Новый огонек на горизонте позволил Джимми Эйнджелу уточнить курс и выровнять аппарат.
Потом еще один.
Затем целая деревушка.
Они летели уже над сушей.
Мотор чихнул.
Черт, черт, черт!
Наконец впереди, словно по волшебству, среди дождя и ветра возник город.
Манагуа! Господи! Только бы это был Манагуа!
Это мог оказаться и Леон, однако, насколько он помнил, аэропорта в Леоне не было, а сам город находился в семидесяти километрах от столицы.
Господи, Господи! Пусть это будет Манагуа!
Король Неба на несколько мгновений закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться.
Манагуа расположен в южной части одноименного озера, в глубине своего рода бухты, над которой возвышается широкий полуостров.
Он спустился ниже, насколько было возможно, рискуя разбиться, и вид спокойных вод, в которых отражались огни города, вызвал у него вздох облегчения.
Его ангел-хранитель вывел его прямо в нужное место — к Манагуа.
Если память ему не изменяет, аэропорт располагается восточнее города, примыкая к озеру, однако, сколько пилот ни напрягал зрение, не мог разглядеть ни одного огня в его окрестностях.
Он стал кружить над районом.
Один круг, второй, третий!
Кто-то ведь должен там дежурить.
Кто-то должен был услышать рокот двигателя и смекнуть, что они в опасности.
Кто-то… Но кто?
Двигатель опять чихнул.
Еще круг.
Неожиданно внизу, прямо на берегу озера, задвигались огненные шары.
Его услышали!
Кто-то все-таки пришел на помощь, однако вскоре летчик понял: либо память ему изменяет, либо огни расположены неверно.
Только время-то уже истекло.
Горючее на исходе, некогда без толку ломать голову.
— Держись крепче! — крикнул он и устремился к невидимой посадочной полосе.
Он пролетел над озером, почти над самой водой, и коснулся колесами земли в трех метрах правее единственного ряда огней.
Некоторые огненные шары уже начали гаснуть по вине ветра и дождя.
Разглядеть ничего не удавалось.
Он выключил двигатель и препоручил себя Богу.
Удар оказался сильным.
Слишком сильным!
Они бесконтрольно катились какое-то время, как казалось — целую вечность, подпрыгнули, снова ухнули вниз, опять покатились, под конец шасси не выдержало — и они капотировали.
Винт сломался, словно зубочистка.
Наступила тишина.
Ее нарушала лишь дробь дождя по крыльям «Джипси Моза».
Джимми Эйнджел чувствовал боль в груди.
И еще боль в ногах.
У него ныла душа, оттого что он разрушил все, что у него было.
Кое-как оправившись от удара, он с тревогой спросил:
— Дик! Ты жив? Скажи что-нибудь!
— Да жив я, жив! — отозвался хриплый голос. — Что ты хочешь от меня услышать? Это было еще то развлечение!
Им отвели ангар, который пришлось делить, как только начало темнеть, с двумя дюжинами коров.
И они должны были еще сказать спасибо.
В итоге оказалось, что в ангаре не было света — это если вдруг им вздумалось бы работать ночью.
Снаружи шел дождь.
Он продолжал лить, словно небо скорбело о постигшей их тяжелой утрате.
— Мы сможем его починить? — первым делом поинтересовался Дик Карри, когда его взору предстало то, что осталось от машины, в которую он вложил все свои сбережения.
— Винт никуда не годится. И придется доставать новое шасси. Но как мне кажется, двигатель вроде бы не пострадал.
— Ты уверен?
— Буду уверен, как только мы его разберем.
Они тут же засучили рукава, хотя у обоих ломило все тело и малейшее усилие вызывало боль, но когда осмотрели — с превеликой осторожностью — каждую деталь, то обменялись удовлетворенными взглядами.
— Если раздобыть токарный станок и вооружиться терпением, эта штука вновь заработает, — уверенно подытожил Дик Карри.
Начальник аэродрома, человек участливый, влюбленный во все, что способно летать, пришел им на помощь, подсказав:
— Тут у нас меньше года назад один «Боинг-40», который перевозил почту, утонул в озере, как раз напротив вон тех деревьев. Может, шасси вам подойдет.
— А как мы его достанем?
— У меня есть приятель, он рыбак. Если ему удастся подцепить его якорем, коровы, наверно, сумеют вытащить его на берег. Поговорите с владельцем.
Шасси обошлось им в пятьдесят долларов. Целое состояние для тех, кому приходилось экономить каждое сентаво, однако надо было либо соглашаться, либо сидеть здесь — и спать вместе с коровами — в ожидании, когда из Панамы или Мехико прибудет новое шасси, которое, как пить дать, окажется намного дороже и тоже будет снято с какого-нибудь самолета.
Пропеллер нужно было делать самим.
К счастью, в Никарагуа не было недостатка в первоклассной древесине, а в одной деревне друзья нашли скульптора, способного выточить муху из кусочка корня каштана.
Только вот работал он медленно. Медленно и кропотливо, возможно, потому, что проникся важностью поручения в первое же мгновение, когда из-за неправильно сбалансированного пропеллера двое сумасшедших гринго грохнулись вниз — уже после того, как им удалось подняться выше чем на сто метров.
