Маша. Света сегодня дежурит в Русаковской больнице. Она же у нас работоголик. Ничего, кроме своих больных детишек, не видит и видеть не хочет.
Понятно. Я тогда завтра позвоню. Извините, что побеспокоил вас, — сказал
Савелий.
— Вы меня нисколько не обеспокоили, а даже совсем напротив; просто возбудили своим мужественным голосом. Сижу одна–одинешенька. Скучаю перед телевизором. Может, зайдете? Мы с вами прекрасно проведем время… — И очень томно прошептала: — Обещаю.
Спасибо за приглашение, Машенька, но у меня на вечер другие планы, — как
можно дружелюбнее ответил Савелий. — Я, собственно говоря, и не рассчитывал, что Светлана меня сегодня пригласит в гости.
Как это не пригласит? Да она дни, даже часы считает и переживает от того, что
вы не звоните, и только о вас и говорит. Все уши мне прожужжала, какой вы мужественный, какой благородный… Мне кажется, она в вас втрескалась по самое не могу… — После чего добавила с откровенным кокетством: — А я начинаю вас тихонько ненавидеть.
Вполне достойное занятие — меня ненавидеть, — со смехом признал Савелий. — Вы и не догадываетесь, сколько у вас на Земле соратников. Так что вперед —
дерзайте! А от себя добавлю: будьте здоровы и счастливы.
Маша услышала в трубке короткие гудки, задумчиво улыбнулась своим мыслям и медленно положила трубку…
Савелий тоже улыбался, но совсем подругому поводу: что бы там себе ни навоображали дурашливые девчонки, встретиться со Светланой было крайне необходимо. Для того чтобы выяснить, как она вела себя с милицией.
Как и предполагала Маша, выспавшаяся после ночного дежурства Светлана пригласила Савелия в гости.
Они пили кофе на небольшой кухоньке. Светлана была в брючках и в простенькой футболке, зато Машенька — в роскошном ярко–голубом халате, который периодически немного как бы невзначай, но все же распахивался, чтобы продемонстрировать, что под ним нет ничего, кроме налитого, спелого, загорелого женского тела.
За столом солировала Светлана. Как будто она наконец по–настоящему осознала, от какой беды ее спас Бешеный, и славословила его в тех же тонах, что и покойных генеральных секретарей ЦК КПСС славословили на страницах центральной прессы.
Савелию быстро надоедало, когда его осыпали комплиментами. Он сам лучше кого‑либо другого знал себе цену. Но в этот раз он несколько минут терпел словоизвержение Светланы, чтобы не обидеть девушку, но потом все же вежливо перебил:
Вы меня смущаете так, что мне хочется встать и уйти восвояси отсюда. — Он
изобразил соответствующее движение.
Светлана в полной растерянности примолкла, но Машенька, слегка приобняв его за плечи, усадила на место.
Никуда я вас не отпущу. Мы должны по рюмке выпить за счастливую звезду Светланы, которая в страшный час послала ей вас, дорогой Серафим.
Маша вышла и тотчас вернулась с бутылкой пятизвездного армянского коньяка.
Не подделка, он настоящий. Отцу привезли из Армении, — со значением
сообщила она.
Когда коньяк разлили по емкостям, Светлана чуть пригубила наполненную до краев рюмку, Савелий выпил половину, зато Маша свою опустошила до дна.
Милиция долго вас мучила? — осторожно спросил Светлану Бешеный.
Не очень… Противней всего была очная ставка с этим типом, — она брезгливо
передернула худыми плечиками. — Вы только представьте себе, он все отрицал. Твердил, что только довез меня до гаражей. А там машина заглохла, а дальше он якобы ничего не помнит. Типа на него напали и уже в бессознательном состоянии отнесли в этот недостроенный корпус. Правда, он так и не смог объяснить, как рядом с ним оказалась моя сумочка. Вот и выходит, что ваш совет, Серафим, ее там оставить оказался просто бесценным.
А про меня они спрашивали? — как бы между прочим поинтересовался
Савелий.
Спрашивали, и очень даже настойчиво, — покачала головой Светлана.
Бешеный молча ожидал продолжения.
Я им сказала, что от шока почти вас не разглядела и что вы, скорее всего, просто
бомж, использовавший это помещение для ночлега. Вы ведь за это на меня не обидитесь? — Светлана вопросительно посмотрела на Савелия.
Да вы настоящая умница, Светочка! — с улыбкой успокоил ее Бешеный. —
Бомжей в Москве тысячи. И в милиции знают, что среди них попадаются и порядочные люди, которые, не задумываясь, вступятся за девушку, на которую напал насильник.
А почему вы так боитесь милиции? — бесцеремонно спросила Машенька,
опрокидывая в себя вторую рюмку. — Вы как‑то не похожи на криминального типа.
А откуда вы знаете, какие бывают криминальные типы? — ответил вопросом на
вопрос Савелий.
Я — врач–венеролог и, сами понимаете, всякого приходилось насмотреться, — с
некоторой гордостью заявила Машенька. — Но вы не ответили на мой вопрос про ваши, видимо совсем непростые, отношения с милицией.
Регистрации у меня нет, — чтобы отвязаться от назойливой девушки, Бешеный,
заметим при том, сказал чистую правду: какая у покойного — а, напомним, таковым Савелий Кузьмич Говорков официально считался — может быть регистрация?
