а в «Вознесении Исайи» воскресла не просто так, а потому, что боролась с Антихристом. В «Деяниях апостолов», однако, ее просто воскрешает Петр.
То же и Лазарь: если это Елеазар бен Динай, то понятно, чего он воскрес. За какие такие подвиги воскресение во плоти раньше Страшного суда случилось с неким Лазарем, не имевшим никаких революционных заслуг, — непонятно.
Подавив восстание, Уммий Квадрат назначил прокуратором Иудеи Антония Феликса. Тот арестовал и выслал в Рим нескольких храмовых священников, придерживавшихся веганской диеты Иоанна Крестителя. Это происшествие напоминает нам о большом количестве храмовых священников, которые «покорились вере» (Деян. 6:7).
С Елеазаром бен Динаем (который был усмирен, но не пойман) Феликс поступил еще проще: он пригласил его на дружеский ланч и арестовал.
К сожалению, это изумительно простое решение не принесло покоя провинции. После ареста Елеазара зилоты перешли к тактике индивидуального террора. Появляясь со скрытыми под платьем кинжалами посереди толпы, они убивали тех, кто недостаточно ревностно служил богу. Это боевое крыло зилотов начали называть сикариями.
Это оживление сикариев совпадает со временем, указанным в «Апокалипсисе Исайи», согласно которому Второе Пришествие должно было свершиться через 1335 дней с начала царствования Нерона (Вознесение Исайи, 4:14), то есть на Пасху 57 года.
Именно около этого времени, указанного в пророчестве, пророк «четвертой секты» родом собрал огромную толпу на Елеонской горе, — той самой, откуда Иисус вознесся на небеса и куда он и должен был прийти во время Второго Пришествия (Деян. 1:9–12). Вместо Мессии толпу встретили присланные из Кесарии когорты. Толпу нашинковали, пророк сбежал[557].
Именно в это-то самое время, согласно «Деяниям», Павел и возвратился в Иерусалим. Первым делом он отправился засвидетельствовать почтение Иакову.
«На другой день Павел пришел с нами к Иакову; пришли и все пресвитеры», — вспоминает автор «Деяний» (Деян. 21:18).
«Братом Господним» автор «Деяний» Иакова не называет, да и не может: ведь автор «Деяний» считает Иисуса Сыном Всевышнего. Такая возвышенная христология удивительно кстати позволяет исключить брата Иисуса из божественного престолонаследия.
Однако скрыть важного положения Иакова автор «Деяний» не в состоянии. Ибо сразу после отчета Павла Иаков показывает ему собравшуюся толпу и говорит буквально следующее: «Видишь, брат, сколько тысяч уверовавших иудеев, и все они зилоты» (Деян. 21:20).
Вслед за этим Иаков велит Павлу прийти в Храм и принести жертву, и этот поход оказывается ловушкой.
Какие-то фанатики, напав на Павла, начинают кричать, что «этот человек всех учит против народа и закона», и вот уже огромная толпа тащит Павла на растерзание: насилу римский тысяченачальник, увидев новые столкновения в городе, отбивает его и первым делом принимает Павла за того самого гоэса-египтятина, который собирал народ ждать Мессию на Елеонскую гору.
«Так не ты ли тот египтянин, который перед сими днями произвел возмущение и вывел в пустыню четыре тысячи человек разбойников» (Деян. 21:38).
Беспокойство тысяченачальника нетрудно понять: в Иерусалиме в это время царят паника и террор, а за стенами города зилоты грабят дома облеченных властью лиц, а их самих убивают и сжигают целые деревни.
Именно в это самое время, согласно «Деяниям», апостол Павел беседует в Кесарии с прокуратором Феликсом и его супругой Друзиллой, а спустя пару лет — с братом Друзиллы Агриппой.
Именно во время этой беседы с Павлом Агриппа расхохотался: «Ты немного не убеждаешь меня сделаться христианином» (Деян. 26:28). Этот царь Агриппа II, который так запанибрата перешучивался с Павлом, был сыном того самого Агриппы I, который убил Иакова, сына Зеведеева, и заточил в тюрьму Петра.
Преемник Феликса прокуратор Фест отправил Павла в Рим, где и жил Павел, «проповедуя Царство Божие и уча о Господе Иисусе Христе со всяким дерзновением невозбранно» (Деян. 28:31). Этот политически корректный конец позволяет автору «Деяний» завершить свое повествование хеппи-эндом и ничего не говорить о том, что случилось после отъезда Павла в Иерусалиме с теми самыми сикариями, которые «поклялись ни пить, ни есть», пока не убьют Павла, и отношения которых с официальными властями не отличались таким взаимопониманием и теплотой.
Восполним же то, что по какой-то причине упустил рассказать наш условный Лука.
После убийства первосвященника Ионатана в стране окончательно воцарилось двоевластие. Разгром, учиненный «египтянину», помог мало. Религиозные террористы убивали своих врагов, храмовые священники противились начальству, и «обманщики и прельстители, которые под видом божественного вдохновения стремились к перевороту и мятежам, туманили народ безумными представлениями и манили его за собой в пустыни, чтобы там показать ему чудесные знамения его освобождения»[558].
Два наместника подряд — Феликс, а потом Фест — оказались совершенно бессильны совладать с этим религиозным бардаком, и только после отставки Феста первосвященник Анания, пользуясь тем, что новый прокуратор Альбин еще не достиг провинции, решился наконец предпринять действия против того, кто на самом деле стоял за всеми обманщиками, прельстителями, пророками и сикариями — против верховного главы всего христианского яхада, Иакова, брата Господня.
Гибель его мало напоминала смерть маргинала. Как и распятие Иисуса, она произошла на Пасху, когда в город стекалась взбудораженная толпа.
Вот накануне этой-то Пасхи, в 62 году, «книжники и фарисеи», по словам Гегесиппа, приступили к Иакову с просьбой успокоить народ.
Причиной их просьбы, согласно Гегесиппу, была распространившаяся среди многих иудеев уверенность, что Иисус есть Христос.
Гегесипп утверждает, что представители всех семи известных ему иудейских сект (т. е. саддукеи, фарисеи, иродиане, самаритяне, галилеяне, ессеи и масбофеи) спрашивали у Иакова, что такое «двери Спасения», и он отвечал им, что таковой дверью является его брат.
«Некоторые из них уверовали, что Иисус есть Христос… Кто же поверил, тот обязан этим Иакову»[559].
Это-то и послужило причиной обеспокоенности Синедриона.
«Так как уверовали многие, даже из властей, то иудеи пришли в смятение: книжники и фарисеи стали говорить, что так, пожалуй, весь народ будет ожидать в Иисусе Христа. Все вместе пошли к Иакову и сказали ему: „Просим тебя, удержи народ: он заблуждается, думая, что Иисус и есть Христос. Просим тебя: вразуми всех, кто придет в день Пасхи, относительно Иисуса; тебе мы все доверяем. Мы и весь народ свидетельствуем о тебе, что ты праведен и не взираешь на лица. Убеди толпу: пусть не заблуждаются об Иисусе, и весь народ, и все мы послушаем тебя. Стань на крыло Храма, чтобы тебя видели и чтобы слова твои хорошо слышал весь народ“»[560].
Сделка, которую первосвященник Анания предложил Иакову, один в один напоминает сделку, которую Сатана предложил Иисусу и которую Гиркан предложил пророку Хонии Рисовальщику Кругов, умевшему вызывать дождь[561].
Иаков, брат Иисуса, выбрал тот же путь, что и Хоний. Он не стал отказываться от своих убеждений. Наоборот, он счел свое выступление подходящей оказией, чтобы свидетельствовать о Христе.
«Упомянутые книжники и фарисеи поставили Иакова на крыло Храма и закричали: „Праведный! Мы все обязаны тебе доверять. Народ в заблуждении об Иисусе распятом; объяви нам, что это за „дверь Иисуса““. И ответил он громким голосом: „Что спрашиваете меня о Сыне Человеческом? Он восседает на небе одесную Великой Силы и придет на облаках небесных“»[562].
«Крыло Храма», на котором стоял Иаков Праведник — это вполне конкретное место. Это — верхний краеугольный камень стены, слегка выдававшийся на высоте тридцати метров над собравшейся на Пасху толпою. Один из этих гигантских камней, расколотый, до сих пор возвышается в проломанной им мостовой, будучи сброшен с высоты в ходе штурма Храма. Надпись на его боку возвещает, что именно с этого места звучал шофар, возвещавший наступление праздников и начало войны.
Можно себе представить, какое впечатление произвели на Пасху на четыреста тысяч набившихся на площадь паломников эти слова Иакова, прозвучавшие вместо шофара.
«Многие вполне убедились и прославили свидетельство Иакова, говоря: „Осанна Сыну Давидову“. Тогда книжники и фарисеи стали говорить друг другу: „Худо мы сделали, позволив дать такое свидетельство об Иисусе. Поднимемся и сбросим его, чтобы устрашились и не поверили ему“»[563].
После этого взбешенные книжники сбросили Иакова со стены и побили его камнями, так же, как в «Деяниях апостолов» они за несколько десятилетий до того побили «Стефана».
«Они поднялись и сбросили Праведника. И говорили друг другу: „Побьем камнями Иакова Праведного“, и стали бросать в него камни, так как, сброшенный вниз, он не умер, но, повернувшись, стал на колени, говоря: „Господи Боже, Отче! Молю тебя, отпусти им, ибо не знают, что делают“»[564].
Наступило всеобщее замешательство. Кто-то из священников, сочувствовавший Иакову, кричал: «Остановитесь! Он молится за вас!» В этот момент, однако, какой-то суконщик ударил Иакова по голове скалкой. Иаков мученически скончался. «Он правдиво засвидетельствовал и иудеям, и грекам, что Иисус есть Христос. Вскоре Веспасиан осадил их»[565].
Смерть Иакова произвела такое впечатление на современников, что рассказ о ней сохранился сразу в нескольких местах, в частности, в гностическом «Втором Апокалипсисе Иакова», найденном в Наг-Хаммади.