Римская армия осадила Иерусалим весной 70 года. В городе в это время царил совершеннейший бардак.
Праведники, избранные для света вечной жизни, обвертывались дорогими женскими тряпками и обвешивались драгоценностями, в полном, впрочем, согласии с обещаниями Свитка Войны, обещавшего Сынам Света золотые копья с богатыми украшениями, и из-под этих украшений «они вынимали кинжалы и пронизывали каждого, становившегося на их пути»[239]. Бежать из города можно было только за деньги, уплаченные воинам света. «Кто давал деньги, того пропускали, только тот, кто ничего не давал, был изменник»[240].
Впрочем, бежавших было не так много. По Иерусалиму ходили пророки, «которые вещали о помощи божьей», и чем более отчаянным становилось положение города, распри, голод и мор, тем больше исступленное население свято веровало в то, что Господь Мессия вот-вот явится на облаках с ангелами и прочей небесной тяжелой техникой.
На Пасху один из праведников, Иоанн, воспользовался жертвоприношением в храме, чтобы избавиться от другого праведника, Елеазара. Сикарии с кинжалами под одеждами проникли с толпой в храм и принялись резать, а так как резать проще безоружных, чем вооруженных, то богачей в храме было перебито гораздо больше, чем елеазаристов. Тем не менее в результате этой резни партий стало две, и когда началась осада, они объединились перед лицом римлян.
Любого, кто был заподозрен в попытке бегства к римлянам, теперь казнили, (разве не предрекал Енох, что «в те дни нельзя будет спастись ни золотом, ни серебром»?), а заподазривали прежде всего тех, у кого было хоть какое-то состояние. «Их обвиняли в желании бежать к неприятелю для того, чтобы их казнить и овладеть имуществом»[241].
Среди казненных праведником Симоном оказался даже первосвященник Матфия, который его же и призвал в город, чтобы противопоставить его другому праведнику Иоанну. Перед этим на глазах Матфии казнили его троих сыновей.
Тех, кто при виде казней не радовался, убивали тоже. «Тех, которые своими стонами выражали сочувствие казненным, без суда и следствия предавали смерти»[242].
К сожалению, если не считать одежд праведников, обвешанных драгоценностями, и крови грешников, которая текла, как вода, никакие другие обещания Еноха не спешили сбываться. Виноградники не рожали стократ, и мера маслин не приносила десять прессов елея. Напротив, запасы зерна, хранившиеся в городе, были сожжены. Иосиф Флавий утверждает, что это произошло в ходе взаимной резни, Талмуд — что бирйоним сожгли запасы нарочно, чтобы принудить людей воевать[243]. Одна богатая женщина по имени Мария была разорена дотла. Когда подступил голод, она изжарила и съела своего сына[244].
Бежавшие из города проглатывали золотые монеты и потом подбирали их из собственных испражнений. Римские солдаты, прослышав об этом, вспарывали беженцам животы. Когда после тотальных грабежей золото у частных лиц кончилось, Сыны Света ограбили сам храм, резонно заявив, что «предметы, посвященные Богу, можно без всякого стеснения употребить на служение Богу»[245].
Наконец в августе храм был взят и сожжен. Римская солдатня, дорвавшаяся до золота и серебра, грабила направо и налево. Жертвы среди мирного населения были чудовищны, потому что один из пророков, ходивших по городу, заявил, «Бог велит вам идти к храму, где вы узрите знамение вашего Спасения»[246]. Там они и погибли.
Главное, что побудило евреев к войне, пишет Иосиф Флавий, было «двусмысленное пророческое изречение, находящееся также в их священном писании и гласящее, что к тому времени один человек из их родного края достигнет всемирного господства»[247].
По мнению Иосифа Флавия, иудеи ошибались в том, что относили это пророчество к своему роду, в то время как оно «касалось воцарения Веспасиана, избранного императором в иудейской земле»[248].
Хаос или организация?
Из рассказа Иосифа Флавия, в том виде, в котором он существует сейчас, складывается чрезвычайно живое ощущение революционного броуновского движения, охватившего Иудею. Ни порядка, ни иерархии в этом описании нет. Из описанной выше картины вытекает, что пророки и разбойники самозарождались в Иудее I в.н. э. точно так же, как террористы в конце XIX в. самозарождались в России.
Два, однако, обстоятельства противоречат этому описанию. Во-первых, это таинственная лакуна во всём, что касается истории «четвертой секты» до 36 г. н. э.
Несмотря на то, что Иосиф именно «четвертую секту» обвиняет в развязывании «Иудейской войны», все сведения о развитии этой секты до 36 года — то есть в ключевые годы ее формирования — в его текстах отсутствуют.
