, сказал новому собеседнику, что тот один из пришедших в Иерусалим не знает, что случилось три дня назад.
И объяснил ему, что Иисус Назареянин показал себя перед народом как пророк, сильный словом и делом, но был предан первосвященниками и начальниками для осуждения на смерть и распятия. А оба путника надеялись, что Иисус — тот, кто должен избавить Израиль. Правда, несколько женщин их изумили. Побывав рано утром у гробницы и не найдя тело Иисуса, они сказали, что «видели ангелов» и те им сказали, что Иисус жив. Потом путники добавили, намекая на Симона-Петра и Иоанна, что «некоторые из наших» тоже пошли к гробнице и обнаружили ее открытой, но Иисуса не видели. Тогда новый собеседник сказал им: «О, несмышленые и медлящие поверить в то, что предсказали пророки! Разве не так должен был пострадать Христос, чтобы войти в Свою славу?» И, перечислив всех пророков, начиная с Моисея, он объяснил путникам все, что сказано о Христе в Писании.
Когда они пришли в Эммаус, этот человек сделал вид, что хочет продолжить свой путь. Те двое убеждали его остаться с ними, потому что наступал вечер и уже темнело. Он согласился поесть вместе с ними.
За столом он взял хлеб, благословил его, разломил и подал им. По этому преломлению хлеба двое узнали в своем спутнике Иисуса: несомненно, они были на Тайной вечере. Но Иисус исчез. Они были удивлены и обрадованы сразу и решили вернуться в Иерусалим. Вернувшись, они разыскали апостолов и их товарищей, и те сообщили им, что Иисус действительно воскрес из мертвых и явился Симону-Петру.
И тогда, по словам того же Луки, Иисус снова появился среди своих. Тут Лука соединяет и включает в свой текст два рассказа Иоанна — явление Иисуса вечером Пасхального воскресенья и явление на берегу озера. Христос внезапно оказывается посреди своих учеников и настаивает на том, что его тело материально. Нет, он не призрак без плоти и костей. И он показывает им свои раны. Они в своей радости еще не могут ему поверить, и тут Лука приводит тот же вопрос Иисуса, который есть у Иоанна в рассказе о видении на озере: «Есть ли у вас здесь какая пища?»{868} Тогда ему подали кусок жареной рыбы, и Иисус съел ее при них.
Что касается рассказа о чудесной ловле рыбы, то очень вероятно, что Лука услышал его от Иоанна и вставил в свое Евангелие, наведя литературный глянец. Лука не понял или не запомнил, что эта ловля произошла после Воскресения. Поэтому он присоединил ее к одному из событий общественного служения Иисуса, когда тот, спасаясь от тесноты галилейских толп, стал проповедовать, сидя в лодке{869}. Но сама атмосфера этого события позволяет понять, что оно происходит уже после Пасхи: «ужас», охвативший Петра и других учеников; полное раскаяния восклицание: «Выйди от меня, Господи, ибо я человек грешный»{870}; и даже поручение, которое Иисус в этот момент дает Симону-Петру: «Не бойся; отныне(курсив мой. — Авт.) будешь ловить человеков». (Иоанн использовал сравнение из пастушеской жизни: «Будь пастухом моих овец».)
Отчет Пилата
Дошел ли до Понтия слух о том, что произошло? Вполне вероятно, что он узнал еврейскую версию событий — услышал, что труп похитили. Это должно было его встревожить. Еврейская стража, которую он разрешил поставить, не выполнила свой долг. Иустин, Тертуллиан, историк Евсевий утверждали, что Пилат отправил в Рим отчет о деле Иисуса и что этот документ хранится в имперских архивах. Историки и комментаторы вскоре отмахнулись от этой смешной сказки. Много ли значила для могущественного представителя Тиберия в Иудее смерть безвестного смутьяна из Галилеи? Сколько других обвиняемых приговорил к смертной казни этот беспощадный чиновник? У Анатоля Франса есть известный короткий рассказ: бывший префект Иудеи Понтий Пилат возвращается в Рим; проходит много времени, его спрашивают об Иисусе; он ничего не помнит.
Не следует так уверенно утверждать, что этого отчета не было. Пилат, несмотря на неловкость, промахи и склонность к провокациям, чувствовал себя тревожно и неуверенно после падения своего покровителя Сеяна. Скрытая угроза первосвященников пожаловаться Тиберию сильно обеспокоила префекта. Ему совершенно не хотелось получить новый выговор от императора. Из осторожности он вполне мог послать в Рим отчет о казни «царя иудейского». К тому же удивительные происшествия, случившиеся во время этой памятной Пасхи, свидетельства стражей гробницы, возможно ставшие известными ему, — все побуждало его отправить подробный отчет.
