У бывшего генерала Богомолова были свои секретарши, но с ними, с его точки зрения, он не мог говорить обо всем, как со своим верным полковником Рокотовым. Помучившись с полгода, он решил предложить Михаилу Никифоровичу поработать с ним. Не раздумывая тот согласился.
Сколько лет, сколько зим… — недовольно произнес бывший полковник, — Почему‑то мне кажется, что ты звонишь не для того, чтобы поинтересоваться, как чувствует себя мама, — полковник давно не слышал сына и потому не сдерживал своих эмоций: жена вторую неделю болела, простудившись на даче.
Виноват, исправлюсь, папа, сейчас же позвоню, — виновато проговорил Константин, — Но звоню я по делу.
Ладно, не обижайся, Костик, слушаю тебя.
Мне нужно переговорить с Константином Ивановичем.
Как срочно?
Ну… — замялся Константин.
Ладно, попробую. Он сейчас с бумагами работает, авось ответит своему племяннику… Погоди минутку… — послышался шорох и ровный голос Богомолова по селекторной связи:
Что у тебя, Миша?
Товарищ генерал, с вами хочет пообщаться Константин Рокотов, — бесстрастно доложил полковник.
Хорошо, соедини…
Здравия желаю, Константин Иванович! — отрапортовал Константин.
Привет, Костик! — весело отозвался Богомолов. В его голосе звучала неприкрытая радость, которую он тут же попытался скрыть, сурово заметив: — Редко звонишь, племянничек… Даже голос твой забывать начал… Чему удивляться… Забывать начинаешь близкую родню. Весь в заботах… Приехал бы ко мне, рассказал, как живешь–можешь…
Константин замялся, не зная, с чего начать, но и не желая долго занимать внимание генерала.
Проницательный Богомолов все сразу понял, но не обиделся:
Чувствую, у тебя ко мне дело. Раз так, выкладывай, не стесняйся. Я всегда рад помочь любимому племяннику.
Дело у меня одновременно и простое, и сложное… — осторожно начал Константин. — Хотелось бы мне попасть в стационар, ну тот, что в спецкрыле на Хорошевке…
А вот не хочешь ли ты на пару месяцев в командировочку, в Чечню? — полусерьезным тоном предложил генерал. — И после этого даже просить не надо — сами тебя туда отвезем… На кой тебе это надо? Заболел, что ли?
Врать не буду, — Константин знал, что от опытного генерала не укроются лживые нотки в его голосе. — Мне нужно попасть в спецкрыло под предлогом диспансеризации или чего‑то вроде этого…
Не под мою ли контору копаешь, милый? — с деланным участием поинтересовался Богомолов. — А то смотри… Там лежат люди бывалые, контуженные, враз тебе сделают так больно, что и словами описать нельзя…
Нет, меня интересует один пациент… Он из ваших, но бывший… Проходит свидетелем у меня по одному делу…
Так бы и сказал! Запиши телефон, скажи, что я распорядился определить тебя в палату со всеми удобствами. Кстати, воспользуйся возможностью, подлечи у себя что‑нибудь. У нашего брата такой шанс выпадает лишь тогда, когда в нас враги дырок понаделают. Желаю успеха. Не забывай меня. Нам надо чаще встречаться…
На второй день пребывания в спецкрыле Рокотов детально изучил распорядок работы больницы, расположение постов охраны. Но до самой палаты с водителем Юрием так и не добрался. Нет, он свободно проходил мимо нее по нескольку раз в день, посещая обследовавших его врачей. Он даже пытался несколько раз толкнуться в палату Юрия. На тот случай, если дверь будет открыта, а в палате будет сестра или врач, он заготовил оправдание: ошибся дверью, извините.
Но дверь всегда была тщательно заперта. Константин выбрал себе удобный пункт наблюдения — кожаное кресло рядом с раскидистой пальмой в деревянной кадке. Притворяясь читающим газету, он установил, что ключи от палаты Юрия находятся у дежурной сестры. Именно она всегда открывала дверь для уборщицы, кастелянши, врачей и редких посетителей — жены и сына Юрия.
Константин понял, что ключ от палаты он получит, сперва подобрав ключ к сердцу дежурной медсестры.
Всего медсестер было трое, но одна ушла в отпуск, и остались две: пожилая и помоложе. Пожилая была похожа на старшину в юбке — грубая и немногословная. Выбор был очевиден: та, чтo помоложе, привлекла: внимание Константина тем, что красилась перед каждым дежурством не хуже его секретарши Вероники.
Ее дежурное место было расположено в начале коридора. Стоило посетителю выйти из лифта, и он тут же натыкался на столик, за которым сидела Раиса (так звали медсестру) и постоянно что‑то вязала. Единственно, что могло отвлечь ее от вязания, — это чтение «женских» романов. Почитав романы, она обычно немного плакала, а затем вытирала слезы и вновь принималась за вязание.
Вашему терпению можно только позавидовать, — говорил Константин, попивая чай за столиком Раисы и похрустывая печеньем «Юбилейное».
Шел второй день их знакомства. На дворе был вечер, за окнами стемнело. Медсестра ничего не ответила, и Константин добавил:
— Вы так старательно стучите спицами…
Так ведь скука какая на дежурстве, — жаловалась Раиса, перебирая петли на спице. — Контингент больных такой, что лежат по палатам да только телевизор и смотрят.
