Мужа не вернешь, но о себе позаботиться не мешает. Собственно, на таком разумном подходе к жизни и был построен их брак.
«Был бы жив муж. Он бы мне посоветовал сделать именно так — не торопиться», — размышляла Людмила.
Что еще смущало Людмилу, так это упоминание о некой «дамочке», чей труп, по словам Глаши, обнаружили рядом с телом Грегора. Вот уж во что мало верилось, так это в желание Грегора изменить жене. Людмила была полностью уверена в муже. Женщины это чувствуют каким‑то особым чутьем, и их не обмануть. Следовательно, дело здесь нечисто и не так просто, как кажется милиции.
Кстати! Людмилу озарило. Ведь она была у подруги, и именно в это время, вероятно, и было совершено двойное убийство. Следовательно, ее кандидатура будет первой в списке подозреваемых. И вероятно, ее могут посадить, или ей придется дать подписку о не выезде.
А если придется спешно убираться из города, спасая собственную жизнь? Людмиле почему‑то показалось, что она может запросто оказаться третьим трупом во всей этой темной истории. Надо бы найти место, где ее никто не найдет, и подумать. В машине оставаться небезопасно, потому что ее уже, вероятно, объявили в розыск. «Ягуар» — машина заметная.
Сама собой родилась мысль позвонить первому мужу — Валерию.
Да, Людмила уже побывала замужем до брака с Грегором. С Валерием она познакомилась в Карелии. Девушка приехала туда на соревнования по стрельбе из пневматического пистолета, а Валерий рисовал эскизы будущих картин. Он обожал суровую северную природу, хотя сам был человеком добрым и мягким. Это свойство характера его и погубило. Не в силах отказать многочисленным собутыльникам, Валерий постепенно спился, как Людмила ни старалась вернуть его на путь трезвости. Они расстались тихо и без обид. Иногда встречались, на что Ангулес закрывал глаза. Людмила навещала своего «первого», чтобы привести в порядок квартиру, наполнить едой холодильник и как‑то приободрить совершенно опустившегося, но еще не погубившего свой талант человека.
Валерий? Ты? Мне необходимо срочно с тобой повидаться, — торопливо бросила в трубку Людмила. — Сиди дома и жди меня. Я скоро приеду.
А я и сам собирался тебе звонить, — ответил Валерий. Голос у него был какой‑то странный, заторможенный, словно он читал по бумажке или отмеривал каждое слово. — Ты давай приезжай, мне тебе кое- что рассказать надо.
Голос Валерия не понравился Людмиле. Можно было бы списать это на последствия очередного запоя. Но в таких обстоятельствах, как сегодня… Это показалось Людмиле подозрительным. Она на ходу меняла планы.
Нет, домой я к тебе не поеду, — решительно заявила Людмила. — Давай‑ка, милый друг, встретимся на Котельнической набережной, у кинотеатра «Иллюзион», в кафе «Котелок». Ты когда там сможешь быть?
Валерий замолчал, словно размышлял. Людмила уловила на том конце провода странную возню, и ее подозрения усилились.
Через полчаса буду, — бросил в трубку Валерий и дал отбой.
Через полчаса Людмила подъехала к высотке на Котельнической набережной. Она часто оглядывалась, пытаясь определить, есть ли за ней слежка. Но, к счастью, никакой слежки не было.
Бывшего мужа она увидела, кода пыталась припарковать машину около касс «Иллюзиона». Валерий почему‑то предпочел не ждать ее в «Котелке», а сидел на скамеечке. Его жалкая согбенная фигура распрямилась, и он встал, едва завидев бывшую жену, выходящую из машины. Валерий был очень плохо одет, под глазом у него красовался огромный синяк, и он основательно прихрамывал на правую ногу.
«Совсем спился», — подумала Людмила, приближаясь к Валерию. Внезапно она остановилась. Чутье подсказало ей, что здесь что‑то неладно. Что‑то в окружающем мире было не так.
Вот незнакомый мужчина смотрит на нее, но тут же резко отворачивается, уловив ее настороженный взгляд. Вот еще один тип крутится около расписания киносеансов, которое, похоже, не особенно его интересуют. А вот еще двое парней вывалились из джипа «Паджеро» и направились прямо к ней. Вот они разделились и теперь вроде как ее окружают. Другие двое — тот, что у касс, и тот, что на нее уставился из‑за угла, — тоже стараются подобраться к ней поближе.
Людмиле хватило нескольких мгновений, чтобы запрыгнуть обратно в «Ягуар», ударить по газам и сорваться с места. Пришлось потратить пару секунд на то, чтобы развернуться. Краем глаза Людмила заметила, что ее преследователи суетливо набиваются в «Паджеро», заодно запихнув туда и беднягу Валерия. В следующее мгновение «Ягуар» уже уходил в сторону Таганки.
Решив скрыться в переулках, Людмила поняла, что выбрала неправильную тактику. Свернув направо, она увидела перед собой корявую кирпичную стену. Тупик.
Пока подавала назад и разворачивалась, «Паджеро» приблизился к ней на расстояние броска камня. Едва успевая уворачиваться от встречных машин, «Ягуар» рыскал из стороны в сторону, подыскивая подходящий переулок. Вот этот вроде бы ничего, но поперек него стоял огромный трубовоз, который медленно, мучительно медленно забирался под арку, как громадный червь.
