[355], предпочитая небольшие города и селения. Перечисляя места, в которых наиболее явлено было сил Его, Иисус упомянет Хоразин, Вифсаиду и Капернаум, однако будет с горечью укорять их за то, что они не покаялись в результате Его проповеди:
Горе тебе, Хоразин! горе тебе, Вифсаида! ибо если бы в Тире и Сидоне явлены были силы, явленные в вас, то давно бы они во вретище и пепле покаялись, но говорю вам: Тиру и Сидону отраднее будет в день суда, нежели вам. И ты, Капернаум, до неба вознесшийся, до ада низвергнешься, ибо если бы в Содоме явлены были силы, явленные в тебе, то он оставался бы до сего дня; но говорю вам, что земле Содомской отраднее будет в день суда, нежели тебе (Мф. 11:20–24).
Хоразин нигде больше в Евангелии не появляется, кроме параллельного повествования Луки (Лк. 10:13–15), и мы ничего не знаем о том, какие силы были явлены в нем. Вифсаида упоминается в Евангелиях в общей сложности семь раз: с этим городом связан ряд чудес. Капернаум встречается на страницах Евангелий чаще других мест: в общей сложности мы находим шестнадцать упоминаний об этом городе и можем считать, что именно туда чаще всего возвращался Иисус из Своих миссионерских путешествий.
Приведенные слова показывают, насколько глубоко миссия Иисуса была укоренена в библейской истории. То, что происходило с Ним и вокруг Него, Он сравнивал с происходившим на страницах Ветхого Завета, вновь и вновь возвращаясь к известным Его слушателям образам. Тир и Сидон – финикийские города, известные как средоточие пороков; книги пророков содержат многочисленные обличения в адрес жителей этих городов (Ис. 23:1–14; Иоил. 3:4; Ам. 1:9–10; Зах. 9:2–4). Обычай облекаться во вретище[356] и садиться на пепел в знак покаяния также отмечен в книгах пророков: так, например, в результате проповеди пророка Ионы ниневитяне объявили пост и оделись во вретище, а царь Ниневии встал с престола, облекся во вретище и сел на пепле; даже скот покрыли вретищем (Иона 3:5–6, 8). Наконец, история Содома – города, который Бог истребил серой и огнем в наказание за пороки его жителей (Быт. 19:1-29), – была хрестоматийным примером Божия суда и возмездия за грехи.
Пророк Исаия. Икона. XV в.
Все эти библейские аллюзии возникают в речи Иисуса при упоминании о городах, в которых Его проповедь не нашла ожидаемого отклика. Образ, использованный в отношении Капернаума, напоминает слова из книги пророка Исаии:
Как упал ты с неба, денница, сын зари! разбился о землю, попиравший народы. А говорил в сердце своем: «взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горé в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему». Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней (Ис. 14:12-15).
Эти слова, обращенные Исаией к царю Вавилонскому, в христианской традиции переосмыслены как пророчество об окончательной победе Бога над диаволом, который спадет с неба (Лк. 10:18) и будет ввержен в озеро огненное и серное (Откр. 20:10). В данном же случае величественный и порочный Вавилон становится прообразом Капернаума – скромного рыбацкого поселка на берегу Галилейского озера, избранного Иисусом для того, чтобы явить там «силы» (то есть совершить чудеса и знамения).
Проповедь. Гравюра. Доре. 1860-е гг.
Проповедь Иисуса с самого начала встречает восторженный отклик одних, сопротивление, отторжение и равнодушие других. За Иисусом следуют тысячи жаждущих получить исцеление, увидеть чудо, услышать Его слово, но одновременно десятки и сотни тысяч остаются не затронутыми Его проповедью или равнодушными к ней. Несмотря на совершаемые чудеса, никакого массового обращения в новую веру – а именно таковой в конечном итоге оказалась вера, принесенная на землю Иисусом, – не происходит. Это вызывает Его разочарование и негодование, отразившееся в словах, адресованных галилейским городам. Впоследствии похожие слова будут произнесены в отношении Иерусалима (Мф. 23:37–38; Лк. 13:34–35).
7. Иисус и его родственники
Взаимоотношения между Иисусом и Его родственниками – тема, которой в той или иной мере касаются все четыре Евангелия.
На браке в Кане Галилейской Иисус присутствовал вместе со Своей Матерью и учениками (Ин. 2:2). Из Каны Он приходит в Капернаум – Сам и Матерь Его, и братья Его, и ученики Его; и там пробыли немного дней (Ин. 2:12). Таким образом, согласно четвертому Евангелию, в первые дни после выхода на проповедь Иисус был окружен смешанной группой, состоявшей из Его родственников по плоти и нескольких учеников.
Однако последующие упоминания евангелистов о родственниках Иисуса свидетельствуют о том, что вскоре после того как Он вышел на проповедь, между Ним и Его братьями возник конфликт.
В Евангелии от Марка сразу же после рассказа об избрании двенадцати апостолов говорится: И, услышав, ближние Его пошли взять Его, ибо говорили, что Он вышел из Себя (Мк. 3:21). Выражение οἱ παρ’αὐτοῦ (буквально: «те, которые с Ним»), переведенное как ближние, может указывать на друзей или последователей, однако в данном случае, скорее всего, указывает на родственников: так это место понимается в большинстве имеющихся переводов и толкований.
Чудо со статиром. Фреска. Мазаччо. 1425 г.
