На протяжении всего четвертого Евангелия будет эксплицитно или имплицитно подчеркиваться разница между Моисеем и Христом:
Моисей был служителем, Христос – Господом. Моисей был подчиненным, Христос – Царем царствующих и Господом господствующих. Моисей был человеком, Христос – Богочеловеком… Моисей был учеником, Христос – единственным Божественным Учителем, в Котором пребывала полнота мудрости. Моисей нес весть о смерти грешника, Христос нес весть о прощении, надежде и жизни. Моисею был вручен закон, Христос был полнотой благодати и истины. Моисей сошел с горы Синай с законом, осуждавшим грешников, Христос взошел на гору Голгофу ради осужденных грешников. Моисей не видел Бога, Христос был с Богом и был Богом[61].
Как отмечает американский исследователь Дж. Эштон, противопоставление благодати и истины, произошедших через Иисуса Христа, закону, данному через Моисея, знаменует собой радикальный разрыв с иудейской традицией:
Это утверждение – суровое, прямое, бескомпромиссное – больше, чем какое-либо иное в Новом Завете, иллюстрирует несовместимость христианства с иудаизмом… Смещая Моисея с центрального места, которое он занимал в качестве представителя Бога в Его взаимоотношениях со Своим народом, автор четвертого Евангелия. по сути, устанавливал новую религию. Продвигая новое откровение Иисуса, автор одновременно отвергал традиционный иудаизм[62].
В Евангелии от Иоанна ученый видит «рассказ о полной и всеобъемлющей религиозной революции», «провозглашение новой религии»[63].
Как известно, ученики Иисуса далеко не сразу осознали, что вера в Него как Бога и Спасителя неизбежно вела к разрыву с традиционным иудаизмом. Первое время после Его воскресения они продолжали посещать храм и участвовать в синагогальных молитвах. По-видимому, они еще надеялись на возможность реформирования иудаизма изнутри и на его совместимость с евангельским благовестием. Прозрение пришло позже, не без влияния сторонних факторов, таких как гонения на молодую христианскую общину со стороны иудеев и успех проповеди среди язычников. Деятельность апостола Павла стала катализатором процессов, приведших к полному и безоговорочному разрыву христианства с иудаизмом.
Иаков праотец. Фреска Сербия Сопочаны XIII в
Слова о том, что Бога не видел никто никогда, могут рассматриваться как косвенный выпад против иудейской традиции: Моисей в ней воспринимался как человек, с которым Бог общался лицом к лицу (Исх. 33:11). Еще до Моисея праотец Иаков говорил о себе: Я видел Бога лицом к лицу (Быт. 32:30). Для автора четвертого Евангелия эти эпизоды из ветхозаветной истории . несопоставимы с тем откровением, которое человечество получило через Иисуса Христа. В свете этого откровения они как бы утрачивают ценность, уходят в тень как не более чем прообразы новозаветного богоявления. Вместе с благодатью и истиной Иисус открыл людям возможность боговидения: в Его богочеловеческом лике они отныне могут созерцать Бога Отца. На Тайной Вечере на просьбу Филиппа: Господи!покажи нам Отца — Иисус ответит: Видевший Меня видел Отца (Ин. 14:8–9).
3. Пролог Евангелия от Иоанна и богословие Павла
В поисках источников, повлиявших на формирование богословского видения автора четвертого Евангелия, ученые обращались к самым разным традициям. Выше мы привели некоторые параллели между учением о Логосе Филона Александрийского и учением, изложенным в прологе четвертого Евангелия: эти параллели не подтверждают литературной зависимости Иоанна от Филона. Среди других возможных источников исследователи называли гностицизм, древнегреческую философию (в частности, герметизм), а также иудейскую традицию, отраженную в кумранских рукописях и позднейшей раввинистической литературе[64].
К настоящему времени поиск параллелей к Евангелию от Иоанна в означенных традициях практически завершен. Он выявил определенное внешнее сходство в использовании отдельных терминов и концептов, однако не доказал ни идейной, ни тем более литературной зависимости четвертого Евангелия от какой бы то ни было из этих традиций. Безусловно и неоспоримо доказана лишь связь между Евангелием от Иоанна и Ветхим Заветом, – связь, которая просматривается уже в прологе этого Евангелия.
