Этому толкованию следует и Иоанн Дамаскин (VIII в.). Вслед за Африканом он говорит о том, что две параллельные линии потомков Давида в какой-то момент дошли до Иакова и Илия, которые «оказались братьями по матери: Иаков из племени Соломона, Илий же из племени Нафана. Илий, происходивший из племени Нафанова, умер бездетным; жену его взял за себя Иаков, брат его, происходивший из племени Соломона, и восставил семя брату своему, и родил Исида. Итак, Иосиф по естеству есть сын Иакова, из рода Соломонова; а по закону – сын Илия, из рода Нафанова». Дамаскин отмечает: «Святые евангелисты Матфей и Лука ясно показали, что Иосиф происходит из племени Давидова; но Матфей производит Иосифа от Давида через Соломона, Лука же через Нафана. О роде же Святой Девы и тот и другой умолчали»[231].
Между тем в последние столетия получила достаточно широкое хождение гипотеза о том, что у Луки приводится родословная Марии, а не Иосифа. Впервые она была выдвинута гуманистом Анниусом Виттербосским (1432–1505) и впоследствии была принята многими учеными. Согласно этой гипотезе, Илий, упоминаемый у Луки сразу после Иосифа, был не отцом Иосифа, а отцом Марии, и все последующие имена составляют Ее, а не его родословную. Гипотеза Анниуса позволяет более элегантно, чем в случае с законом левирата, выпутаться из кажущейся неразрешимой загадки двух родословных.
Косвенное подтверждение этой гипотезы усматривают в той форме, в какой родословная представлена у Луки. Список имен начинается со слов: Иисус, начиная Своё служение, был лет тридцати, и был, как думали, Сын Иосифов, Илиев (Лк. 3:23). Выражением как думали евангелист как будто бы хотел защититься от возможных упреков в неточности. Кроме того, в греческом тексте Евангелия от Луки к имени Иосифа в родословной не приставлен артикль τοῦ, тогда как все другие имена даны с определенным артиклем. Это может означать, что Иосиф, как мнимый отец Иисуса, как бы противопоставляется реальным предкам Иисуса по материнской линии. В таком случае текст следует понимать в том смысле, что Иисус был, как думали, сыном Иоси фа, на самом же деле сыном (потомком) Илия и прочих упомянутых лиц – предков Марии.
Существенным отличием родословной Луки от родословной Матфея является то, что он доводит ее не до Авраама, а до Адама и Бога. Этим Лука, адресовавший свое Евангелие не бывшим иудеям, а бывшим язычникам, подчеркивает универсальный характер миссии Иисуса: Он – Сын не только Авраамов и Давидов, но прежде всего Адамов и Божий (Лк. 3:38). Выражение «Сын Адамов» практически тождественно многократно используемому Самим Иисусом выражению «Сын Человеческий», так как Адам в ветхозаветной традиции воспринимался как первый человек и символ всего человечества. А выражение «Сын Божий» подчеркивает, что, будучи вписан в конкретную человеческую родословную и, следовательно, будучи полноценным человеком, Иисус был одновременно и Богом.
Мы не будем вдаваться в дальнейшие подробности дискуссии о разнице между двумя родословными, а также в исследование гипотез об их предполагаемых источниках[232]. Скажем лишь о том, что родословные в обоих Евангелиях имеют не столько историческую, сколько богословскую значимость. Раннехристианские авторы усматривали в родословной Иисуса прямую связь с учением об искуплении человечества Иисусом как Богом и Спасителем. Иоанн Златоуст в IV веке говорил:
Сын безначального Отца, Сын истинный, благоволил назваться Сыном Давидовым, чтобы тебя сделать сыном Божиим, благоволил иметь раба Своим отцом, чтобы тебе, рабу, сделать отцом Владыку. Видишь, какое благовестие уже в самом начале? Если же сомневаешься в своем богосыновстве, то уверься в нем, слыша, что было с Ним. Ведь по человеческому рассуждению гораздо труднее Богу стать человеком, нежели человеку сделаться сыном Божиим.
Адам и Ева. Мозаика. XIII в.
Итак, когда слышишь, что Сын Божий есть Сын Давидов и Авраамов, то не сомневайся уже, что и ты, сын Адамов, будешь сыном Божиим[233].
В этих словах – ответ тем читателям Нового Завета, которые задаются вопросом о том, для какой цели два евангелиста включили родословную Иисуса в свои повествования. У каждого человека есть своя родословная, возводящая его к далеким предкам и через них – к общему праотцу всех людей, Адаму. В этом смысле все люди являются родственниками и все человечество – единой семьей. Именно так воспринимается человечество в христианстве. Вписав Себя в человеческую родословную, Бог воплотившийся стал полноправным членом человеческого рода, а люди, по словам Симеона Нового Богослова (XI в.), «стали братьями и сродниками Его по плоти»[234].
