Упоминание о Соломоне не случайно. Соломон вошел в историю израильского народа не только как царь, чей двор отличался особым богатством и великолепием (1 Цар. 4:21-28; 10:4-5, 21-23). Он известен еще и как автор книги Экклезиаста (Екклесиаста), которая по своему умонастроению близка к рассматриваемому тексту Нагорной проповеди. Лейтмотив этой книги, стоящей особняком во всем корпусе ветхозаветных писаний, заключается в словах, которыми она начинается и завершается: Суета сует, – всё суета! (Еккл. 1:2; 12:8). Многократно повторяются рефрены: всё – суета и томление духа (Еккл. 1:14; 2:11, 17, 26; 4:4, 16; 6:9): и это – суета (Еккл. 2:1, 15, 19).
Визит царицы Савской к царю Соломону. Э. Пойтер. 1890 г.
Одна из тем книги – человеческий труд. Автор книги описывает различные занятия, но каждое из них – не чтс иное, как суета и зло великое (Еккл. 2:21), или суета и недоброе дело (Еккл. 4:8), или суета и тяжкий недуг (Еккл. 6:2). Как бы ни трудился человек, он не может изменить течение истории, повлиять на жизнь природы:
Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем? Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки. Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему где оно восходит. Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои. Все реки текут в море, но море не переполняется: к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь. Все вещи – в труде: не может человек пересказать всего; не насытится око зрением, не наполнится ухо слушанием. Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем… Видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот, всё – суета и томление духа!.. Что пользы работающему от того, над чем он трудится? Видел я эту заботу, которую дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в том (Еккл. 1:3-11, 14; 3:9-10).
Другая тема книги Экклезиаста – богатство, слава, земные развлечения. Ничто из этого не может насытить человека:
Я предпринял большие дела: построил себе домы, посадил себе виноградники, устроил себе сады и рощи и насадил в них всякие плодовитые дерева… собрал себе серебра и золота и драгоценностей от царей и областей; завел у себя певцов и певиц и услаждения сынов человеческих – разные музыкальные орудия.
И сделался я великим и богатым больше всех, бывших прежде меня в Иерусалиме… Чего бы глаза мои ни пожелали, я не отказывал им, не возбранял сердцу моему никакого веселья… И оглянулся я на все дела мои. и вот, всё – суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем! (Еккл. 2:4-11).
Кто любит серебро, тот не насытится серебром, и кто любит богатство, тому нет пользы от того. И это – суета! Умножается имущество, умножаются и потребляющие его; и какое благо для владеющего им: разве только смотреть своими глазами?. Есть мучительный недуг, который видел я под солнцем: богатство, сберегаемое владетелем его во вред ему. И гибнет богатство это от несчастных случаев: родил он сына, и ничего нет в руках у него. Как вышел он нагим из утробы матери своей, таким и отходит, каким пришел, и ничего не возьмет от труда своего, что мог бы он понести в руке своей… Какая же польза ему, что он трудился на ветер? (Еккл. 5:9-10, 12-15).
Буквальное прочтение книги Экклезиаста может навести на мысль о том, что автор книги пропагандирует лень и бездействие. Это, однако, обманчивое впечатление. В другой книге, надписанной именем того же Соломона, мы находим обличение лени: Пойди к муравью, ленивец, посмотри на действия его, и будь мудрым. Нет у него ни начальника, ни приставника, ни повелителя; но он заготовляет летом хлеб свой, собирает во время жатвы пищу свою… Доколе ты, ленивец, будешь спать? когда ты встанешь от сна твоего? (Притч. 6:6-9). Книга Экклезиаста также отнюдь не содержит призыва к пассивности: она лишь показывает, что всякий человеческий труд имеет относительную, а не абсолютную ценность.
Об этом же, только другими словами, говорит Иисус в Нагорной проповеди. Буквальное прочтение рассматриваемого отрывка вызывает целую серию вопросов. Как может человек вообще не заботиться о завтрашнем дне, не думать о пище и одежде? Разве простой житейский опыт не подсказывает, что, если человек сам о себе не позаботится, никто не позаботится о нем? Даже птицы небесные, хотя не сеют и не жнут, добывают корм себе и своим птенцам, – разве человек не должен заниматься тем же самым?
Ответ надо искать в семантическом наполнении термина «забота», который и в книге Экклезиаста, и в рассматриваемом фрагменте Нагорной проповеди используется в значении «суета», «бесполезный труд». Соответственно, и неоднократно употребленный Иисусом глагол «заботиться» означает не просто «трудиться», а «беспокоиться», «суетиться».
Между двумя текстами – Экклезиастом и Нагорной проповедью – есть много общего, но есть и очень существенное различие.
