(Втор. 15:7–8); Давая деньги взаймы бедному, не следует налагать на него рост (Исх. 22:25). Это правило распространяется и на обедневшего пришельца и поселенца: Не бери от него роста и прибыли… серебра твоего не отдавай ему в рост и хлеба твоего не отдавай ему дл я получения прибыли (Лев. 25:35–37). Некоторые предписания закона касаются пришельца, сироты и вдовы: им должны доставаться остатки от жатвы, сбора маслин и винограда (Втор. 24:19–22). Им же, а также левитам, положена десятина от всего сельскохозяйственного сбора (Втор. 14:28–29).
Обычай давать десятину сохранялся в фарисейской среде времен Иисуса. На это указывает молитва, которую в притче о мытаре и фарисее Иисус вкладывает в уста последнего:
Добрый самарянин. Рембрандт. 1638 г.
Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю (Лк. 18:11–12).
В те времена значительная часть населения Палестины жила за чертой бедности. Нищие были повсюду. На это указывают слова Иисуса нищих всегда имеете с собою (Мф. 26:11; Мк. 14:7; Ин. 12:8), являющиеся парафразом слов из Второзакония: нищие всегда будут среди земли [твоей] (Втор. 15:11). Среди нищих было немало слепцов, парализованных и инвалидов. В Израиле инвалиды не имели никакой социальной защиты: большинство из них находилось на попечении родственников, но многие вынуждены были побираться и попрошайничать. Центром массового скопления нищих был Иерусалимский храм, где они занимали различные места[297]. Нищие собирались также возле других святых мест, возле синагог; они просили подаяние на улицах, площадях и перекрестках, у ворот богатых людей. Образы богача, одевавшегося в порфиру и виссон, и лежавшего у его ворот Лазаря, мечтавшего напитаться крошками со стола богача, вероятно, списаны с натуры (Лк. 16:19–21).
Заботу о нищих Иисус считал естественным качеством благочестивого человека. На это косвенно указывает повествование о вечере в Вифании, где женщина возлила на ноги Иисуса драгоценное миро. Увидев эту сцену, некоторые из присутствовавших – по версии Матфея, ученики Его (Мф. 16:8) – вознегодовали и говорили между собою: к чему такая трата мира? Ибо можно было бы продать его более нежели за триста динариев и раздать нищим (Мк. 14:3–5). По версии Иоанна, идею продать миро за триста динариев озвучил Иуда Искариот: сказал же он это не потому, чтобы заботился о нищих, но потому что был вор. Он имел при себе денежный ящик и носил, что туда опускали (Ин. 12:4–6). Слова Иуды являются свидетельством того, что пожертвования, которые ученики Иисуса собирали и складывали в общий ящик, использовались в том числе для раздачи милостыни. Характерен ответ Иисуса в версии Марка: Ибо нищих всегда имеете с собою и, когда захотите, можете им благотворить; а Меня не всегда имеете (Мк. 14:7).
Считая благотворительность и заботу о нищих важным элементом религиозной практики, Иисус осуждал фарисеев за показную благотворительность, сочетавшуюся в них с алчностью: фарисеи, по Его словам, поедают домы вдов (Мф. 23:14), отличаются сребролюбием, служат одновременно Богу и маммоне, но при этом выказывают себя праведниками пред людьми (Лк. 16:13–15). Милостыня, которую они подают на улицах и в синагогах, имеет целью прикрыть их сребролюбие и алчность.
Описывая повадки фарисеев, Иисус употребляет метафорическое выражение трубить перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах (Мф. 6:2). Выражение могло указывать, в частности, на распространенный обычай анонсировать в синагоге имя жертвователя и пожертвованную им сумму[298].
Говоря о том, что милостыня должна быть тайной, Иисус использовал другую метафору: правая рука не должна знать, что делает левая. Смысл этого выражения в том, что человек, сделав доброе дело, должен как можно скорее забыть о нем, не разглашая его и не гордясь им. Климент Александрийский говорит: «Когда творишь милостыню, как говорит Господь, пусть никто не знает об этом»[299]. Иоанн Златоуст так перефразирует метафору: «Если возможно, говорит, и себя самого не знать, и если возможно скрыться от самих служащих тебе рук, то позаботься об этом»[300].
3. Молитва
Поучение о молитве в Нагорной проповеди состоит из трех частей: критики отдельных элементов фарисейской и языческой практики, текста молитвы «Отче наш» и краткого пояснения к одному из стихов этого текста. Остановимся на первой части, которая по своей структуре и словарю близка к рассмотренному отрывку о милостыне:
И, когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. А молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны; не уподобляйтесь им, ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него (Мф. 6:5-8).
