Прощальная беседа
Теперь, когда трапеза окончена, Иисус произносит свое завещание. «Дети! недолго уже быть Мне с вами. Будете искать Меня, и, как сказал Я Иудеям, что, куда Я иду, вы не можете прийти, так и вам говорю теперь» (Ин. 13:33). Так Он прощается со своим народом. «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга. По тому узнают все, что вы Мои ученики…» (Ин. 13:34–35).
Петр восклицает: «Господи, куда Ты идешь?» (Ин. 13:36). Иисус отвечает, что Петр не может сейчас следовать за Ним туда, куда он идет. Но добавляет: «А после пойдешь за Мною» (Ин. 13:36), намекая на будущую мученическую смерть самого Петра.
Вновь вопрошает Петр: «Господи! почему я не могу идти за Тобою теперь? я душу мою положу за Тебя». Иисус говорит: «Душу твою за Меня положишь? истинно, истинно говорю тебе: не пропоет петух, как отречешься от Меня трижды» (Ин. 13:37–38).
Затем Иисус продолжает. Пусть они верят в Бога, пусть они верят и в Него! «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14:6). Когда Иисус окажется рядом с Отцом, то продолжит Свою работу через верующих в Него. Все, что они попросят во имя Его, сбудется, дабы Отец прославился в Сыне Своем. Он попросит Отца послать им Параклита (Утешителя), другими словами — Духа Святого, Духа истины. Этот Дух Святой будет учить их всему и напоминать им обо всем, что Иисус им наказал. Так они поймут значение слов, которые до сих пор оставались для них непонятными. Они не будут одиноки. Затем Иисус прощается: «Мир оставляю вам, мир Мой даю вам» (Ин. 14:27).
Если мы обратимся к Евангелию от Луки, то в нем Иисус увещевает своих учеников готовиться к будущим сражениям против сил зла. А у кого нет меча, добавляет Он метафорически, «продай одежду свою и купи меч» (Лк. 22:36). Ученики отвечают ему, что у них уже есть два меча. «Довольно!» — устало обрывает их Иисус. Ведь Он говорит с ними не о необходимости вооруженной борьбы, а о духовных битвах и гонениях, которые вот-вот на них обрушатся.
Священные трапезы фарисейских братств обычно заканчивались великой Евхаристией. Иисус заменяет их длинной «священной молитвой». Это обращенное к Отцу славословие, с типичным для иудейских молитв, как писал французский богослов и специалист по Новому завету Ксавье Леон-Дюфур, балансированием между «оглядкой на то, что произошло» и «обращением в будущее». После этой прощальной беседы Иисус дает сигнал расходиться.
Глава четырнадцатаяИисус предстает перед Ханнаном
В Елеонском саду
После трапезы, в соответствии с пасхальной Литургией, которую они хотели предвосхитить, Иисус и Его ученики поют Халлел[45]. Затем выходят за стены Иерусалима и направляются к подножию Елеонской горы. С Иисусом все, кто был с Ним в Иерусалиме. Причем Иоанн и Лука пишут об «учениках», а не об одиннадцати апостолах. Последовали ли за ним и женщины? Трудно сказать. Однако там, возможно, находился и Иоанн.
Как только они подошли к подножию Елеонской горы, Иисус видит приближающуюся группу людей с факелами. Это воины храмовой когорты во главе с хилиархом, а также стражники и слуги первосвященников. Под когортой, о которой говорит Иоанн, подразумевается специальная стража святилища, а хилиарх — глава этого иудейского ополчения, саган Ионафан, о котором мы уже упоминали.
Арест Иисуса после голосования в Синедрионе полностью организован иудейскими властями; римляне до этого момента еще ничего не знают. В Гефсиманский сад отряд ведет Иуда Искариот. В ту ночь на Елеонской горе находится целая толпа паломников, не нашедших себе пристанища внутри городских стен.
Согласно Иоанну, Иисус встречает Свои грядущие мучения с царственной решимостью. Он выходит навстречу солдатам: «Кого вы ищете?» Они отвечают: «Иисуса Назорея». «Это я!» (Egô eimi). Стражники отступают и падают ниц. Иоанн, конечно же, придает этой сцене подлинную теологическую глубину. Egô eimi можно перевести и как «Я есмь», что отсылает к более ранним высказываниям Христа: «Я есмь хлеб жизни… добрый пастырь… путь, истина и жизнь…» А также к той необычной фразе, которую использовал тот же автор в главе 8 своего Евангелия: «Истинно, истинно говорю вам: прежде нежели был Авраам, Я есмь».
Автор четвертого Евангелия не упоминает о знаменитом поцелуе Иуды, том самом оговоренном сигнале, о котором говорится в синоптических Евангелиях. Трудно представить себе подобную вставку в повествование Иоанна. Может быть, этот поцелуй как архетип предательства — всего лишь литературная фигура, символически подчеркивающая верх вероломства?
Но оставим в стороне театральные эффекты. Иуда, скорее всего, подошел к Иисусу и указал на Него жестом; он ведь был обычным доносчиком. Итак, Иисус выступает вперед и опять спрашивает солдат: «Кого вы ищете?» Они отвечают: «Иисуса Назорея». «Я сказал вам, что это Я; итак, если Меня ищете, оставьте их, пусть идут» (Ин. 18:7–8). Иисус согласен со своим арестом, но просит, чтобы Его ученикам позволили беспрепятственно уйти. Петр, как всегда импульсивный, выхватывает меч и отсекает ухо слуге первосвященника Малху. Иисус отчитывает Петра. Нет, не через насилие можно войти в Царство Божие!
