Рассказ был известен западным отцам – блаженному Иерониму, Амвросию Медиоланскому, блаженному Августину[275]. В «Письме к Студию» Амвросий цитирует Ин. 8:7-11 дословно, а остальные стихи пересказывает[276]. Иероним в «Диалоге против пелагиан» пишет, что в его времена рассказ присутствовал во многих кодексах – как латинских, так и греческих[277]. Августин подробно комментирует рассказ в своем толковании на Евангелие от Иоанна и упоминает о нем в трактате «Против прелюбодеев»[278].
Таким образом, несмотря на отсутствие во многих ' рукописях, рассказ был достаточно широко известен. Совокупность факторов заставляет предположить, что, хотя рассказ мог не входить в оригинальный текст Евангелия от Иоанна, он был частью изначального устного предания об Иисусе. По каким-то причинам он получил сначала большую известность на Западе, чем на Востоке. Тем не менее языком оригинала является греческий, а не латинский.
В канонический текст Евангелия рассказ входил постепенно и лишь во II тысячелетии окончательно занял в нем то место, которое занимает сегодня. О причинах, по которым он оказался именно на этом месте, рассуждает епископ Кассиан (Безобразов):
Грех женщины был грех плоти. К Господу ее привели фарисеи и книжники (Ин. 8:3), и в начале Своей речи, следующей непосредственно за прорекаемым отрывком, Господь говорит фарисеям: Вы судите по плоти, Я не сужу никого (Ин. 8:15). Господь не осудил грешницу. Но очень возможно, что за отрывком укрепилось его теперешнее место в Евангелии от Иоанна потому, что эпизод, несомненно исторический, относится по времени к посещению Господом Иерусалима в начале пути. Это могло быть известно носителям церковного предания, к которым и восходит текст Евангелия от Иоанна в его теперешнем составе. При таком решении текстуальной проблемы провокационный вопрос книжников и фарисеев был бы дальнейшим проявлением того нарастающего конфликта, которым отмечено пребывание Господа в Иерусалиме. Книжники и фарисеи поставили Господа перед альтернативою: или высказаться против Моисея (Ин. 8:5), или произнести приговор, на который Он не имел формального права. Господь избрал третью – противниками не предусмотренную – возможность: Он перенес решение вопроса в плоскость моральных оценок и отношений (Ин. 8:7). Он так же поступит и впоследствии, когда – тоже в Иерусалиме, но уже накануне Страстей – Его противники поставят Ему провокационный вопрос о подати Кесарю (Лк. 20:20–26)[279].
Епископ Кассиан напоминает о том, что известно немало άγραφα – «неписаных изречений Христа Спасителя и преданий о Его земной жизни, которые не вошли в Евангелия и тем не менее заслуживают полного нашего внимания»[280]. Подобного рода άγραφα (буквально: «незаписанные») встречаются в корпусе писаний Иоанна. В частности, в своем Первом послании он говорит: И вот благовестие, которое мы слышали от Него и возвещаем вам: Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы (1 Ин. 1:5). Очевидно, что фраза Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы, согласно Иоанну, является подлинным речением Иисуса, однако она не вошла в канонические Евангелия. Вероятно, история с женщиной, взятой в прелюбодеянии, также первоначально относилась к неписанному, но безусловно достоверному преданию.
Связующим звеном между повествованием о споре фарисеев с Никодимом и рассказом о женщине, взятой в прелюбодеянии, является фраза: И разошлись все по домам (Ин. 7:53). Она добавлена в рукописях, содержащих этот рассказ, чтобы придать завершение спору фарисеев с Никодимом и создать «перебивку» между ним и тем, что за ним последует:
Иисус же пошел на гору Елеонскую. А утром опять пришел в храм, и весь народ шел к Нему. Он сел и учил их. Тут книжники и фарисеи привели к Нему женщину, взятую в прелюбодеянии, и, поставив ее посреди, сказали Ему: Учитель! эта женщина взята в прелюбодеянии; а Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями: Ты что скажешь? Говорили же это, искушая Его, чтобы найти что-нибудь к обвинению Его. Но Иисус, наклонившись низко, писал перстом на земле, не обращая на них внимания. Когда же продолжали спрашивать Его, Он, восклонившись, сказал им: кто из вас без греха, первый брось на нее камень. И опять, наклонившись низко, писал на земле. Они же, услышав то и будучи обличаемы совестью, стали уходить один за другим, начиная от старших до последних; и остался один Иисус и женщина, стоящая посреди. Иисус, восклонившись и не видя никого, кроме женщины, сказал ей: женщина! где твои обвинители? никто не осудил тебя? Она отвечала: никто, Господи. Иисус сказал ей: и Я не осуждаю тебя; иди и впредь не греши (Ин. 8:1-11).