Обращает на себя внимание переход к единственному числу второго лица: говоря о молитве, от собирательного «вы» Иисус дважды переходит к более интимному «ты». Этот прием встречается в речи Иисуса и в других местах: Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми… Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою… (Мф. 6:1–2); Не суди́те, да не судимы будете… И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего?.. (Мф. 7:1–3); Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что очищаете внешность чаши и блюда… Фарисей слепой! очисти прежде внутренность чаши и блюда, чтобы чиста была и внешность их (Мф. 23:25–26).
Переход от множественного к единственному числу в разных ситуациях преследует разные цели; однако, как кажется, везде он направлен на то, чтобы подчеркнуть мысль, сфокусировать на ней особое внимание слушателя, заставить его почувствовать, что слова Иисуса обращены к нему лично. В рассматриваемом месте Нагорной проповеди неожиданный переход на «ты», кроме того, придает речи Иисуса бо́льшую теплоту и доверительность.
Современному человеку нелегко понять пафос критики Иисуса в адрес фарисеев, поскольку обычай молиться напоказ в том виде, в каком он описан в Нагорной проповеди, давно вышел из употребления. Люди предпочитают молиться наедине, многие стесняются молиться прилюдно, чувствуют себя неловко, оказавшись в группе молящихся людей. Это связано с представлением о том, что вся религиозная сфера является глубоко интимной, частной и личной, что религиозность человека никак не должна проявляться в публичном пространстве, в общественной жизни. Современный человек привык к комфорту и удобству; он привык жить в отдельной квартире или, по крайней мере, иметь отдельную комнату, дверь которой он может затворить за собой в любой момент, когда ему этого захочется.
Во времена Иисуса дело обстояло иным образом. Большинство Его слушателей относилось к тому сословию, принадлежность к которому не предполагала наличие у человека отдельной комнаты: семьи, как правило, жили вместе, не разделенные перегородками между членами семьи. Вся жизнь человека проходила на виду у других: его родственников, знакомых, друзей, посторонних. В небольших городах и селах (а именно в них или их окрестностях Иисус проповедовал) все жители знали друг друга и знали всё друг о друге: укрыться от чужих глаз было невозможно. И наоборот: если человек хотел, чтобы его заметили, у него для этого было гораздо больше возможностей, чем в наше время. Достаточно было просто выйти на улицу и сделать что-нибудь на глазах у людей, например остановиться для молитвы или подать милостыню так, чтобы это заметили другие, и другие непременно заметят.
Иисус упоминает два способа молитвы, характерные для фарисейского благочестия: на улицах и в синагогах. Молитва посреди улицы действительно могла вызывать удивление, но почему неуместна молитва в синагоге, ведь синагога специально предназначена для этого? Мы не знаем точно, какие конкретные примеры имел перед глазами Иисус, но очевидно, что некоторые фарисеи использовали молитву в синагоге в качестве способа продемонстрировать благочестие или эрудицию. Регулярно посещая синагоги, Иисус не мог не обращать внимание на то, как молятся фарисеи: возможно, и молитва фарисея из притчи о мытаре и фарисее была не сочинена, а подслушана в одной из синагог или в храме. Это тем более вероятно, что молиться про себя, одним умом, было не принято: каждый молился вслух, даже если это была его личная молитва, а вокруг находились люди.
Христос обличает фарисеев. Д. Тиссо. 1886–1894 гг.
Показной публичной молитве Иисус противопоставляет молитву в укромном месте. Для обозначения комнаты, в которой предлагается молиться, в греческом тексте Нового Завета употреблено слово ταμεῖον, указывающие на хозяйственное помещение, кладовую. Небольшая кладовая имелась в каждом доме[301].
Впрочем, образ комнаты имеет здесь обобщенный смысл: речь идет не о конкретном помещении, а лишь о том, что человек должен молиться вдали от людского взора и что молитва должна быть мотивирована жаждой общения с Богом, а не стремлением показать себя людям. В последующей традиции широкое распространение получило аллегорическое толкование этого текста: под комнатой надо понимать сердце человека, его ум, а под закрытой дверью – ограждение ума от посторонних помыслов, концентрацию на словах молитвы. По словам Илария Пиктавийского (IV век), Христос «призывает нас войти не в укромное место дома, но в горницу нашего сердца и молиться в тайном уединении нашего ума»