И не просто отсутствуют — на их месте, как мы увидим, находятся зияющие смысловые лакуны.
Второе обстоятельство — это имя пророка, сброшенного со стены Храма в 62 году по приказу первосвященника Анании. Иосиф Флавий сообщает, что это был «Иаков, брат Иисуса, прозванного Христом»[249].
Позднейшее христианство вообще отрицало, что у Иисуса Христа был брат. Оно утверждало, что Иисус родился от девственницы. В «Деяниях Апостолов» — единственной канонической книге, описывающей историю общины после казни Иисуса — не упоминается ни о каком брате Христа.
Но Иосиф Флавий утверждает, что такой брат был, что он был верующим иудеем (а иначе с какой бы стати его судил суд Синедриона?) и что после его казни началась активизация страшных сикариев, укравших сына первосвященника, осудившего Иакова на смерть.
Более того. Как мы уже говорили, согласно первоначальному тексту Иосифа Флавия, именно смерть Иакова, брата Иисуса, и была причиной Иудейской войны. Война произошла в возмездие (или из мести) за это убийство.
Но для того, чтобы сикарии начали войну из мести за убийство Иакова, он должен был быть их вождем.
Получается очень странная, загадочная картина.
Иисус был пророк мира, любви и добра. Он был неизвестен, и его казнь прошла бесследно. Современники ничего о его жизни не знали.
Но его брат после его смерти в течение почти тридцати лет заведовал кровожадной, тоталитарной и могущественной иудейской сектой, ждавшей возвращения Господа Мессии из рода Давидова, который был унижен и оскорблен, но сейчас находится на небесах выше ангелов. И при этом после разгрома этой секты в Иудейской войне римляне начали преследовать род Давидов, а фарисеи в Явне запретили его представителям считаться Второй Властью в Небе.
Или мы что-то напутали, или картина никак не сходится.
Может быть, никаких двух сект — воинственной и мирной — в Иудее в это время не было? Или, в превосходной формулировке Роберта Эйзенмана, «в Палестине в конце I — начале II столетия существовал только один вид мессианизма, а не два»?[250]
Глава 8Иисус и источники
Из Нового Завета нам известно, что в то самое время, которое описывает Иосиф Флавий, по Иудее ходил еще один пророк. Этот пророк был полной противоположностью лжепророков «четвертой секты».
Они выводили людей в пустыню, и он выводил людей в пустыню. Но они делали это, чтобы проповедовать людям ненависть, а он — чтобы проповедовать в пустыне любовь. Они творили чудеса, и он творил чудеса. Но они делали это силой дьявола, а он — силой бога.
Они обещали своим приверженцам вечную жизнь и лгали, а он обещал своим приверженцам вечную жизнь и говорил правду. Все эти пророки соблазняли и прельщали народ, называя себя Мессиями, а Иисус был Мессией и Сыном Бога на самом деле. Он существовал до начала времен, был рожден девственницей, дал себя распять за грехи человечества и воскрес на третий день.
К сожалению, все эти важные биографические сведения известны нам исключительно со слов сторонников Иисуса. Проблема, возникающая при этом, вполне понятна.
Представьте себе, что вы — журналист, делающий репортаж о человеке, который претендует на то, чтобы быть Сыном Бога, лечить наложением рук и воскрешать мертвых. Если вы приведете в этом репортаже свидетельства только его поклонников, ваш репортаж вряд ли можно будет считать объективным. Очень возможно, что скептически настроенные наблюдатели, а также полиция, спецслужбы и налоговая инспекция могут добавить к вашему репортажу детали, оставшиеся не замеченными для поклонников.
Кроме того, оригинал Нового Завета написан на греческом языке. Вообще та разновидность христианства, которая развивалась в Римской империи, была в первую очередь восточной грекоговорящей религией. Даже сколько-нибудь приличный перевод Библии на латынь — Вульгата — появился только в начале V в.н. э.
Если подумать, этот греческий оригинал — очень странная вещь.
Не то чтобы евреи в это время вовсе не знали греческого. Вовсе наоборот.
Для огромного количества евреев греческий в это время был родным языком, точно так же, как сейчас для многих евреев родной — английский или русский. Греческий язык был lingua franca для всех территорий, завоеванных эллинистическими монархиями — Египта, Малой Азии и Пентаполиса (так назывались греческие города в провинции Африка, нынешняя Ливия). Евреи, жившие в Александрии, Антиохии, Эфесе, Смирне, говорили, писали и думали по-гречески.
Что же касается евреев, живших в Палестине и Вавилоне, то они тоже к этому времени в значительной степени утратили древнееврейский язык. Однако перешли они не на греческий, а на арамейский — другой