[476]. Распятый висел на кресте, прибитый к нему гвоздями и привязанный веревками.
Иосиф Флавий называет распятие «мучительнейшим из всех родов смерти»[477], а Цицерон – «самой жестокой и отвратительной казнью» (crudelissimum taeterrimumque supplicium)[478]. В зависимости от способа распятия и физического состояния осужденного мучения могли длиться от нескольких часов до нескольких дней. Наиболее продолжительными были страдания тех осужденных, которых не подвергали предварительным пыткам и привязывали к кресту веревками. Бичевание, в результате которого человек терял много крови, значительно сокращало время последующих мучений[479]. Если ладони и ступни осужденного прибивали к кресту гвоздями, это также ускоряло смерть.
Будучи самой мучительной из всех известных Древнему миру казней, распятие считалось также самой позорной смертью[480]. Распятые подвергались разнообразным унижениям. Одним из них было снятие одежды перед казнью. В Древнем мире одежда воспринималась почти как часть тела, она была связующим звеном между телом человека и окружающим миром. По одежде судили о статусе человека, о его положении в обществе. Лишить человека одежды значило лишить его чести и достоинства[481].
В научной литературе распространено мнение о том, что распятые висели на кресте обнаженными[482]. Это мнение подтверждается целым рядом древних источников, которые, однако, не уточняют, сохранялась ли на казненных набедренная повязка. В Иудее, вероятно, набедренную повязку на казненных оставляли[483].
Существуют различные мнения о том, что являлось основной причиной смерти на кресте. Липсиус считал, что распятые умирали не столько от голода, сколько от боли[484]. По теории французского врача П. Барбе, смерть на кресте наступала в результате асфиксии (удушья)[485]. Другие ученые, не соглашаясь с этой теорией, указывают на иные факторы: последствия травматического шока, полученного при бичевании; обильная кровопотеря и обезвоживание организма[486]. Чаще всего причиной смерти на кресте становилась совокупность перечисленных факторов. Смерть могла наступить также от разрыва легких или разрыва сердца.
2. Путь на Голгофу
Согласно Евангелию от Иоанна, после того как Пилат огласил смертный приговор, взяли Иисуса и повели. И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски же Голгофа (Ин. 19:16–17).
Евангелисты Матфей и Марк более подробно описывают путь Иисуса к месту казни:
И когда насмеялись над Ним, сняли с Него багряницу, и одели Его в одежды Его, и повели Его на распятие. Выходя, они встретили одного Киринеянина, по имени Симона; сего заставили нести крест Его
(Мф. 27:31–32).
Когда же насмеялись над Ним, сняли с Него багряницу, одели Его в собственные одежды Его и повели Его, чтобы распять Его. И заставили проходящего некоего Киринеянина Симона, отца Александрова и Руфова, идущего с поля, нести крест Его
(Мк. 15:20–21).
Лука тоже упоминает о Симоне: И когда повели Его, то, захватив некоего Симона Киринеянина, шедшего с поля, возложили на него крест, чтобы нес за Иисусом (Лк. 23:26).
Киринея, или Кирены, – ливийский город, столица римской провинции Киренаика. Расположенный на берегу Средиземного моря, город представлял собой греческую колонию, значительную часть населения которой составляли иудеи[487]. В Иерусалиме у киринейских иудеев была собственная синагога (Деян. 6:9). Говорили они на своем наречии (Деян. 2:8-10; возможно, подразумевается диалект еврейского или арамейского языка).
Некоторые древние комментаторы считали, что Симон Киринейский был язычником[488]. Но он мог быть и одним из киринейских иудеев, пришедших в Иерусалим на Пасху, или мог проживать в Иерусалиме на постоянной основе: упоминания Марка и Луки о том, что Симон шел с поля, указывает на полевые работы. Уточнение, сделанное Марком, о том, что Симон был отцом Александра и Руфа, часто трактуется как свидетельство того факта, что сыновья Симона были известны римской христианской общине. В Послании к Римлянам апостол Павел приветствует некоего Руфа (Рим. 16:13): возможно, речь идет об одном из сыновей Симона. В 1941 году в Иерусалиме при раскопках была обнаружена погребальная пещера, не тронутая грабителями, принадлежавшая семье киринейских иудеев. В ней нашли оссуарий (саркофаг с костями) с надписью: «Александр, сын Симона»[489]. Впрочем, совпадение имен в обоих случаях может быть случайным.
Несение креста. Джотто. 1303–1305 гг.
