Награда верного домоправителя описывается словами: над всем имением своим поставит его. Эти слова могут напомнить историю Иосифа, который был продан в рабство своими братьями, отвезен в Египет, но там возвысился и приобрел доверие в очах фараона, который поставил его над домом своим, и все, что имел, отдал на руки его (Быт. 39:4). Судьба Иосифа была классическим примером того, как человек благодаря своим способностям и помощи Божией мог возвыситься с низшей ступени социальной лестницы на одну из самых высоких, сделаться правой рукой верховного правителя и фактически сконцентрировать в своих руках его власть. Таким образом, судьба верного раба в притче отнюдь не выходит за рамки возможного в реальной жизни.
Наказание, которому господин подвергнет злого раба, напротив, описано терминами, выходящими за пределы реализма: придя внезапно, господин «рассечет» его (в славянском переводе: «протешет его полма»; глагол διχοτομεω буквально означает «рассекать пополам», «делить надвое»). Та же участь, согласно версии Матфея, ждет лицемеров (υποκριτών): этим термином Иисус обычно обозначал фарисеев и книжников. Согласно Луке, злого раба ждет участь неверных (απίστων): этот термин может указывать как на язычников, так и на тех, кто не уверовал во Христа.
Слова, которые раб говорит в сердце, в буквальном переводе с греческого в версии Матфея звучат так: медлит (χρονίζει) господин мой. У Луки: медлит господин мой прийти. Комментарием могут служить слова из Второго послания Петра, которые мы уже приводили: Не медлит (βραδύζει) Господь исполнением обетования… но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию (2 Пет. 3:9). Вслед за Иисусом апостол призывает к духовному бодрствованию, а долготерпение Божие предлагает почитать спасением (2 Пет. 3:15).
Весь контекст поучения Иисуса, частью которого является рассматриваемая притча, говорит о том, что она относится ко времени между Его первым и вторым пришествием. Всматриваясь в судьбы Своих учеников и Своей Церкви, Иисус говорит о том разделении, которое проходит не только между разными народами, не только между группами людей, но и внутри одного человека. Если раньше в притчах Он противопоставлял израильский народ новому народу, который окажется достойнее, противопоставлял званых избранным, то теперь Он показывает, как один и тот же человек может разделить судьбу блаженных, если будет исполнять волю Бога, и судьбу неверных, если будет думать, что Бога нет или что Он медлит.
Апостол Павел говорит, что слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные (Евр. 4:12). Этот образ напоминает образ рассеченного пополам человека. Верный раб – это тот, кто верен слову Божию, откликается на него и воплощает его в жизнь. Неверный – тот, кто не хочет слышать это слово и следовать ему. Обоюдоострый меч слова Божия рассекает человечество на две части: на овец и козлов, на тех, кто войдет в Царство Небесное, и тех, кто наследует муку вечную. Но этот же меч рассекает напополам одного конкретного человека, если его жизнь не соответствует правде Божией, если человек не готов отвергнуть дела тьмы и облечься в оружия света (Рим. 13:12).
Злой раб забыл о своем господине и в его отсутствие начал вести себя так, будто его вовсе не существует. Еще в Ветхом Завете, в цитированном выше 13-м псалме, зло и непотребство представлены как прямое следствие неверия в существование Бога и в Его присутствие среди людей: Сказал безумец в сердце своем: «нет Бога». Они развратились, совершили гнусные дела; нет делающего добро (Пс. 13:1–4).
Время, в которое жил Иисус, отнюдь не было временем массового неверия: Его современники и соотечественники признавали существование Бога. Это не помешало значительной части еврейского народа не распознать в Нем обетованного Мессию, не откликнуться на Его призыв к покаянию, а религиозно-политической верхушке народа – открыто противостать Ему и добиться для Него смертного приговора у римской власти. Его первое пришествие разделило народ израильский на две неравные части: уверовавших в Него и оставшихся равнодушными к Его проповеди либо противоставших ей. Его второе пришествие проведет окончательную разделительную линию между теми, кто вне зависимости от этнической принадлежности или социального положения исполнял волю Божию, и теми, кто подобно злому рабу строил свою жизнь так, будто Бога не существует.
Вся история человечества после распятия и воскресения Иисуса и вплоть до Его второго пришествия укладывается в тот промежуток времени, который символически обозначен в притче как время отсутствия господина. Этот промежуток оказался значительно дольше, чем того ожидали первые христиане. И если во времена Иисуса ни один безумец не посмел бы вслух сказать, что Бога нет, то с веками человечество все более дерзко оспаривало власть Бога над собой.