Обижаешь, Раечка, не все такие… — заметил Константин.
Она бросила на Константина лукавый взгляд и продолжила, не обращая внимания на его слова:
Нет, чтобы, как вы, подойти, познакомиться, печеньем угостить, поболтать…
Так ведь я не только болтать умею. — Константин отставил в сторону пустую чашку.
Он взял в руку теплую ладонь Раисы и ощутил, как та вся напряглась. Константин понял, что находится на правильном пути.
— Какой вы, право… — она сделала вид, что смущается, а он делал вид, что верит ее смущению.
Вот смотрю я на вас — и думаю: красивая девушка, одна… Как ей, очевидно, неймется: все романы читает про чужие чувства… — Константин почувствовал, как рука Раисы стала горячей. — А ведь настоящие чувства, они здесь, рядом…
Раиса встала, не выпуская руку Константина. Ее лицо изменилось, в ее расширившихся глазах бушевали такие чувства, что Константин даже слегка струхнул, но отступать было уже поздно. Раиса подошла к нему вплотную и прижалась всем телом. Через свою больничную пижаму и ее белый короткий халатик Константин почувствовал жаркую плоть.
Он обнял ее за талию, Раиса прижалась к нему еще сильнее, закрыла глаза и впилась губами в его губы. Поцелуй длился недолго. Страсть, обуявшая Раису, требовала немедленного выхода.
Пойдем сюда, в бельевую… — она схватила Константина за руку и потащила за собой. — Вот сюда… За мной… Скорее…
Ввалившись в узкую комнатку, они упали на стопу одеял. Константин быстро расстегнул халатик Раисы, стащил с нее трусики. Она в это время извлекла его плоть, готовую к активным действиям, и начала ласкать нетерпеливыми руками. Затем оттолкнула Константина к стене, опустилась ниже и буквально впилась в него полными губами.
Рокотов едва не закричал. Чувствовалось, что Раиса уже давно не была с мужчиной, изголодавшись, как дикая кошка. Она истязала «мальчика» Константина, как ему показалось, целую вечность, но затем так же внезапно оседлала его, нанизав себя на его мужское достоинство грубо и бесцеремонно.
Это было очень больно, но Рокотов стерпел. Пока она неистово скакала на нем, выжимая из него до капли все, что в нем есть мужского, Константин успел залезть в карман ее халатика и вытащить связку ключей. Он так и держал их в руке, пока Раиса вертелась на нем, со стонами, то откидываясь назад, давая ему возможность свободной рукой сжимать ее колышущуюся грудь, то опускаясь и целуя его в губы, лаская языком его десны.
Ураган чувств закончился так же быстро, как и начался. Раиса вся как‑то сникла, опустилась всем телом на Константина. И так они еще лежали некоторое время, пока до их слуха не донесся телефонный звонок.
Раиса охнула и вскочила. Константин едва не вскрикнул от боли, когда она, вставая, случайно оперлась рукой на его, все еще полную крови плоть. Раиса торопливо поцеловала его головку, вроде как извиняясь, и, на бегу натягивая халатик, бросилась вон из бельевой.
Надевая пижаму и засовывая ключи в карман, Константин прислушивался к голосу Раисы. Звонил дежурный врач, которому Раиса, прерывающимся голосом, сообщила, что «больные спят, все нормально».
Когда Константин вышел из бельевой, Раиса повесила трубку и обернулась к нему. Она смотрела на него таким счастливыми глазами, что Рокотов ощутил угрызения совести. Ведь в принципе он просто попользовался девушкой ради своих, прямо скажем, корыстных интересов.
«Впрочем, ей было со мной совсем неплохо, к тому же она мне едва член не оторвала от страсти», — подумал Рокотов, и эта мысль его немного успокоила.
Он бросил взгляд на большие часы, висевшие на стене.
О, черт! — деланно выругался он. — Как же я теперь попаду на свой этаж? Что я скажу своей дежурной?!
Так ведь это же очень просто! — улыбнулась Раиса. — Тебе надо пройти по коридору до самого конца, там есть пожарная лестница. Она всегда открыта. Спустись по ней — и окажешься прямо около своей палаты.
— Как же я не догадался! — воскликнул Константин и повернулся.
— А можно я тебя провожу? — раздался за его спиной жалобный голосок.
Раиса не просто проводила его. На пожарной лестнице Константину пришлось выдержать еще один мощный выброс ее энергии. Константин стоял, опершись спиной об огнетушитель, пока Раиса нетерпеливыми движениями стягивала с него пижамные полосатые штаны. Он вовремя успел вытащить ключи и держал их за спиной, пока медсестра энергично доделала губами то, что не закончила до этого.
Ее пальцы и пухлые губки сноровисто овладели его «мальчиком» и работали, как с помпой на пожаре, перекачивая ей в рот остатки любовного нектара, которые у Рокотова сохранились после первого раза. Но ее язычок был столь шустр и так резво щекотал чувствительную ткань головки, что Константин поднатужился и со стоном выплеснул ей в рот основательное количество своего мужского сока.
Раиса старательно облизала всего его «мальчика», словно приводила в порядок территорию, затем снова натянула на Константина его пижамные штаны. Но она оставила его в покое только после того, как он дал ей честное слово, что обязательно снова навестит ее в следующее дежурство.