Почему Иисусу потребовалась помощь Симона? Ранее Он говорил ученикам: Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною (Мф. 16:24; Мк. 8:34; Лк. 9:23). Однако Свой собственный крест Он нести не мог. Единственной причиной этого должно было быть Его физическое состояние: истощенный после бессонной ночи, изнурительных допросов и жестокого бичевания, Он не мог поднять и нести приготовленный для него крест. Возможно, сначала Он нес крест Сам, но потом упал под его тяжестью. Блаженный Августин, основываясь на отсутствии упоминания о Симоне в Евангелии от Иоанна, считает, что до восхождения на Голгофу Иисус Сам нес Свой крест, Симон же был принужден к этому только при поднятии креста на Лобное место; «таким образом, первую половину пути описал Иоанн, а вторую – остальные (евангелисты)»[490]. Так же думает Златоуст: «Когда они вышли из претории, крест нес Христос, а когда прошли вперед, Симон взял у него крест и потащил»[491].
В церковной традиции эпизод с Симоном с ранних времен толкуется аллегорически. По словам Оригена, «не подобало, чтобы только Спаситель принял Свой крест, но следовало и нам нести его… И, принимая Его крест, мы помогли Ему не более, чем сами извлекаем пользу от Его креста, поскольку Он Сам принимает и несет его»[492]. Образ Симона запечатлен на многих иконографических изображениях, а также в памятниках литургической поэзии.
Евангелист Лука – единственный, кто упоминает о женщинах, сопровождавших Иисуса к месту казни. Его рассказ существенно дополняет повествование трех других евангелистов о том, что происходило на пути к Голгофе:
И шло за Ним великое множество народа и женщин, которые плакали и рыдали о Нем. Иисус же, обратившись к ним, сказал: дщери Иерусалимские! не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших, ибо приходят дни, в которые скажут: блаженны неплодные, и утробы неродившие, и сосцы непитавшие! тогда начнут говорить горам: падите на нас! и холмам: покройте нас! Ибо если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что будет? Вели с Ним на смерть И двух злодеев (Лк. 23:27–32).
В греческом тексте Евангелия от Луки плакали и рыдали о Нем (έκόπτοντο και έθρήνουν αύτόν) относится не только к женщинам, но и к множеству народа[493]. Картина, нарисованная здесь Лукой, вносит коррективу в повествования прочих евангелистов, из которых может создаться впечатление, что весь народ был настроен против Иисуса и все ученики, оставив Его, бежали (Мф. 26:56; Мк. 14:50). Из повествования Луки следует, что в толпе, сопровождавшей Иисуса к месту казни, было немало искренне сочувствующих Ему: среди них евангелист особо выделяет женщин. Как мы говорили в другом месте, характерной особенностью Евангелия от Луки является то, что в нем женщинам из окружения Иисуса уделяется больше внимания, чем в каком-либо другом Евангелии[494].
Идя к месту казни, Иисус говорит не о Себе, но об Иерусалиме. Как мы помним, только у Луки содержится рассказ о том, как Иисус, приблизившись к Иерусалиму, заплакал о нем и сказал: О, если бы и ты хотя в сей твой день узнал, что служит к миру твоему! Но это сокрыто ныне от глаз твоих, ибо придут на тебя дни, когда враги твои обложат тебя окопами и окружат тебя, и стеснят тебя отовсюду, и разорят тебя, и побьют детей твоих в тебе, и не оставят в тебе камня на камне за то, что ты не узнал времени посещения твоего (Лк. 19:41–44). Слова, которые Иисус обращает к женщинам на пути к Голгофе, созвучны этому пророчеству: вновь, как и тогда, Иисус протягивает смысловую нить между Своей смертью и разрушением Иерусалима. Связующим звеном между двумя эпизодами является слово «дети»: в первом случае речь шла о детях Иерусалима, во втором – о детях «дочерей Иерусалимских».
Последнее обращение Иисуса к женщинам целиком соткано из библейских аллюзий. Выражение «дочери Иерусалимские» встречается в библейской книге Песнь песней во множественном числе (Песн. 2:7; 5:16; 8:4), в книгах пророков в единственном (Ис. 37:22; Соф. 3:14; Зах. 9:9). По общей тональности слова Иисуса напоминают пророчество Иеремии: Итак, слушайте, женщины, слово Господа, и да внимает ухо ваше слову уст Его; и учите дочерей ваших плачу, и одна другую – плачевным песням. Ибо смерть входит в наши окна, вторгается в чертоги наши, чтобы истребить детей с улицы, юношей с площадей