Новое время стало свидетелем многочисленных и разнообразных попыток отодвинуть Бога как можно дальше от человеческого общества. Философы-деисты XVIII–XIX веков разработали такую «модель» Бога, согласно которой Он, хотя и существует как некое абстрактное начало, создавшее мир и установившее естественные законы, не вмешивается в жизнь людей, предоставив им самостоятельно устраивать свои дела. Следующим шагом стал материализм XIX-ХХ веков, который не просто провозгласил, что Бога нет, но попытался доказать это, «научно» обосновать. И сегодня некоторые все еще придерживаются этого якобы научного мировоззрения, пытаясь увязать его с наличием у человечества нравственных норм.
Однако «если Бога нет, то все позволено». Это крылатое выражение, приписываемое Достоевскому[213], имеет долгую предысторию. Еще в III веке латинский богослов Лактанций писал: «До тех пор, пока [люди] полагают, что никакой Бог о нас не заботится (nulli Deo nos esse curae) и что после смерти ничего не будет, они предают себя страстям и… считают, что им все дозволено»[214]. Один из героев Достоевского в романе-притче «Братья Карамазовы» говорит: «Уничтожьте в человечестве веру в свое бессмертие, в нем тотчас же иссякнет не только любовь, но и всякая живая сила, чтобы продолжать мировую жизнь. Мало того: тогда ничего уже не будет безнравственного, все будет позволено»[215].
Ф. М. Достоевский. 1879 г.
Нравственная вседозволенность является прямым следствием неверия в Бога и в бессмертие: если нет Бога, значит нет суда, нет загробной жизни, а следовательно, нет и посмертного воздаяния. Многие современники Достоевского наивно верили в возможность построения «безбожной нравственности» – такой, которая обеспечивала бы людям безопасное совместное существование на земле без какой бы то ни было отсылки к Царству Небесному и другим «идеалистическим» ценностям. Действительность, однако, вновь и вновь показывает, что если нравственность не опирается на абсолютные ценно, сти, она становится относитель
ной: исчезают общечеловеческие ценности, и каждый человек создает для самого себя ту систему ценностей, которая его устраивает.
Это развитие событий не может не сказываться и на жизни Церкви. Ожидание близости второго пришествия Христа в ранней Церкви было очень напряженным. Со временем, однако, чувство близости второго пришествия стало притупляться, и сегодня даже многие из тех, кто считает себя христианами, воспринимают церковное учение о Страшном суде как реликт, оставшийся от далекого прошлого. Для многих христианство существует в облегченной версии – той, которая не требует от человека слишком многого, которая лишена изначального радикализма проповеди Иисуса.
Слова, завершающие притчу в версии Луки, как кажется, несколько смягчают этот радикализм: раб, который знал волю господина своего, но не исполнял ее, бит буДет много, а тот, кто не знал и делал достойное наказания, бит будет меньше. Здесь допускается, что человек может делать зло не в силу сознательного сопротивления воле Божией, а по неведению. И если того, кто сознательно противится Богу, ждет самое суровое наказание (он будет «рассечен напополам»), то согрешающий по неведению хотя и будет наказан, но в меньшей степени.
В Евангелии от Луки к притче добавлены слова о том, что от всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут. Эти слова Иисус относит к Своим последователям, напоминая им о лежащей на них нравственной ответственности. На Страшном суде спрос с христиан будет особенно суровым. Об этом говорит апостол Петр: Ибо время начаться суду с дома Божия; если же прежде с нас начнется, то какой конец непокоряющимся Евангелию Божию? И если праведник едва спасается, то нечестивый и грешный где явится? (1 Пет. 4:17–18). Под домом Божиим здесь понимается Церковь – вся община христиан, когда-либо живших на земле. Они будут судимы тем словом Божиим, которое все они слышали, но одни исполнили, а другие нет.
5. Бесплодная смоковница
Небольшая притча о бесплодной смоковнице является частью поучения, произнесенного после того, как Иисусу рассказали о Галилеянах, которых кровь Пилат смешал с жертвами их (Лк. 13:1). Об этом инциденте неизвестно из других источников: Иосиф Флавий, описавший историю взаимоотношений Пилата с иудеями и галилеянами достаточно подробно, о нем умалчивает. Однако Иосиф описывает другой эпизод, касающийся мятежа самарян:
Также и самаряне не удержались от возмущения. Их смутил некий лживый человек, который легко во всем влиял на народ. Он побудил их собраться к нему на гору Гаризим, которую они считают особенно священною. Тут он стал уверять пришедших [отовсюду] самарян, что покажет им зарытые здесь священные сосуды Моисея. Самаряне вооружились, поверив этой басне, и расположились в деревушке Тирафане. Тут к ним примкнули новые пришельцы, чтобы возможно большею толпою подняться на гору. Однако Пилат предупредил это, выслав вперед отряды всадников и пехоты, которые, неожиданно напав на собравшихся в деревушке, часть из них перебили, а часть обратили в бегство. При этом они захватили также многих в плен, Пилат же распорядился казнить влиятельнейших и наиболее выдающихся из этих пленных и беглецов