Аналогичная трансформация происходит во 2-й Книге Еноха, оригинал которой, сохранившийся только в славянском переводе XIV века, был написан, вероятно, по-гречески в I в.н. э. в Александрии. В ней смертный Енох тоже предстает перед Господом, и лицезрение Господа тоже превращает его в ангела.
«И Господь устами своими воззвал ко мне: „Дерзай, Енох, не бойся! Встань и стань перед лицом моим во веки“. И поднял меня Михаил, великий архангел Господень, и привел меня пред лицо Господа. И испытал Господь слуг своих, сказав им: „Да вступит Енох, чтобы стоять перед лицом моим во веки“. Славные же поклонились (Господу) и сказали: „Да вступит“» (2 Енох. 22:5–7)[189].
С Еноха совлекают «земные одежды», то есть его тленное тело, и облачают в ризы Славы Господней.
А как же запрет на лицезрение лика божественного существа, который действовал еще в Книге Стражей? Он сохраняется, но теперь он относится уже к Еноху. Когда Господь посылает ангела Еноха обратно на землю, он инструктирует одного из ангелов остудить лицо Еноха, чтобы смертные могли на него взглянуть (2 Енох. 37:2)[190].
Цель нисхождения Еноха остается при этом всё та же: он приносит на землю записанные им книги о звездах, Небесном Воинстве, солнце, луне, сокровищницах снега и опочивальне ветров. Обладатели этих книг являются обладателями сокровенного знания об устройстве мироздания.
Они знают его лучше ангелов.
Имя Еноха было чрезвычайно популярно во многих иудейско-христианских апокрифах. «Апокалипсис Илии» утверждал, что сначала придет Сын Беззакония, который будет преследовать святых, а за ним — Енох и Илия. Они будут сражаться с Сыном Беззакония семь дней на рыночной площади большого города. Потом они три дня будут лежать мертвые на площади, и все будут смотреть на них. На четвертый день они воскреснут, и именно Енох и Илия победят Сына Беззакония. После этой победы и пришествия Мессии праведники оденутся в белые одежды и отведают плод Древа Жизни.
Енох и Илия разоблачают Антихриста, а иногда даже побеждают его, в целом ряде христианских текстов — в «Апокалипсисе Петра», у Ипполита Римского, у Тертуллиана, у Ефрема Сирина, Псевдо-Ефрема, Псевдо-Ипполита, Псевдо-Мефодия, Псевдо-Шенута, в Visio Danielis и пр.[191].
Что не менее важно, Енох был популярен и в иудаизме, особенно в мистической его разновидности, из которой впоследствии развилась литература Хекалот, Меркава и в конце концов — каббала.
Типичным примером ранней литературы Хекалот является 3-я книга Еноха, написанная по-арамейски в III веке н. э. В ней Енох, будучи взят на небо, превращается в высшего ангела — Метатрона и даже именуется «малым Яхве». Его плоть превращается в пламя, кости — в горящие угли, и Господь, воздвигнув его трон, поручает ему править всеми ангелами небесными.
Автор 3-й книги Еноха снова опасно близко подходит к красной черте, за которой начинается ересь Двух Властей в Небе, — только этой второй властью, исполнительным директором Господа, он считает не Мессию, а самого Еноха/Метатрона, небесного писца, который сидит на троне, записывая устройство мироздания и человеческие судьбы.
Одним из ярких представителей этой ереси был рабби Элиша бен Абуйя, который, попав на небо и увидев там сидящего на троне Метатрона, простодушно воскликнул: «Ага! Так вас всё-таки двое!» После этого Метатрона стащили с трона и выпороли огненными плетьми за то, что он ввел в заблуждение рабби Элишу[192].
Хорошо известен Енох и в исламе. Под именем Идрис он считается вторым мусульманским пророком после Адама, и Коран сохранил утверждение о том, что Енох/Идрис был вознесен живым на небо[193]. Там-то, на четвертом небе, и повстречал его пророк Мухаммед во время своего визита, согласно хадису, переданному Малик ибн Анасом[194].
Совершающаяся в I–III вв. н. э. стремительная эволюция образа Еноха удивительно напоминает совершающуюся в это же время такую же эволюцию Иисуса Христа.
В одних разновидностях веры в Еноха он — вознесенный на небо смертный, в других — второй бог, и, наконец, в иудейском мистицизме он занимает возвышенное место ангела Великого Совета и исполнительной власти при Яхве, но не в коем случае ни самого Яхве, — и горе тем, кто, как рабби Элиша бен Абуйя, не разберется в этой теологической тонкости.
С чем же связана такая вдруг развившаяся в I в.н. э. бешеная популярность Еноха, о котором мы ничего не слышим ни у первых реформаторов-монотеистов (которые, наоборот, строжайше воспрещают людям видеть бога и возноситься на небо), ни у саддукеев, ни у фарисеев?
Я хочу выдвинуть простое предположение.