Так, значит, вы не москвич? — Машино внимание становилось откровенно
назойливым. — А вы из какого города?
Бешеный начал злиться.
С какой стати я должен вам отвечать? — грубовато спросил он, даже не думая
отвечать.
Машенька улыбнулась и кокетливо сказала:
Я всегда интересуюсь мужчиной, который мне так понравился, как вы,
Серафим, и Светка подтвердит, что это бывает не так часто, как вам может показаться.
Она потянулась за бутылкой. Халат призывно распахнулся, и пред Савелием предстало во всей красе роскошное тело молодой, но уже зрелой женщины.
Помимо своей воли Бешеный не мог отвести от Машиных прелестей глаз.
Мужчина всегда остается мужчиной и чисто инстинктивно реагирует женскую привлекательность. Машенька была очень привлекательна. Она знала это и умело этим пользовалась. А Бешеный был настоящим мужчиной, способным не только встать на защиту женщины, но и оценить ее прелести, тем более что он давно ни с кем не имел близости.
Непреодолимое желание овладеть этой соблазнительной и вполне очевидно доступной девицей стремительно захватило Бешеного. Он почувствовал сильнейшее возбуждение.
И это не укрылось от томного, зазывного взгляда Машеньки.
Я вам нравлюсь? — так и не запахнув халат и вставая со стула, с вызовом
спросила она.
— А ты как думаешь? — каким‑то чужим хриплым голосом откровенно спросил Савелий.
Светлана невозмутимо наблюдала за происходящим: видимо, давно уже смирилась с тем, что она у подруги всегда идет вторым номером.
Замеча–а-а–тельно, — подхватив Савелия за руку нараспев протянула Маша.
Она повела его в спальную комнату, где, одним движением скинув халат, буквально набросилась на него, как голодная тигрица на кусок свежего мяса. Она кусала его губы, шею, ухо и без промедления повалилась спиной на постель, увлекая за собой даже не думавшего Сопротивляться Бешеного, шепча горячими от страсти губами:
Возьми меня, возьми, милый! — быстро скидывая с него одежду. — Зайди в
меня!
Савелия не нужно было уговаривать: он уже был готов к боевым действиям, и как только последняя часть одежды была сорвана с него, он резко вонзил свой клинок во влажные чресла разгоряченной девицы.
И тут она, не в силах более сдерживаться, заорала что есть мочи:
Сильнее трахни меня, сильнее! Еще! Еще! А–а-а! — подвывала она,
исступленно шевеля своими бедрами.
Ее тазик двигался с такой интенсивностью, что Савелий буквально парил над ее телом, рискуя очутиться на полу. Ее длинные наманикюренные ногти впились ему в спину, оставляя на коже царапины. Острыми крепкими зубами она впилась ему в плечо, приговаривая в экстазе:
О, Боже, как ты это делаешь! Как сладко ты трахаешь меня! Еще! Ты просто
прелесть! Ты — самец! Настоящий зверь! Настоящий бешеный зверь!
Маша выплеснулась нектаром с таким воплем, что Савелий с удивлением взглянул на нее, но она тут же выскользнула из‑под Савелия, скатилась на пол и застыла без движения, плотно сомкнув ресницы.
Еще не достигший пика наслаждения, Бешеный попытался вновь пристроиться к ней, но она плотно сжала ноги, а по всему ее телу прокатилась дрожь.
Погоди, милый, — тихо прошептала она. — Пока не трогай меня, хорошо? Такого оргазма у меня никогда еще не было! Дай немного привыкнуть к нему…
— она говорила так медленно, словно любая членораздельная речь давалась ей с трудом.
Савелий молча вернулся на кровать и улегся на спину, пытаясь постепенно отойти от неукротимого порыва страсти, однако его набухшая плоть была в полной готовности, напоминая собой баллистическую ракету перед запуском. Сколько миновало времени он не знал и уже хотел вздремнуть, но в этот момент ощутил влажный Машин язычок, который заскользил по его груди, остановился не мгновение на соске, потом медленно последовал вниз, исследовал мошонку, поласкал набухшую головку.
Томно простонав, Маша приподнялась над его плотью и медленно опустилась на него попочкой. Влажный клинок легко ворвался между ее ягодиц до самого конца. Девушка взвизгнула от охватившей ее страсти, замерла в страстном порыве, словно желая более чувственно ощутить его внутри себя, после чего принялась быстро подпрыгивать на нем, покрикивая в такт:
Гос–по–ди! Гос–по–ди! Как здо–ро–во! Как здо–ро–во! Толь–ко не спе–ши! Толь–ко не спе–ши!
Почувствовав, что его клинок вот–вот извергнется нектаром, Маша быстро соскочила, обхватила его губами, и, облизывая, тихо разговаривала с ним:
Какой чудесный мальчик! Сейчас тебе будет хорошо!
Она буквально вобрала его внутрь до конца, уперевшись головкой в самое горло. Томно простонала, медленно выпустила клинок изо рта и вдруг попросила:
Ударь меня, милый! Ударь по лицу! Я — блядь, жуткая блядь, потому что мне
нравится облизывать и сосать твоего мальчика, нравится трахаться с тобой, но нравится это не только с тобой! Понимаешь! Ударь меня!