Кто же такой этот слуга первосвященника Малх? По мнению некоторых богословов, он являлся главой священников, а значит, был обязан соблюдать особые правила чистоты. Подобная рана лишала его права участвовать в жертвоприношениях в Храме, а потому Петр так и поступил. В «Иудейских древностях» Иосиф Флавий рассказывает о похожем эпизоде, когда Антигон II откусил ухо своему брату и сопернику Гиркану II, чтобы тот уже не мог стать первосвященником. Однако если верить тому же Иосифу Флавию, то довольно широко распространенное имя Малх, или Малихос, было типичным для рабов-неевреев. А этот Малх, возможно, возглавлял слуг, отправленных Ханнаном и Каиафой арестовать Иисуса.
Лука пишет, что Иисус прикоснулся к уху Малха и исцелил его. Иоанн опускает этот эпизод, который можно отнести к числу более поздних благочестивых легенд. В то время как ученики спасаются бегством, военачальник и стражники хватают галилеянина и связывают Его, как обычного уголовного преступника. С ним вместе арестован некий молодой человек в одежде из льна. Но ему удается сбросить свое облачение и сбежать обнаженным. По поводу этого незначительного эпизода, о котором сообщает в своем Евангелии Марк, было пролито немало чернил. Некоторые богословы считают, что это мог быть Иоанн, поскольку на нем был хитон (chitôn) — туника из льна, дорогой ткани, из которой шилась одежда священников…
Допрос у Ханнана
Группа снова пересекает Кедронскую долину и прибывает к дворцу Ханнана. Был ли домом семейства Ханнаны тот великолепный дворец между Храмом и царским дворцом, который обнаружили в 1970–1980-х гг. во время раскопок в старом, принадлежавшим Ироду квартале верхнего города? Эту гипотезу, выдвинутую специалистом по древнему и средневековому иудаизму Жаклин Жено-Бисмут, нельзя не принимать во внимание. Ведь на мозаике в прихожей этой резиденции присутствовала тройная гроздь гранатов — эмблема священников высшего сана. Этот район с дворцами, принадлежавшими знаменитым семьям первосвященников Бен Ханина (или Ханнана), Боэтуса и Бен Фиаби, по-видимому, был кварталом священников.
Если это принять за основу, топографию легко восстановить. Вход находится с западной стороны. Через узкий дверной проем попадаешь в парадный зал, построенный по римским канонам, с красными фресками в помпейском стиле. Слева находится обширное помещение (траклин), покрытое белой лепниной. Именно сюда, возможно, привели Иисуса. Хотя этот дворец, известный как «сожженный дом», был разрушен в 70 г. н. э. и не принадлежал Ханнану, мы можем предположить, что интересующее нас здание находилось по соседству с ним и было очень на него похоже.
Итак, Иисус входит внутрь. Иоанн продолжает свой рассказ: «За Иисусом следовали Симон-Петр и другой ученик; ученик же сей был знаком первосвященнику и вошел с Иисусом во двор первосвященнический» (Ин. 18:15). Этот «другой ученик» — конечно же, сам молодой Иоанн, наш евангелист. Иоанн входит сюда без труда, он здесь как дома или почти как дома. То был единственный из учеников Иисуса, имевший прямые отношения с первосвященником. Говоря о том, кто «был знаком первосвященнику», то есть о самом себе, Иоанн употребляет греческое слово gnôstos, что означает «близкий» или «вхожий». Возможно, он был родственником Ханнана или Каиафы. Петр же не решается войти. Он следует за Иисусом из преданности, но очень боится. Разве он только что не отсек ухо слуге первосвященника?
Иоанн не дает уточнений, поскольку любит приводить сцены, в которых друг другу противостоят два персонажа, но мы можем предположить, что вокруг Ханнана еще были люди. Это производивший арест его сын Ионафан, два других его сына Феофил и Матфей, казначеи Храма, саддукейские иерархи, возможно, также некоторые фарисейские книжники и члены Синедриона, за исключением Каиафы.
В другом конце комнаты сидит старый Ханнан бен Сиф, бывший первосвященник. Вот уже 18 лет, как он не занимает пост первосвященника. Старейшина Синедриона, глава клана верховных жрецов, он сохраняет почетный титул первосвященника, пользуется всеми его привилегиями и ведет царский образ жизни. Скрытое влияние сделало его подлинным хранителем морали и духовности еврейского народа, несмотря на известные за ним грабежи и кумовство. В конце правления Каиафы Иосиф Флавий все еще называет его первосвященником.
Ханнан спрашивает связанного пленника о Его учениках и учении. Иисус спокойно отвечает, что Он обращался ко всем, среди бела дня, что проповедовал в синагогах и в Храме. Его речь сама по себе — Откровение. Евангелист Иоанн намеренно использует глагол lalein, который в библейском греческом языке означает «Божье слово откровения». Нет, продолжает Иисус, Он никогда не замышлял тайных сговоров против властей. Почему именно Его допрашивают? Если Ему не верят, то пусть спросят тех, кто Его слушал и знает! Иисус желает настоящего суда, с подлинными свидетелями… Но напрасно.