Царь Соломон в преклонных летах. Гравюра Доре 1866 г
Книга Экклезиаста не выводит человека из круга тяжких раздумий о суетности земного мира, трудов и достижений человека, его богатства и даже мудрости. Альтернативу суете автор книги не находит, и все действие книги происходит «под солнцем». Нагорная проповедь дает ясную альтернативу и ясный ориентир: это Царство Небесное. Именно в свете реальности, называемой Царством Небесным или Царством Божиим, материальное богатство теряет свою значимость, как и труды и достижения, которыми тот или иной человек может похвалиться. Они – ничто перед величием этого Царства.
Как и в заповедях Блаженства, Царство Небесное противопоставляется земному царству, символом которого является Соломон во всей славе его. Иисус не запрещает человеку работать, заботиться о пропитании для себя и своих детей: Он предостерегает от порабощения труду, от превращения труда в самоцель. Нагорной проповеди чужд идеал человека, целиком погруженного в профессиональные интересы, самозабвенно отдающего все силы и здоровье земному труду без выхода в духовные сферы. Она рисует другой идеал: человека, живущего на земле, но не поглощенного суетой и многозаботливостью земных дел, а ищущего Царства Божия и правды его.
В этом сходство между рассматриваемым отрывком Нагорной проповеди и тем, что Иисус говорил о служении богатству. Ничто не должно порабощать человека: ни материальное благосостояние, ни забота о завтрашнем дне, который сам будет заботиться о своем. Иисус призывает сосредоточиться на сегодняшнем дне и не суетиться по поводу завтрашнего. Напомним, что в молитве «Отче наш» Он заповедует просить хлеб только на сегодня, а не на завтра.
Не случайно здесь и употребление слова «маловеры». Человек может и обязан трудиться, но он должен помнить, что его труд принесет пользу только в том случае, если он не будет забывать о Боге и Его Царстве, существующем параллельно с царством земным. Вера в Бога, доверие к Нему, готовность подчиниться Его воле должны доминировать в жизни человека.
Здесь вновь можно вспомнить Соломона. В Псалтири ему приписываются следующие слова: Если Господь не созиждет дома, напрасно трудятся строящие его; если Господь не охранит города, напрасно бодрствует страж (Пс. 126:1). Эти слова не говорят о том, что дом не надо строить, а город – охранять. Они лишь напоминают о тщетности и суетности всякого труда, который не благословлен Богом, которому Бог не содействует.
Купола и ласточки. К. Ф. Юон. 1921 г.
Рассматриваемый сегмент Нагорной проповеди получил оригинальное толкование в труде С. Кьеркегора «Полевая лилия и птица небесная». Слова ищите же прежде Царства Божия философ трактует как призыв к молитве. По-настоящему молиться – значит приходить в молчание, подобное тому, каким обладают птицы небесные и лилии полевые:
Птица молчит и ждет, она знает, вернее верит, – верит несомненно и твердо, что всему свое время, поэтому птица ждет; но она знает, что нельзя знать время и день, когда будет то, что будет, и потому она молчит. Это, конечно, случится в благоприятное время, говорит птица; впрочем, – нет, птица не говорит этого, она молчит; но ее молчание – говорящее, и ее молчание говорит, что она в это верит, и поскольку верит, молчит и ждет. Но приходит мгновение, и молчащая птица понимает, что вот настало мгновение, и пользуется им, и никогда не бывает разочарована.
Так же и лилия: она молчит и ждет. Она не спрашивает с нетерпением: «Когда наступит весна?» – потому что знает, что весна наступит в благоприятное время, и знает, что было бы менее всего полезно, если бы ей было позволено самой определять срок наступления времен года; она не говорит: «Когда же наконец будет дождь?», или «Когда же наконец будет солнце?», или «Слишком уж ныне дождливо», или «Ныне уж больно жарко»; она не спрашивает о том, каким будет лето в этом году, сколь долгим или сколь коротким; нет, она молчит и ждет – так она проста, но она никогда не обманывается[421].
Птица, продолжает философ, не избавлена от страдания, но она переносит страдание молча. Тем самым она «избавляет себя от того, что делает страдание тяжелее: от непонимающих соболезнований; от того, что делает страдание продолжительнее, – от многих разговоров о нем; от того, что делает страдание уже не страданием, а грехом нетерпения или печали». Лилия тоже молчит: «…даже если она, увядая, стоит и страдает, она молчит… она не умеет притворяться, так что нет притворства в том, что она бледнеет, эта бледность выдает ее настоящее страдание; но, страдая, она молчит»[422].
У птицы и лилии, заключает философ, человек должен учиться предстоянию перед Богом: «Ведь когда мы просто болтаем вдвоем, а тем более когда нас десять или еще больше, так просто забыть, что ты и я, мы вдвоем или мы вдесятером, – перед Богом. Но лилия, наш учитель, глубокомысленнее нас. Она вовсе не пытается с тобой заговорить, она