Есть, однако, один церковный писатель, чье влияние на формирование богословской мысли Иоанна могло быть существенным: апостол Павел. Многие идеи пролога Евангелия от Иоанна созвучны богословию Павла. Как известно, послания Павла были написаны между концом 40-х и серединой 60-х годов по Р Х. и являются самыми ранними памятниками христианской литературы. В церковной среде они получили самое широкое хождение наряду с устными преданиями об Иисусе, из которых в это же время составлялись письменные рассказы, легшие в основу четырех Евангелий. По общепринятому мнению, послания Павла были написаны и получили известность раньше, чем Евангелия приобрели свою окончательную форму. Есть, следовательно, большая вероятность того, что автор четвертого Евангелия был знаком с посланиями Павла и теми христо-логическими идеями, которые в них развиты. По мнению современного исследователя, «в христологии Иоанн стоит на плечах Павла»[65]. Даже если между Иоанном и Павлом не было прямой литературной зависимости, очевидно, что они параллельно развивали сходные богословские концепты.
В Первом послании к Тимофею Павел говорит о Боговоплощении: Великая благочестия тайна: Бог явился во плоти, оправдал Себя в Духе, показал Себя Ангелам, проповедан в народах, принят верою в мире, вознесся во славе (1 Тим. 3:16). Эти слова напоминают утверждения из пролога Евангелия от Иоанна о том, что Слово стало плотию… и мы видели славу Его.
Апостол Павел. Мозаика Равенна VI в
Пролог Евангелия от Иоанна, как отмечают ученые[66], имеет тематическое и терминологическое сходство с прологом Послания к Евреям, которое церковная традиция приписывает Павлу:
Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, в последние дни сии говорил нам в Сыне, Которого поставил наследником всего, чрез Которого и веки сотворил.
Сей, будучи сияние славы и образ ипостаси Его и держа все словом силы Своей, совершив Собою очищение грехов наших, воссел одесную (престола) величия на высоте (Евр. 1:1–3).
В центре обоих текстов стоит феномен воплощения предвечного Сына Божия. В обоих случаях Сын Божий представлен как Тот, через Кого Бог творил мир (слова Павла чрез Которого и веки сотворил по смыслу идентичны словам все чрез Него на́чало быть, и без Него ничто не на́чало быть, что на́чало быть). У Иоанна говорится о Свете, который во тьме светит и просвещает всякого человека, приходящего в мир, и о том, что мы видели славу Его; у Павла – о Сыне Божием как сиянии славы Отца.
Определенное тематическое созвучие наблюдается между прологом Евангелия от Иоанна и христологическим гимном из Послания апостола Павла к Филиппийцам[67]. И в том и в другом тексте утверждается онтологическое равенство между Сыном Божиим и Богом Отцом: согласно Иоанну, Слово было в начале, было у Бога и было Богом; согласно Павлу, Сын, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу. Иоанн говорит о том, что Слово стало плотию, Павел – о том, что Сын Божий уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной. Иоанн говорит о славе Его, славе как Единородного от Отца, Павел – о том, что Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени, дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних, и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца (Флп. 2:6-11).
Сходство с языком пролога Евангелия от Иоанна наблюдается и в отрывке из Послания Павла к Колоссянам, где говорится об Иисусе Христе:
Кол. 1:15–20
15. Который есть образ Бога невидимого
15. рожденный прежде всякой твари
16–17. ибо Им создано всё, что на небесах и что на земле, видимое и невидимое… все Им и для Него создано; и Он есть прежде всего, и все Им стоит
18. Он – начаток, первенец из мертвых, дабы иметь Ему во всем первенство
19. ибо благоугодно было Отцу, чтобы в Нем обитала всякая полнота
20. и чтобы посредством Его примирить с Собою все, умиротворив через Него, Кровию креста Его, и земное и небесное
Ин. 1:1-18
18. Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил
1. В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог
3. Все чрез Него на́чало быть, и без Него ничто не нача́ло быть, что на́чало быть
2. Оно было в начале у Бога
16. И от полноты Его все мы приняли и благодать на благодать
12–13. А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими, которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились
Наконец, противопоставление благодати закону, играющее важную роль в прологе Евангелия от Иоанна, имеет прямые параллели в посланиях апостола Павла. Под благодатью Павел понимает спасение через веру в Иисуса Христа как Бога и Спасителя: Ибо благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар (Еф. 2:8). Как и в Евангелии от Иоанна, благодать противопоставляется закону Моисееву: