасы питья, и Иисус превращает воду в превосходное вино (Ин 2:1–11). (Какая полезная способность! Не удивительно, что эту сцену любят в студенческих кампусах.)
• Второе знамение. Это исцеление сына чиновника в Капернауме (Ин 4:46–53). Тут Иисус прямым текстом говорит, что никто не уверует, пока не увидит знамений (Ин 4:48).
Особую роль играют семь знамений (Ин 1–11), совершенных до Страстной недели. Но автор сообщает, что Иисус сотворил и множество других знамений, не упомянутых в его книге (Ин 20:30; ср. 2:23). Упомянутые же изложены, «дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя его» (Ин 20:30–31).
Совершая знамения, Иисус открыто и неоднократно говорит о своей божественности. Опять же перед нами резкий контраст с синоптиками, где Иисус почти ничего не говорит о себе: разве лишь то, что он будет отвергнут и казнен, а затем воскреснет. В более ранних евангелиях Иисус постоянно проповедует Царство Божье и призывает народ покаяться перед его наступлением. У Иоанна все иначе: Иисус говорит не о грядущем Царстве, а самом себе.
Как мы уже сказали, между его проповедью и чудесами есть четкая корреляция.
• «Я есмь хлеб жизни» (Ин 6:35). Перед тем, как произнести эти слова, Иисус насыщает множество людей, причем не из сострадания (как у Марка), а в доказательство истинности своих слов. Он сошел с неба, чтобы дать людям духовную пищу. И всякий, кто вкушает эту пищу, будет жить вовек (Ин 6:1–59).
• «Я свет миру» (Ин 8:12). Доказательством служит исцеление слепорожденного (Ин 9:1–41). Оно указывает на то, что Иисус пришел открыть очи духовно слепым.
• «Я воскресение и жизнь» (Ин 11:25). Сказав это, Иисус исцеляет человека, который уже четыре дня как умер (Ин 11:38–44). При этом Иисус добавляет: «Всякий, верующий в меня, не умрет вовек» (Ин 11:26).
Иисус снова и снова заявляет о своей божественности знамениями, а также говорит, что сошел с неба дать жизнь вечную всем, кто верит в него. И говорит не только ученикам и не только толпе, но и своим врагам. Последние в четвертом Евангелии часто именуются «иудеями».3 Иисус находится в постоянном конфликте с еврейскими властями, которые то и дело воспринимают его речи как кощунство и пытаются с ним разделаться.
В Ин 8 Иисус сообщает «иудеям», что их предок Авраам «рад был увидеть» его день. Те настроены скептично: откуда ему в его возрасте (и пятидесяти нет) знать про Авраама? В ответ он произносит: «Истинно, истинно говорю вам: прежде нежели был Авраам, Я есмь» (Ин 8:49). Во времена Авраама (за 18 веков до н. э.) Иисус уже существовал! Более того, поразительно, что Иисус говорит о себе: «Я есмь». Это слова, которыми сам Бог открыл себя Моисею (Исх 3:14). Оппоненты Иисуса прекрасно понимают намек и берут камни, чтобы побить его (Ин 8:48–59).
Еще через две главы Иисус объявляет евреям в Иерусалиме: «Я и Отец – одно» (Ин 10:30). Опять-таки оппоненты берутся за камни (Ин 10:31).
Повторимся: у Иоанна проповедь Иисуса – это весть о нем самом, подкрепленная знамениями. Он сошел с небес. Он и Отец – одно. Он был с Богом от начала и разделял с ним славу. Он сошел в мир открыть Отца, чтобы всякий верующий в него имел жизнь вечную.
Да, он также умер за грехи людей и воскрес (Ин 18–21). Но Искупитель – это Богочеловек. Он существовал еще до начала мира, и через него возник мир, впоследствии им искупленный.
В самых общих чертах картина жизни и смерти Иисуса, как она нарисована в Евангелии от Иоанна, напоминает синоптическую. Иисус начинает с общения с Иоанном Крестителем и призвания апостолов; он совершает великие чудеса и выступает с поразительным учением; сталкивается с неприятием еврейских религиозных вождей и предательством близкого ученика; его выдают для суда римскому наместнику Понтию Пилату, осуждают за преступление против государства и распинают; он воскресает. Самые общие контуры похожи.
Но если смотреть конкретику, различий очень много. Учение Иисуса описано совершенно иначе, чем у синоптиков. Иисус уже не несет апокалиптическую весть о великом страдании, грядущем на Землю в последние дни перед катастрофическим концом и явлением космического Судьи, который установит Царство Божье, и в котором править будут Иисус и его ученики. Эта мысль чужда Иоаннову Евангелию. Вместо этого Иисус проповедует о себе самом.
В отличие от синоптиков, Иисус изображается как Бог, ставший человеком. Он существовал еще до начала мира в славе Бога Отца, а впоследствии вочеловечился, чтобы открыть истину и принести жизнь вечную. Всякий, верующий в него, будет жить во веки с Богом на небесах; а всякий, отвергающий его обречен на вечный гнев Бога (Ин 3:36).
Любопытно, кто в этом Евангелии отвергает весть Иисуса, навлекая на себя гнев свыше. Это «иудеи». Имеются в виду, конечно, еврейские вожди. Но не только они. По сути, в это понятие входят все евреи (во всяком случае, те евреи, которые не верят, что Иисус есть Мессия и Сын Божий, сошедший с небес, чтобы открыть истину, освобождающую людей).
Какая же ситуация подтолкнула Иоаннову общину к тому, чтобы помнить Иисуса совсем иначе, чем Марк? Опять-таки ученым приходится выискивать подсказки в самом Евангелии: не содержатсч ли в нем намеки на положение Иоанновой общины, которое повлияло на память о прошлом? Согласно широкой гипотезе, некоторые важные намеки содержатся в рассказе об исцелении Иисусом слепорожденного (Ин 9), где Иисус вызывает возмущение еврейских оппонентов: мол, исцелять в субботу противно заповеди Божьей.