Возможно, к докладу Пилата имеет отношение необычная мраморная плита, размером примерно 60 на 40 см, с надписью из двадцати двух строк на греческом языке. Она была выставлена на продажу торговцем из Назарета и отправлена в Лувр в 1878 г. Надпись имеет заголовок Diatagma Kaisaros. Франц Кюмон — бельгийский археолог, историк и филолог-классик — проанализировал ее в Revue d’histoire в 1930 г. и пришел к выводу, что это приказ одного из римских императоров для какой-то местности, отданный (это видно по данным палеографии) в начале I в. Приказ предписывает чтить умерших и уважать могилы{871}. Любой, кто по какой-либо причине похитит труп или «для зловредного обмана перенесет его в другое место», будет осужден на смерть. Странное содержание надписи, обнаружение плиты в Назарете или его окрестностях, географически ограниченный характер запрета позволяют предположить, что этот приказ имел отношение к делу Иисуса и мог быть откликом Тиберия на доклад Пилата.
До этого времени осквернение гробницы наказывалось согласно частному праву и каралось штрафом. По какой причине император своим решением переквалифицировал это правонарушение в преступление, которое карается смертной казнью? Может быть, исчезновение одного, вполне определенного трупа привело к общественным беспорядкам? Может быть, дело в том, что семья казненного, чье тело исчезло, жила в Назарете и могла спрятать там его останки? Не потому ли власти велели вырезать императорский указ на каменной стеле (так они увековечивали важные решения) и установить эту стелу поблизости от Назарета, крошечной деревни в Верхней Галилее?{872}
Эпилог
Евангелия детства
После этих событий первые иерусалимские ученики Иисуса, конечно, захотели узнать о жизни своего почитаемого Учителя все. Тогда они обратились к тем, кто следовал за ним с самого начала. Они объединились вокруг апостолов, которых снова было двенадцать: к этому времени место Иуды занял Матфей. Если верить Деяниям апостолов, этих ранних назореев, или ессеев, было около ста двадцати. Днем они отправлялись в Храм, а вечером встречались в комнате, где Иисус разделил с учениками свою последнюю трапезу. Здесь они разламывали хлеб и передавали по кругу чашу с вином. «Все они единодушно пребывали в молитве и молении, с некоторыми женами и Мариею, Материю Иисуса, и с братьями Его», — пишет Лука{873}.
Затем ученикам захотелось узнать не только об общественной жизни Иисуса. Они принялись расспрашивать об Учителе тех, кто знал его еще в Назарете: в первую очередь мать Иисуса Марию, ее невестку Марию, жену Клеопы, а также детей Клеопы, «братьев Господних». Мария, которую Иоанн приютил в своем доме, лишь на несколько лет пережила своего сына — последнее упоминание о ней встречается в первой главе Деяний апостолов. Двое из «братьев Господних» исполняли в молодой иудеохристианской Церкви важные функции. Это были Иаков Праведный, который был казнен через побивание камнями в 62 г. в Храме по приказу первосвященника Анны II, сына Анны (тот воспользовался отсутствием римского прокуратора), и брат Иакова Симеон, который стал следующим после Иакова епископом Иерусалимским, а в 73 или 74 г. руководил возвращением иудеохристиан в Святой город после трагической Иудейской войны и падения Массады — последней крепости, которую удерживали восставшие зелоты. Симеон скончался столетним старцем и успел увидеть начало нового века{874}.
Именно из этих свидетельств родилось традиционное представление о том, что Иисус не только избежал смерти по законам космоса, но и был зачат чудесным образом. Он в полном смысле Божий Сын, поскольку рожден Марией, зачавшей от Бога. Главной свидетельницей этого была сама Мария, которая, как дважды замечает Лука: «сохранила все слова сии в сердце Своем». Ее откровения записали и затем распространяли среди членов общин под тем же названием, что и сборники со словами Спасителя. Следы этих архаичных семитских текстов мы встречаем в Евангелии от Луки и написанных им же Деяниях апостолов. Свидетельства Марии в силу важности фактов, которые в них передаются, можно считать Доевангелием. В них входят воспоминания об Иоанне Крестителе, его родителях (священнике Захарии и его жене Елизавете) и о некоторых чудесах Иисуса и о первых шагах иерусалимской Церкви. Аббат Карминьяк пишет: «Имя автора этого источника навсегда останется неизвестным. Его труд показывает нам, что он сам следовал за Иисусом и желал, чтобы родившаяся Церковь развивалась. Сведения о рождении Иоанна Крестителя и Иисуса, так или иначе, могли передать только ев. Иосиф или Дева Мария, возможно, при посредничестве святых женщин»{875}.
В 62 г. после смерти Иакова Церковь ожидало серьезное потрясение, изменившее убеждения верующих. Часть иудеохристиан, недовольная слишком большим влиянием рода Давида, ушла за образованным человеком по имени Февуд. Согласно Егезиппу, это был первый раскол в единой до этого момента Церкви Христовой. Причиной его послужила зависть Февуда, разгневанного тем, что его не избрали епископом Иерусалимским: эта ссора вскоре превратилась в конфликт учений. Очень вероятно, что именно этих благочестивых иудеев, практикующих обрезание и верных обычаям предков и Закону, близких к иудеохристиан ам, но более радикальных, стали называть в эту эпоху эбионитами (от еврейского слова evyonim, бедняки)