Однако если у евангелиста Матфея прежде всего подчеркивается родство Иисуса с Его братьями по плоти – представителями еврейского народа, – то у Луки мы находим более универсалистский подход. В то же время и тот и другой евангелист, при всей разнице в расстановке акцентов, однозначно воспринимают Иисуса как Сына Человеческого и Сына Божия одновременно и пришествие Его в мир считают событием, имеющим отношение как к богоизбранному еврейскому народу, так и ко всему человечеству в целом.
4. События, предшествовавшие рождению Иисуса
Рассмотрим евангельские тексты, касающиеся событий, предшествующих рождению Иисуса. Эти события описаны в Евангелии от Луки. Они представляют собой своеобразный пролог к основной части текста и практически не имеют параллелей в других Евангелиях. Существенное место отводится в них истории рождения Иоанна Крестителя. Некоторые ученые высказывают предположение о наличии некоего особого источника, происходившего из секты последователей Иоанна Крестителя: якобы этим источником пользовался Лука[235].
Лука сообщает, что Иисус и Иоанн были родственниками, а их судьбы были связаны Божественным Промыслом еще до рождения. Весть о рождении Иоанна Крестителя Ангел Гавриил приносит его отцу Захарии, престарелому бездетному священнику, исполнявшему чреду служения в Иерусалимском храме:
Во дни Ирода, царя Иудейского, был священник из Авиевой чреды, именем Захария, и жена его из рода Ааронова, имя ей Елисавета. Оба они были праведны пред Богом, поступая по всем заповедям и уставам Господним беспорочно. У них не было детей, ибо Елисавета была неплодна, и оба были уже в летах преклонных. Однажды, когда он в порядке своей чреды служил пред Богом, по жребию, как обыкновенно было у священников, досталось ему войти в храм Гос подень для каждения, а всё множество народа молилось вне во время каждения, – тогда явился ему Ангел Господень, стоя по правую сторону жертвенника кадильного. Захария, увидев его, смутился, и страх напал на него. Ангел же сказал ему: не бойся, Захария, ибо услышана молитва твоя, и жена твоя Елисавета родит тебе сына, и наречешь ему имя: Иоанн (Лк. 1:5–13).
Архангел Гавриил и Захария. А. А. Ивáнов. 1850-е гг.
Ангел – Златые власы (Архангел Гавриил). Икона. XII в.
Священство в древнем Израиле было потомственным, и общее количество священников исчислялось несколькими тысячами[236]. Однако они никогда не присутствовали в храме одновременно: как правило, участие каждого священника в храмовом богослужении ограничивалось двумя неделями в году. Это время и составляло его чреду. Священник мог также приходить в храм на большие праздники, если расстояние между храмом и его домом это позволяло.
Продолжая речь, Ангел предсказывает Захарии судьбу его сына:
И будет тебе радость и веселие, и многие о рождении его возрадуются, ибо он будет велик пред Господом; не будет пить вина и сикера, и Духа Святаго исполнится еще от чрева матери своей; и многих из сынов Израилевых обратит к Господу Богу их; и предыдет пред Ним в духе и силе Илии, чтобы возвратить сердца отцов детям, и непокоривым образ мыслей праведников, дабы представить Господу народ приготовленный (Лк. 1:14–17).
Здесь Иоанн описан как пророк, посланный к сынам Израилевым: его миссия не будет простираться на язычников. Нарисованный ангелом образ Иоанна напоминает ветхозаветные образы назореев – людей, дававших (как правило, на какой-то срок) обет вести аскетический образ жизни, в частности, не пить вина или какого-либо иного напитка, изготовленного из винограда, не стричь волос и не прикасаться к мертвому телу (Чис. 6:1–7).
Рассказ о явлении ангела Захарии напоминает библейские повествования о том, как Бог являлся девяностодевятилетнему Аврааму и возвещал ему рождение наследника. В первый раз в ответ на эту весть Авраам рассмеялся, не поверив предсказанию, и воскликнул: неужели от столетнего будет сын? И Сарра, девяностолетняя, неужели родит? (Быт. 17:17). При втором аналогичном предсказании Сарра внутренно рассмеялась, сказав: мне ли, когда я состарилась, иметь сие утешение? И господин мой стар (Быт. 18:12).
В данном случае священник Захария не смеется, но проявляет такое же недоверие:
И сказал Захария Ангелу: по чему я узнáю это? ибо я стар, и жена моя в летах преклонных. Ангел сказал ему в ответ: я Гавриил, предстоящий пред Богом, и послан говорить с тобою и благовестить тебе сие; и вот, ты будешь молчать и не будешь иметь возможности говорить до того дня, как это сбудется, за тó, что ты не поверил словам моим, которые сбудутся в свое время. Между тем народ ожидал Захарию и дивился, что он медлит в храме. Он же, выйдя, не мог говорить к ним; и они поняли, что он видел видение в храме; и он объяснялся с ними знаками, и оставался нем. А когда окончились дни службы его, возвратился в дом свой.