Бросив взгляд вперед, Людмила поняла, что там ей делать нечего — проход перегородил огромный бульдозер. Стройка шла везде, куда ни кинь взгляд, а «Паджеро» уже вынырнул сзади и стремительно приближался. Людмила поняла, что смерть ее рядом, и надо что- то делать.
В тот же миг она заметила, что трубовоз настолько глубоко забрался под арку, что между его кормой и левой стороной улицы образовалось достаточно места, чтобы втиснулся автомобиль.
В отчаянном рывке Людмила бросила «Ягуар» в просвет между стеной и трубами, торчавшими из прицепа. Какие‑то миллиметры отделяли ее от трубовоза и стены. Женщина молила Бога, чтобы водитель трубовоза не вздумал подать назад. К счастью. Бог услышал ее молитвы.
Она проехала дальше по переулку, оставив проклятый трубовоз позади себя метрах в двадцати. И тут же услышала жуткий скрежет.
«Паджеро» попытался повторить тот же трюк, что и Людмила на своем «Ягуаре», но Бог не был на стороне ее преследователей. Именно в тот миг, когда джип втиснулся в щель между трубами и стеной дома, водителю трубовоза втемяшилось в голову зачем‑то подать назад.
Джип плотно прижало к облезлой кирпичной стене. Трубы с визгом пробили стекла и прошли через весь салон машины насквозь, снеся головы пассажирам — кому полностью, а кому только часть. Водитель трубовоза сообразил: что‑то неладно, и принялся подавать трубовоз вперед–назад, превращая внутренности джипа в грязное, кровавое месиво из костей и человеческой плоти. Вдобавок ко всему где‑то в машине закоротило цепь, искра подожгла горючее, и джип сначала затлел, а затем вспыхнул ярким пламенем. Даже если бы кто‑то и остался жив, то все равно не смог бы выбраться наружу, потому что дверцы были плотно зажаты между трубовозом и стеной дома.
Людмила резко остановила машину, выбралась наружу и подбежала к джипу. Невероятно, но каким‑то чудом из машины успел вывалиться ее Валерий, весь в крови, израненный и на последнем издыхании. Наполовину обгоревший, он сделал несколько шагов и свалился без сил.
Людмила в отчаянии склонилась над когда‑то дорогим ей человеком. Умирая, Валерий успел прошептать: — Документы… Им нужны бумаги Грегора…
Покидая место страшной катастрофы, унесшей разом жизни четырех ее преследователей и Валерия, Людмила пыталась понять смысл произнесенных им слов. Она снова подумала: не следует ли сдаться на милость правоохранительных органов? Но раз речь зашла о бумагах Грегора Ангулеса, значит, дело крайне важное. И она не сумеет этим делом заниматься, если окажется за решеткой на все время предварительного следствия. А то, что так и случится, женщина ни капельки не сомневалась.
Вариант с любовницей Людмила сразу категорически отбросила. Оставалось одно: понять, о каких документах идет речь.
Если документы будут найдены, значит, она сумеет доказать свою невиновность, а заодно — разрушить планы тех, кто захотел ее подставить. То, что это откровенная и грубая подстава, Людмила уже нисколько не сомневалась.
Она вспомнила разговор с мужем перед его отъездом в Лондон. Грегор очень переживал, удастся ли ему осуществить операцию с царскими реликвиями и вернуть на родину бесценные раритеты. При этом он обмолвился, что кроме царских шашек доставит в Россию некие бумаги, имеющие громадную ценность. Грегор не уточнил характер ценности этих бумаг: историческая или в денежном выражении.
Все равно: бумаги особой важности Грегор держал и банковской ячейке, не доверяя домашнему сейфу. Предусмотрительный антиквар мог и в этот раз, по дороге домой из аэропорта, оставить документы в банке. Возможно, бумаги такой невероятной важности муж хранил в черной папке с серебряным крестом. Эту папку Людмила подарила ему в тот самый день его рождения, который они впервые праздновали вместе. Грегор растрогался до слез и пообещал хранить в дивной папке только самое важное.
Дальнейший план действий родился сам собой в разгоряченном мозгу Людмилы. В поисках укромного местечка она остановила машину не в переулке, а рядом с каким‑то огромным офисным зданием, где таких машин было хоть пруд пруди. Едва ли ее «Ягуар» будут искать в таком людном месте, решила Людмила. Припарковавшись, она снова схватила телефон.
Глаша?
Ой, хозяйка! Да вы ли это, да живы ли! — снова попыталась запричитать взволнованная Глаша, но Людмила резко ее прервала.
Хватить ныть, слушай меня внимательно! — Людмила старалась придерживаться приказного тона, чтобы не дать Глаше опомниться. — Мне нужна помощь.
Так вы только скажите, что делать! — обрадовано заверещала Глаша. — Ой, извините, мне в дверь звонят… Сейчас схожу посмотрю, кто там…
Стой! Не ходи! — крикнула Людмила и испуганно оглянулась: стекла в машине были подняты, и никто из водителей стоявших рядом машин не услышал ее вопля.
Женщина сильнее прижала трубку к уху. Она с ужасом ожидала чего‑то страшного: выстрела, дикого крика, шепота удавленника— чего угодно. Вместо этого раздался Глашин говорок: