Споры были ожесточенными, но в итоге никто не осмелился арестовать Иисуса. Даже солдаты из охраны Храма покорились его словам. Когда эти охранники пришли к первосвященникам и начальникам фарисеев, то услышали суровые упреки: «Почему вы не привели его?» Почему же солдаты не подчинились приказу? «Никогда человек не говорил так, как Этот Человек»{501}. Фарисеи пришли в ярость. Любознательный Иоанн записал все, даже особое мнение богатого и влиятельного Никодима: «Судит ли Закон наш человека, если прежде не выслушают его и не узнают, что он делает?»{502}» Лучше бы он этого не говорил! Никодиму сделали резкое замечание: «И ты не из Галилеи ли? Рассмотри, и увидишь, что из Галилеи не приходит пророк»{503}. Это ироническое замечание взято из жизни: историк Давид Флюссер на основе раввинских источников установил, что семья Накдимона бен-Гуриона (Никодима, сына Гуриона), уже несколько поколений которой жили в Иерусалиме, по происхождению была из Галилеи и имела земельные владения в Руме.
Суккот заканчивался восхитительным вечерним обрядом зажжения светильников. Народ шел к Двору женщин. Четыре юноши с кувшинами растительного масла и фитилями, сделанными из старой одежды священников, поднимались по лестницам и зажигали огонь в четырех подсвечниках, высота которых была 15 локтей. Потом участники праздника пели и танцевали с факелами в руках перед этими подсвечниками: День Мессии будет Днем света. Дворы домов освещались. Левиты, стоявшие на пятнадцати ступенях, соединявших Двор мужчин с Двором женщин, играли на арфах и лирах, трубили в трубы и ударяли в литавры.
Иисус был там среди паломников и снова заговорил как пророк. Во время обряда купальни Силоам он сравнил себя с живой водой. Здесь, среди тысяч огней, сверкавших во всем городе, он громко произнес: «Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни»{504}.
Вышедшие из себя фарисеи на этот раз встали на юридическую точку зрения и возразили ему, что он свидетельствует сам о себе, без доказательств, а потому его свидетельство не истинно, раз у него нет свидетелей. Иисус использует против них их же довод. Он говорит, что, хотя и сам свидетельствует о своих делах, его свидетельство истинно, потому что исходит от Отца. «А в законе вашем написано, что двух человек свидетельство истинно. Я Сам свидетельствую о Себе, и свидетельствует о Мне Отец, пославший Меня»{505}.
Иисус снова, причем перед книжниками и фарисеями, и только перед ними, отстраняется от Закона Моисея. Он, разумеется, не порывает с Законом, но оспаривает общепринятое толкование Закона. «Где твой Отец?» — спрашивают его собеседники. Он говорит на это: «Вы не знаете ни Меня, ни Отца Моего; если бы вы знали меня, то знали бы и Отца Моего»{506}. Его отец — не тот, кого они имели в виду. Этот обмен фразами позволяет понять, что спор был острым и противостояние жестким. Иисус страдал оттого, что был отвергнут Израилем, как отвергнуты были пророки Исаия, Иеремия, Осия, Амос и многие другие.
Иоанн не мог придумать этот случай. Он очень точно указал место и время события — последний день праздника Суккот, Двор женщин, и добавляет: «Возле Сокровищницы». Это уточнение показывает, как хорошо он был знаком с планировкой и обрядами Храма. Юридические познания, которые Иоанн имел как иерусалимский священник высокого ранга, позволили ему понять смысл события. Отец Ксавье Леон-Дюфур говорит: диалог «развивается по семитскому образцу — с помощью сцепления фраз посредством слов-крючков»{507}. Вряд ли реально утверждать, что этот рассказ чистый вымысел, сочиненный через 60 лет, уже после разрыва между христианством и Синагогой, лишь как ответ на тревоги христиан из иоанновских кружков 90—100 гг.! Иоанн тщательно и тонко продумывал свои мысли; он не был бы ни так прост, ни так наивен, чтобы вложить в уста Иисуса, Мессии, посланного Израилю, слова «ваш Закон», если бы они не были действительно произнесены.
Споры продолжаются
Иисус снова повторил своим противникам в споре, что он скоро «уйдет» и они умрут в грехе. «Куда Я иду, туда вы не можете прийти»{508}, — говорил он. В конце концов они поняли, что он имел в виду свою смерть, и задали себе вопрос, не собирается ли он убить себя и оказаться в сумрачном царстве Аида. «Вы от нижних, я от высших, — заговорил он снова. — Вы от мира сего, Я не от сего мира. […] ибо, если не уверуете, что это Я, то умрете во грехах ваших». Слова «это Я» — воззвание к имени Бога. Иисус, конечно, никогда не утверждал, что он — Бог Отец, но он был посланником Отца. Фарисеи и саддукеи и теперь не поняли его. «Кто Ты?» — «Когда вознесете [на древе креста] Сына Человеческого, — ответил он, — тогда узнаете, что это Я и что ничего не делаю от себя, но как научил Меня Отец Мой, так и говорю»{509}.