В Евангелии от Иоанна гора Елеонская более нигде не упоминается, однако она неоднократно упоминается в синоптических Евангелиях. Евангелие от Луки содержит следующее свидетельство об Иисусе: Днем Он учил в храме, а ночи, выходя, проводил на горе, называемой Елеонскою. И весь народ сутра приходил к Нему в храм слушать Его (Лк. 21:37–38). Первые две фразы рассматриваемого отрывка следуют именно этому свидетельству. Однако в Евангелии от Луки оно отнесено к последним дням земной жизни Иисуса, после Его торжественного входа в Иерусалим, тогда как в данном случае действие должно происходить на празднике Кущей или после него, но, во всяком случае, до входа в Иерусалим.
Беседа Христа с апостолами на горе Елеонской. Мозаика VI в
Термин «книжники», характерный для синоптических Евангелий, не встречается в Евангелии от Иоанна нигде, кроме настоящего отрывка.
Наличие в рассказе упоминаний о горе Елеонской и о книжниках, по мнению Р. Брауна[281], служит косвенным свидетельством в пользу авторства Луки. Однако Н. Тимминс обращает внимание на то, что фраза αγουσιν δε οί γραμματείς και οί Φαρισαίοι γυναίκα (буквально: «привели же книжники и фарисеи женщину») соответствует грамматическим конструкциям, употребляемым в нескольких местах Евангелия от Иоанна, в частности, в Ин. 11:47 (συνήγαγον ουν οί αρχιερείς και οί Φαρισαίοι συνεδριον – буквально: «итак, собрали первосвященники и фарисеи совет»), Ин. 11:57 (δεδωκεισαν δε οί αρχιερείς και οί Φαρισαίοι έντολάν – буквально: «дали же архиереи и фарисеи указание»), Ин. 18:18 (είστήκεισαν δε οί δούλοι και οί ύπηρεται άνθρακίαν – буквально: «разожгли же рабы и служители огонь»). Эти параллели, по мнению ученого, свидетельствуют в пользу авторства
Иоанна[282]. Отметим, что в некоторых рукописях вместо «книжники и фарисеи» стоит «первосвященники и фарисеи» (οί αρχιερείς και οί Φαρισαίοι)[283]: это еще более приближает фразеологию рассказа к словоупотреблению Евангелия от Иоанна.
В кодексе Безы – древнейшей греческой рукописи, содержащей данный отрывок, – женщина, взятая «в прелюбодеянии» (έπι μοιχεία), обозначена как взятая «в грехе» (έπι αμαρτία). Термин «прелюбодеяние» указывает на супружескую измену. Причастие «взятая» (κατειλημμένη) означает, что женщина была застигнута вместе с мужчиной на месте преступления. На это же указывает и формулировка, прозвучавшая из уст обвинителей. Ее буквальный перевод: «Эта женщина взята с поличным (έπ’ αύτοφώρω) в прелюбодеянии».
Сусанна и старцы. П. Батони XVIII в
Похожая ситуация описана в рассказе о Сусанне из Книги пророка Даниила:
А оба старейшины, встав посреди народа, положили руки на голову ее. Она же в слезах смотрела на небо, ибо сердце ее уповало на Господа. И сказали старейшины: «Когда мы ходили по саду одни, вошла эта с двумя служанками и затворила двери сада, и отослала служанок; и пришел к ней юноша, который скрывался там, и лег с нею. Мы находясь в углу сада и видя такое беззаконие, побежали на них, и увидели их совокупляющимися, и того не могли удержать, потому что он был сильнее нас и, отворив двери, выскочил. Но эту мы схватили и допрашивали: кто был этот юноша? но она не хотела объявить нам. Об этом мы свидетельствуем». И поверило им собрание, как старейшинам народа и судьям, и осудили ее на смерть (Дан. 13:34–41).
Разница между рассказом о Сусанне и рассматриваемым нами повествованием заключается в том, что Сусанна была невиновна в приписанном ей грехе, тогда как женщина, о которой идет речь в настоящем случае, была виновна. В истории с Сусанной основной смысл рассказа заключается в том, что Даниил спасает ее, выявив в словах ее обвинителей признаки лжесвидетельства, тогда как в настоящем отрывке нет никаких признаков лжесвидетельства.
В законе Моисеевом содержится следующее предписание: Если кто будет прелюбодействовать с женой замужнею, если кто будет прелюбодействовать с женою ближнего своего, – да будут преданы смерти и прелюбодей и прелюбодейка (Лев. 20:10). Именно на это предписание ссылались книжники и фарисеи. Однако во времена Иисуса оно уже не исполнялось. Будучи наслышан о нравственном ригоризме Иисуса, фарисеи, возможно, надеялись, что Он призовет к буквальному исполнению предписания закона. Если же Он этого не сделает, они получили бы дополнительный повод к обвинению Его в неуважении к закону. Иисус в свойственной Ему манере не делает ни того, ни другого. Он переводит стрелку: переориентирует мысли Своих оппонентов с грехов женщины на их собственные грехи.
Книжники и фарисеи задавали вопрос Иисусу с целью искусить Его. Выражение искушая Его (πειράζοντες αύτόν) многократно встречается в синоптических Евангелиях (Мф. 16:1; 19:3; 22:35; Мк. 8:11; 10:2; Лк. 10:25). В Евангелии от Иоанна оно встречается лишь один раз – в рассказе о том, как Иисус задал вопрос Филиппу,