Труднее оказалось установить точное время написания синоптических Евангелий. Одно из основных направлений этих исследований — изучение языка, на котором эти Евангелия первоначально были написаны. Греческий текст, разумеется, достоверен. Но возможно, они сначала были написаны на древнееврейском или арамейском языке? Это было бы доводом в пользу их древности.
Клод Тремонтан, христианский философ, автор книги «Еврейский Христос» (1983), выбрал древнееврейский язык, священный для евреев{960}. Он считает, что все евангельские тексты первоначально были написаны на этом языке, а основой их были записи, которые при жизни Христа делали непосредственные свидетели его жизни, как студенты записывают лекции своего преподавателя. Это были, очевидно, «стопки» табличек с заметками; таблички укладывались в разном порядке, из них выбирались предназначенные для того или иного получателя, и, видимо, тексты были переведены дословно на греческий язык. Тремонтан отрицал любое устное распространение текстов, любую редакционную работу и даже любую структурную связь между текстами (студенты не стали бы списывать один у другого, они должны были слушать Учителя!). Евангелие от Матфея в таком случае было выпущено в свет до 36 г., от Иоанна — до 40 г., от Луки — еще через несколько лет.
Аббат Жан Карминьяк, большой эрудит, специалист по рукописям Мертвого моря, основатель журнала Revue de Qumrân, начавший с менее схематичных анализов, согласился с Тремонта-ном по поводу древнееврейского происхождения синоптических Евангелий. К сожалению, он умер, не успев закончить многотомный научный труд, который был намерен написать. Но в 1984 г., в коротком обзоре «Рождение синоптических Евангелий», он рассказал, что обнаружил во всех трех евангельских книжках следы семитизмов разного вида — семитизмов в мышлении, в словаре, в синтаксисе, в стиле, в композиции, в передаче, в переводе{961}. Он пришел к выводу, что греческий язык синоптических Евангелий хотя и не содержит грамматических ошибок, но иногда не совсем гладок и сохраняет сильный привкус и аромат семитских языков. Например, Benedictus, Magnificat и «Отче наш» созданы не по законам греческой поэзии, а по правилам поэзии древнееврейской{962}. Короче говоря, по его мнению, Евангелия от Марка и Матфея были сначала написаны на неоклассическом древнееврейском языке, близком к языку кумранских рукописей, а Евангелие от Луки было написано по-гречески, но с использованием документов на семитских языках. Отец Карминьяк тоже пришел к выводу об очень ранней датировке Евангелий: по его мнению, первая версия Евангелия от Марка была создана около 42 г., окончательный вариант того же Евангелия около 45 г., Евангелие от Матфея на древнееврейском языке около 50 г., Евангелие от Луки немного позже 50 г. К этим выводам он добавил дерзкое предположение: первая версия Евангелия от Марка была сочинена самим апостолом Петром, а Марк лишь перевел его текст.
Эти исследования интересны тем, что настойчиво указывают на семитский субстрат в синоптических Евангелиях, которым долгое время пренебрегали, но все же не вполне убедительны. Их подвергли резкой критике известные эксперты, в особенности специалист по арамейскому языку отец Пьер Грело, считающий, что Евангелия были написаны на греческом языке, который в то время был широко распространен на Ближнем Востоке, хотя и содержат много явных арамеизмов{963}. К такому выводу до него уже пришел Мэтью Блэк, который в своей работе Aramaic Approach to the Gospels and Acts{964} указал на сходство стиля Евангелий и Деяний с арамейским языком Галилеи. Это очень специальный научный спор, который не завершен и сегодня. Насколько предположение Джона А.Т. Робинсона, что Евангелия созданы до падения Иерусалима, убедительно благодаря своей простоте и неотразимо действующей ясности, настолько же трудно составить себе мнение на основе этой битвы экспертов. Нет сомнений в одном: в составе синоптических Евангелий есть очень ранние семитские материалы.
Но сторонники ранней датировки Евангелий (36–50) не сумели обосновать свое предположение. Оно противоречит утверждениям первых Отцов Церкви, а некоторые из них были близко знакомы с апостолами и пресвитерами первого поколения. Их неопровержимое свидетельство не позволяет считать наши нынешние синоптические Евангелия старше 60-х гг. Какой же вывод тогда сделать с учетом текстов Отцов Церкви и современных исследований?
Рождение Евангелий подразумевает обязательное существование до них многих более ранних документов, Предъевангелий. В этом случае опять надо вернуться к работам отца Филиппа Роллана. Его гипотеза при нынешнем состоянии исследований выглядит самым лучшим решением внутренних трудностей и объяснением разночтений в текстах. Нынешнее Евангелие от Марка ведет свое происхождение от двух Предъевангелий, которые были двумя разными переводами первого, достаточно краткого Евангелия от Матфея, написанного на еврейском языке (древнееврейском или арамейском). Переводы были дополнены теми словами и рассказами из устных преданий, которые соответствовали потребностям общин, где возникли Предъевангелия. Наши нынешние Евангелия от Матфея и Луки — результаты отдельной эволюции тех же двух Предъевангелий, которые были дополнены материалом из устных источников и из текста источника Q (этот источник был знаком и Матфею, и Луке, но неизвестен Марку){965}.