Выражение пошли взять свидетельствует о намерении родственников заставить Иисуса прекратить общественную деятельность и вернуться домой, в семью. Слово говорили может относиться как к родственникам Иисуса, так и вообще к окружающим людям (в первом случае «они пришли взять Его, потому что считали, что Он вышел из Себя»; во втором: «они пошли взять Его, потому что о Нем шла молва, что Он вышел из Себя»). Термин ἐξέστη (вышел из себя) означает, что родственники Иисуса в какой-то момент сочли Его сумасшедшим. Тот факт, что Он, отказавшись от привычного для них семейного уклада, избрал образ жизни странствующего проповедника, был окружен бесноватыми и больными, вызвал у них полное непонимание.
В другом эпизоде, приведенном только у Иоанна, братья Иисуса, находясь вместе с Ним в Галилее, говорят Ему: Выйди отсюда и пойди в Иудею, чтобы и ученики Твои видели дела, которые Ты делаешь. Ибо никто не делает чего-либо втайне, и ищет сам быть известным. Если Ты творишь такие дела, то яви Себя миру. Приводя эту достаточно грубую ремарку, свидетельствующую о плохо скрываемом недовольстве братьев Иисуса Его деятельностью, евангелист отмечает: Ибо и братья Его не веровали в Него. Ответ Иисуса выдержан в той же тональности; Он показывает, что не нуждается в их непрошенных советах, и резко противопоставляет Себя им: Мое время еще не настало, а для вас всегда время. Вас мир не может ненавидеть, а Меня ненавидит, потому что Я свидетельствую о нем, что дела его злы. В завершение разговора Иисус предлагает братьям пойти на праздник без Него. Когда же они приходят на праздник, то приходит и Он – не явно, а как бы тайно (Ин. 7:3–10). Тайно от кого? Подразумевается, что от братьев.
Третий эпизод, приведенный у всех трех синоптиков, содержит в себе своего рода развязку конфликта:
И пришли Матерь и братья Его и, стоя вне дома, послали к Нему звать Его. Около Него сидел народ. И сказали Ему: вот, Матерь Твоя и братья Твои и сестры Твои, вне дома, спрашивают Тебя. И отвечал им: кто матерь Моя и братья Мои? И обозрев сидящих вокруг Себя, говорит: вот матерь Моя и братья Мои; ибо кто будет исполнять волю Божию, тот Мне брат, и сестра, и матерь (Мк. 3:31–35; ср. Мф. 12:46–50; Лк. 8:19–21).
Из этого рассказа становится ясно, что Иисус сознательно и даже демонстративно (сцена происходит на глазах у десятков или сотен людей) отстранил от Себя родственников, предпочтя им Своих учеников и слушателей. Иоанн Златоуст так комментирует этот эпизод:
Без добродетели нет никакой пользы и Христа носить в чреве, и родить этот дивный плод. Это особенно видно из приведенных слов… Кто Матерь Моя и братья Мои? Это говорит Он не потому, чтобы стыдился Матери Своей или отвергал родившую Его, – если бы Он стыдился, то и не прошел бы сквозь утробу Ее, – но желал этим показать, что от того нет Ей никакой пользы, если Она не исполнит всего должного. В самом деле, поступок Ее происходил от излишней ревности к правам Своим. Ей хотелось показать народу Свою власть над Сыном, о Котором Она еще не думала высоко; а потому и приступила не вовремя. Итак, смотри, какая неосмотрительность со стороны Ее и братьев! Им надлежало бы войти и слушать вместе с народом, или, если не хотели этого сделать, дожидаться окончания беседы и потом уже подойти… Так как они думали о Нем как о простом человеке и тщеславились, то Он исторгает этот недуг, не оскорбляя, впрочем, их, но исправляя… Он не хотел оскорбить их, но избавить их от мучительной страсти, мало-помалу привести их к правильному о Себе понятию и убедить, что Он не Сын только Матери Своей, но и Господь[357].
В связи с этим эпизодом Златоуст вспоминает другой, созвучный ему, рассказанный в Евангелии от Луки. Там женщина из толпы, возвысив голос, говорит: Блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, Тебя питавшие! Иисус же отвечает: Блаженны слышащие слово Божие и соблюдающие его (Лк. 11:27–28). Как видно из этих слов, Иисус последовательно в разных ситуациях проводит одну и ту же мысль – о превосходстве исполнения слова Божия над любыми формами плотского родства. Златоуст приходит к следующему выводу: «В самом деле, если для Матери Его не будет никакой пользы в том, что Она мать, раз Она не будет добродетельна, то родство тем менее спасет кого-нибудь другого»[358].
Икона Божией Матери «Млекопитательница». XV в.
Комментарий Златоуста резко контрастирует с тем языком, каким о Матери Иисуса заговорит Церковь в V веке, когда споры вокруг ереси Нестория заставят Церковь приложить особые усилия для выработки терминологии, объясняющей, как в Иисусе Христе сосуществуют две природы – Божественная и человеческая. Тогда же будет сформулировано другое учение – о Деве Марии как Богородице, давшей на земле жизнь воплотившемуся Богу Слову. Если Несторий считал, что Ее надо называть Христородицей, потому что Она дала жизнь Иисусу Христу как человеку, а не предвечному Богу Слову, то Кирилл Александрийский, чье учение восторжествовало на III Вселенском Соборе (431 г.), настаивал, что Бог Слово и Иисус Христос – одно и то же Лицо. Следовательно, наименование Девы Марии Богородицей, к тому времени прочно вошедшее в литургическую традицию, законно и правильно. Церкви понадобилось четыре столетия, чтобы в полной мере осознать роль и значение Матери Иисуса, Ее участие в совершённом Им искупительном подвиге. Во времена Златоуста (конец IV в.) это учение еще находилось в стадии формирования.