Я хочу предположить, что кумранская Книга Стражей написана вовсе не во II в. до н. э., как ее датировал первый из ее исследователей отец Милик[195].
Она написана на рубеже нашей эры вскоре после кончины царя Ирода. Я хочу предположить, что Енох — это не кто иной, как пророк Цадок, т. е. Праведник, которого Иосиф Флавий называет сооснователем «четвертой секты». Это Учитель Праведности, который утверждал, что он — не кто иной, как вернувшийся на землю перед концом дней Енох.
Именно этим объясняется тот факт, что в Кумране, в общине, которая считала своим основателем пророка по имени Цадок, не нашлось ни одного текста, написанного от лица Цадока, и нашлось целых пять — целое Пятикнижие! — текстов, написанных от лица Еноха.
Если это так, то «Книга Стражей», написанная от лица Еноха, — это аналог Корана. Это сборник наставлений пророка, пропагандировавшего революционную идею спасения души вместо физического воскресения тела.
А необыкновенная теологическая дисперсия литературы про Еноха свидетельствует, что фарисей Цадок, умевший ходить на небо, оказал гигантское влияние не только на революционное отребье, каким Иосиф Флавий пытается представить «четвертую секту», но и на самый что ни на есть иудейский мейнстрим.
Вознесение на небо
Кумранская секта, которая оставила свои свитки в пещерах Мертвого моря, действительно во многом походит на ессеев, как их описывает Иосиф.
К примеру, Иосиф Флавий сообщает, что ессеи имеют общность имущества. То же самое — обитатели Кумрана. Согласно «Уставу общины», все вступившие в Новый Завет должны передать «все свои знания, силы и имущество в яхад, т. е. в общину» (IQS, 1:11).
Иосиф Флавий сообщает, что ессеи придерживаются строжайшей иерархии. «Все действия совершаются ими не иначе, как по указаниям лиц, стоящих во главе их»[196]. И действительно, кумранский яхад/община демонстрирует жесточайшую иерархию.
Эта иерархия устроена так жестко, что кумранитам приходится даже выдумать для своих начальников новый термин — мебаккер, смотрящий. Этот термин происходит от древнееврейского корня МБКР, но сам он является и неологизмом, точно так же, как и соответствующий ему греческий термин — епископ.
Мебаккер — это тот человек, который распоряжается хозяйственной жизнью яхада, или, по-гречески — экклесии. Это именно ему сдают с рук на руки имущество. Кстати, вовсе не обязательно, что это имущество физически обобществляется — мебаккер имеет право передать его в управление членам обратно. Но вот что делает мебаккер — он продолжает иметь первоочередное право на распоряжение этим имуществом. Это он собирает взносы с богатых членов общины, и это он оделяет милостыней бедных.
Появление мебаккеров — совершенно закономерное следствие царящего в общине коммунизма. Как только вы вводите где-нибудь общность имущества, так сразу главным вместо богача становится завхоз. Как только вы отменяете собственность — вы усиливаете иерархию.
Иосиф Флавий сообщает о ессеях, что они строжайшим образом соблюдают закон. То же и кумраниты — как мы видели, они требовали ритуальной чистоты, т. е. праведности, даже на поле битвы. В их военных лагерях не было место хромым, слепым и страдающим ночным истечением семени. Это ведь могло отпугнуть стратегическое оружие массового поражения — ангелов.
Иосиф Флавий сообщает о ессеях, что им запрещено выдавать тайное учение своей общины. От них требуется «ничего не открывать» посторонним, «даже если бы пришлось умереть за это под пыткой»[197]. То же самое — кумраниты. Община исповедует то, что в исламе потом будет названо принципом «такийи», т. е. вранья неверным. «Не следует спорить или ссориться с людьми бездны, ибо совет закона должен быть скрыт среди людей обмана», — гласит книга, которая называется в оригинале «Серех а-яхад» (IQS 9,16). «Серех а-яхад» обыкновенно переводят как «устав общины», но точно так же его можно перевести как «церковный устав».
Итак, у нас набирается достаточно крайне специфических черт, чтобы и в самом деле отождествить кумранскую общину с флавиевскими ессеями.
Однако кроме этих общих черт, у кумранитов есть и радикальные отличия от ессеев — или, точнее, от ессеев в описании Флавия.
Во-первых, Иосиф категорически настаивает на миролюбии ессеев. Однако секта, обитавшая на берегу Мертвого моря — это секта воинствующих фанатиков. Геноцид они считают своей священной обязанностью. Резню и грабеж — мистической войной против самого Велиала.
Во-вторых, главы общины на берегу Мертвого моря претендовали на то, чтобы происходить из дома Давидова. Однако Иосиф Флавий, говоря о строгой иерархии ессеев, умалчивает о том, кто стоит во ее главе.
Это умолчание скорее показательно, чем удивительно. Ведь Иосиф Флавий умудряется в «Иудейской войне» не упомянуть о роде Давида вообще, более того, он умудряется даже не упомяну