Его собеседники возмущаются: слова Иисуса задели их за живое. Страдая от римской оккупации, они заявляли в знак протеста, что они потомки Авраама и никогда не были ничьими рабами. Как он может заявлять, что они станут свободными. Он отвечает, что грех делает людей рабами, а Сын освобождает их и делает свободными. Собеседники отказываются это слушать. Их отец — Авраам. Они родились не от «любодеяния» и имеют лишь одного Отца — Яхве! Вероятно, эти слова — намек на загадочные обстоятельства рождения Иисуса, из-за которых уже ходили слухи, что он незаконный сын. Позже полемист Цельс, подхватив эти сплетни, назовет Иисуса незаконным сыном некоего Пантеры (Bar Panthera — искаженное Bar Parthe’nos, «сын Девы»). Иисус заявляет им: «Если бы Бог был Отец ваш, то вы любили бы Меня, потому что я от Бога исшел (вышел. — Ред.) и пришел […]. Ваш отец диавол, и вы хотите исполнять похоти отца вашего. Он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины…»{510}. Враги Иисуса обвиняют его в том, что он самаритянин — это позор! — и что он одержим демоном. Он возражает: «Во мне беса нет, но я чту Отца Моего, а вы бесчестите Меня. Впрочем, я не ищу Моей славы: есть Ищущий и Судящий. Истинно, истинно говорю вам: кто соблюдет слово Мое, тот не увидит смерти вовек»{511}. Фарисеи и саддукеи чуть не задохнулись от возмущения. Теперь они уверены, что Иисус одержим демоном.
— Авраам умер, и пророки тоже; а ты говоришь: «тот, кто соблюдет мое слово, тот не вкусит смерти вовек». Или ты больше, чем наш отец Авраам, который умер? Пророки тоже умерли. Чем ты себя делаешь (то есть кем себя считаешь. — Ред.)?
— Авраам, отец ваш, рад был увидеть День мой, и увидел и возрадовался.
— Тебе еще нет пятидесяти лет — и ты видел Авраама?
— Истинно, истинно говорю вам: прежде нежели был Авраам, Я есмь{512}.
Услышав эти кощунственные и совершенно невыносимые для них слова, собеседники Иисуса взяли камни, чтобы бросить их в него, но Иисус сумел вырваться от них и выйти из Храма{513}.
Слепой от рождения
Мы дошли до субботы, которая наступила сразу после Праздника кущей. В этот день ученики Иисуса увидели на своем пути нищего, слепого от рождения, и спросили своего учителя: «Равви! Кто согрешил, он или родители его, что он родился слепым?»{514}Этот вопрос вечно вставал перед израильтянами, и о нем всегда спорили. Для людей с архаичным типом мышления несчастья не бывает без предшествующего греха. Страдание — дитя вины. Для Иисуса такой связи нет. Слепота этого человека не связана со злом, которое могли совершить слепой или его родители. Он уже отказался считать виновными несчастных жертв обрушения башни Силоам, о котором ему рассказали. Не давая ни богословского, ни философского объяснения страданию безвинных людей, Иисус лишь сказал, что присутствие здесь этого слепого позволит явиться делам Божьим. Он плюет на землю, берет получившуюся с помощью его слюны лечебную грязь и кладет ее на глаза слепому. Можно вспомнить, что он поступил так же со слепым из Вифсаиды. Но на этот раз слюна не творит чудо напрямую. «Пойди, умойся в купальне Силоам»{515}, — посоветовал он нищему. Евангелист спешит пояснить, что Силоам означает «посланный» (а быть посланным — суть предназначения Иисуса). Ученики и учитель идут дальше своим путем, а слепой следует совету, промывает себе глаза и возвращается исцеленным.
Зеваки и соседи без умолку говорят об этом. Разве это не тот, кто всегда сидел здесь и просил милостыню? Некоторые говорят, что это он. Другие заявляли, что этот человек похож на того нищего, но не может быть тем нищим; а исцеленный возражал им. Случай был таким необычным, что эти люди привели бывшего слепца к фарисеям, а те быстро поняли, что учитель из Галилеи, разводя землю своей слюной, нарушил правила субботы. У них не было единого мнения. Некоторые из них утверждали, что Иисус никак не мог прийти от Бога, потому что не соблюдает субботу. Он снова лишил себя доброго имени. И совершил тяжкое преступление: Второзаконие осуждает соблазнителей и лжепророков. Он заслуживает смерти за то, что проповедует отступление от Яхве{516}