Однажды утром — в одно отвратительное, дождливое, душное и тоскливое утро, — когда они сидели в грязном стойле и терпеливо ждали, когда прибудет новый винт, грозивший не прибыть никогда, у дверей затормозил автомобиль, а из него вышла Вирджиния Эйнджел, похудевшая еще больше.
Она молча оглядела самолет, а затем повернулась к паре нахохлившихся приятелей, вид которых говорил сам за себя.
— Так вот, значит, докуда вы добрались, — сказала она. — Никогда не пойму, как это тебе удается уберечься — мозги до сих пор не размазались лобовому стеклу. — Она пару раз откашлялась. — Если, конечно, они у тебя есть.
— Как ты здесь оказалась?
— Прочитала в газетах, что какой-то «Де Хэвиленд» разбился в Никарагуа, и поняла, что это просто некому быть, кроме вас. Связалась с посольством в Никарагуа, и они мне это подтвердили. — Подойдя ближе, она пнула мужа ногой в зад. — По крайней мере, мог бы удосужиться сообщить мне о случившемся.
— Зачем? Ведь два месяца еще не прошло.
— Два месяца еще нет! — неохотно согласилась она. — Однако прошло уже три недели, а вы сидите здесь, не одолев даже половины пути в один конец. Болваны!
— Полегче! — воскликнул Дик Карри.
— А ты заткнись! Погляди, что осталось от твоей бензоколонки, а ведь мог бы до старости жить себе припеваючи!
— Еще не все потеряно. Как только получим пропеллер…
— Пропеллер? Да что тебе вообще известно о пропеллерах? Я знаю в тысячу раз больше, потому что вот этот безмозглый тип научил меня этому даже раньше, чем научил трахаться. Пропеллер — душа биплана, и если ты его поменяешь, он уже никогда не будет прежним.
— Вирджиния, пожалуйста!.. — вмешался Король Неба. — Оставь нас в покое! Нам и без того хватает проблем…
Женщина окинула его долгим взглядом — по-видимому, поняла, что он прав, — и села на стол, на котором были разложены карты:
— И то правда. От вас воняет дохлятиной, и, судя по всему, вы питаетесь одним коровьим молоком. Ладно! Поищем отель, вы хорошенько вымоетесь, купим вам новую одежду и поедим нормальной пищи.
— Это же стоит кучу денег.
— Деньги я привезла, — хмуро сказала она. — Я продала машину.
— Продала свою машину? — удивился ее муж.
— Я продала нашу машину, — поправила его Вирджиния Эйнджел. — Мы еще не разведены, поэтому не годится бросать тебя в таком положении. — Тут она предупредительно подняла палец: — Однако это вовсе не значит, что я изменила решение.
Летчик хотел что-то сказать, но передумал. Он немного помедлил и наконец, уже поднимаясь, чтобы направиться к выходу, с явным любопытством спросил:
— Скажи-ка… неужели со мной так трудно жить?
— Дело не в тебе, — не задумываясь, уверенно ответила она. — А в твоей проклятой профессии. Если бы Богу было угодно, чтобы ты летал, Он наделил бы тебя крыльями, но ты упрямо поступаешь Ему наперекор.
Они помылись, купили одежду, которая не пахла навозом, поели нормальной пищи, а спустя три дня получили бесценный подарок — пропеллер, по виду ничем не отличавшийся от старого.
Джимми Эйнджел в одиночку поднялся в воздух и целый час его испытывал. Вернувшись на землю, он, вопреки своему обычаю, не стал ничего скрывать:
— В целом, равновесие несколько нарушено, потому что шасси ощутимо тяжелее старого, возникает дрожь, но, в общем, все работает.
— И сколько времени будет работать? — поинтересовалась жена.
— Это одному Богу известно.
— Но ты все равно будешь пытаться?
— Конечно!
— Ну и катись ко всем чертям!
Она развернулась и удалилась в сторону города, и, когда вечером мужчины вернулись в отель, они обнаружили, что она уехала, оплатив счет.
На следующий день они взлетели, взяв курс на Панаму, а оттуда продолжили путь, двигаясь все время вдоль берега, до Картахены-де-Индиас, уже в Колумбии.
Далее полет проходил через Санта-Марту, Риоачу и Маракайбо — что составляло немалый крюк, — так как Король Неба избегал горных вершин, понимая, что его аппарат находится не в блестящем состоянии.
Вибрация, вызванная тем, что винт был не совсем таким, как нужно, вызывала опасения, что со временем ось перекосится, поэтому летчик избегал перегрузок, стараясь, чтобы перелеты были короткими и на небольшой высоте.
Да и к пассажиру, глядишь, постепенно вернется уверенность в себе.
Головокружение у Дика Карри не прошло, отвращение к полетам — тоже, но, по крайней мере, ему удавалось контролировать спазмы и он уже редко когда извергал из себя содержимое желудка с подветренного борта.
Когда с начала путешествия прошел месяц и один день, они наконец совершили посадку в Пуэрто-Карреньо.
К несчастью, Эвиласио Моралес Рыжий был переведен в Летисию, на берега Амазонки, а негр Сиро Сифуэнтес лишился ноги из-за укуса гремучей змеи и поэтому вышел в отставку и жил в своем родном Баркисимето.