На самом деле эта схема, возможно, сложнее, но ее общая структура от этого не изменяется.
Семитское Евангелие Матфея
В начале было Слово. Иисус, не оставивший после себя ничего написанного, велел своим ученикам учить и проповедовать. Значит, катехизис был создан устно. Первые христиане собирались вместе в первый день каждой недели (dies domini, день Господа, наше воскресенье), чтобы принять хлеб евхаристии. В Церкви, среди людей, живших в среде, где была сильна традиция миссионерства, возникли устные рассказы, связанные с общим для верующих культом, принятыми в общине молитвами и пониманием свидетелями пережитых ими событий.
Мы, современные люди, с трудом можем понять, как много значило запоминание текстов Священного Писания в тогдашнем еврейском мире. Запоминали целые главы и даже книги. Биргер Герхардсон, Вернер Келбер и Марсель Жусс в своих работах справедливо настаивают на том, что устная традиция, священная медитация, обдумывание одних и тех же мыслей при верности Всемогущему Господу и постоянном духовном контакте с Ним была господствующим направлением. Евреи, воспитанные левитами, доносившими живые традиции религиозного образования даже до самых дальних деревень, были самым благочестивым и самым образованным народом в античном мире (значительная часть еврейского населения умела читать и писать). Взяв за образец раввинские школы Гиллеля, Шаммая, Бен Заккая и Акибы, которые устно преподавали Тору и старались решить проблемы повседневной жизни, ученики Иисуса объявили и стали преподавать Благую весть путем постоянного повторения его слов и поступков, сохраняемых в памяти с помощью приемов еврейской поэзии — ее характерного ритма, ее эффектов и технических приемов запоминания, в первую очередь хиазмов. Хиазм — это риторический прием, когда предложение состоит из двух антитез с одними и теми же членами, но противоположным их порядком. Вот пример такой фразы у Матфея:
Кто хочет душу свою сберечь (А), тот потеряет ее (В),
А кто потеряет душу свою ради меня (В’), тот обретет ее (А’){966}.
Так воспоминания легко отпечатывались в памяти. Их группировали, их соединяли в цепочки. Однако нет полной уверенности в том, что эта устная структура идеально отражена в текстах самих Евангелий, как считает Пьер Перье{967}. Иезуит Ролан Мейне доказал, что Евангелия подчиняются сложным правилам составления письменных текстов, произошедшим от правил восточной и семитской риторики: «бинарность» (объединение слов в пары), паратаксис (сочинительная связь слов или членов предложения, то есть их размещение рядом без видимых связующих элементов), и т. д. От устной речи к письменной не переходили напрямую{968}. К этому нужно добавить несомненное влияние греко-римского мира, особенно у Луки (см.: Jean-Noel Aletti, Le Jesus de Luc).
Но при всем этом «апостол язычников» в своем Первом послании к коринфянам говорит о всей важности устной традиции: «Ибо я первоначально преподал вам, что и сам принял(курсив мой. — Ает.), что Христос умер за грехи наши, по Писанию, и что Он погребен был, и что воскрес в третий день, по Писанию, и что явился Кифе (Петру. — Ред.), потом двенадцати…»{969}В Послании к евреям, которое было написано примерно в 66–67 гг. одним из учеников Павла, Аполлосом или Варнавой, тоже настойчиво утверждается устная традиция, ощущаемая как нечто могучее и несомненное: спасение, которое сначала «было проповедовано Господом, было гарантировано нам тем, кто слышал Его»{970}.
Эта работа происходила внутри ранней Церкви, вокруг свидетелей и ответственных служителей, «слуг Слова», выбранных должным образом и имевших поручение следить за сохранностью взносов и распространять первые проповеди апостолов. О ней говорили на молитвенных собраниях и в школах катехизиса. Речь шла не о том, чтобы просто рассказать об оставшейся в прошлом жизни Иисуса, а о том, чтобы объявить, что Христос и теперь жив и присутствует в Своей Церкви. Изречения-logia прошли пересмотр и сортировку с этой точки зрения, были просеяны через сито керигмы, чтобы они отвечали потребностям евангелизации, и приспособлены для тех различных кругов, которым предназначались. Одновременно церковные общины, в свете положившего им начало пасхального Воскресения, углубили богословское содержание и логическим путем определили все скрытые возможности послания Иисуса, поскольку, разумеется, при жизни Иисуса очевидцы не успели разглядеть все смысловое богатство этого послания. Формулы, которые они повторяли, не всегда были хорошо усвоены. Толкование этих слов и осознание их смысла происходили медленно, под руководством Петра и апостолов — и при свете Духа Святого, добавляют христиане. В любом случае первые христиане при этом было далеко от вымышленных верований, которые хотели им навязать первые группы гностиков.