[4] и свернул на право, в маленькую комнату с каменными стенами и тяжелой дверью. Окошко в двери было забрано прутьями. Одна надпись сообщала: «СЮДА ПРИХОДЯТ ПОМОЛЧАТЬ НАЕДИНЕ СО ВСЕВЫШНИМ». И еще одна:
«СОБЛЮДАЙТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, ТИШИНУ».
В центре комнаты стоял маленький стол с горящими свечами. На одной из стен висел простой деревянный крест, другую занимали узкие витражные окна. Еще там были деревянные стулья, выстроенные по краям комнаты, и две горгульи[5] — мать и сын, чьи широкие лица напоминали статуэтки с острова Пасхи.
Я ждал. Минут через десять комната начала давить: наверное, так на меня действовала тишина. Или тут было слишком много изображений. Я развернулся к выходу и вздрогнул. В дверях стояла женщина, молча за мной наблюдая. У нее были коротко остриженные короткие волосы, крючковатый нос и темные глаза.
Возможно, гречанка, или итальянка, или даже турчанка. В деловом костюме. Не местная.
Ее темные глаза встретились с моими.
— Мистер Блейк?
— Да. И вы…
— Я сразу перейду к делу, мистер Блейк. Я хотела бы купить у вас бумаги.
Я отрицательно покачал головой, сбитый с толку и обеспокоенный.
— Вам придется обсудить это с сэром Тоби. Кстати, — понизил я голос, звучавший слишком громко в пустом соборе, — откуда вы узнали, что дневник у меня?
Она отмахнулась.
— К несчастью, Теббит сейчас в Лондоне, а мне надо получить документ как можно быстрее.
— Здесь холодно. Может, поговорим в каком-нибудь другом месте, где потеплее? — предложил я. — За бокалом вина?
Она нетерпеливо покачала головой. Я пожал плечами:
— Тогда очень жаль, но мне нечем вам помочь.
— Я уполномочена предложить вам двадцать тысяч фунтов.
В кабинете сэра Тоби я прикинул, что за дневник можно выручить от одной до трех тысяч долларов. На мгновенье я засомневался, все ли у этой женщины в порядке с головой. В ней чувствовалось какое-то неблагополучие: то ли в жестах и мимике, то ли в прямоте, то ли в какой-то фанатичности — не знаю.
— Рад был бы помочь, но я не имею права продавать чужой дневник.
Опять нетерпеливое движение головой.
— Мне некогда торговаться. Нам нужен этот дневник. Немедленно. Пятьдесят тысяч фунтов. Больше я дать не могу. Деньги вы получите завтра утром. Если хотите — наличными.
«Пятьдесят тысяч!»
Происходящее начинало терять правдоподобие. Словно бы я смотрел какой-то фильм. Женщина вглядывалась мне в лицо, пытаясь прочитать мои мысли.
— Извините, но если этот дневник принадлежит не мне, то как же я могу его продать?
— Настоящая головоломка… — задумчиво покивала Кассандра, рассеянно водя пальцем по шее вверх-вниз. — Ответ — сто тысяч фунтов?
Наверное, я побледнел. Во рту у меня, по крайней мере, пересохло. Женщина ни капельки не шутила.
Я смотрел на опущенные уголки ее губ и чувствовал на себе пристальный, сбивающий с толку взгляд. Двадцать тысяч вызывали недоумение, но сто — это ни в какие ворота не лезло! Впрочем, тогда я мог бы пога сить кредит в банке, расплатиться за машину, разобраться с кредитными карточками, проделать хорошую брешь в задолженности за квартиру… В какое-то мгновение я и в самом деле дрогнул, хотя вслух сказал:
— Извините, однако продолжать этот разговор не имеет смысла. Почему бы вам не найти Теббита, чтобы он позвонил и дал разрешение на продажу?
— Теббит не обладает правом продавать дневник. Документ принадлежит людям, интересы которых я представляю. — Она помолчала. — У вас тоже нет права держать его у себя.
В ее голосе послышалась еле различимая угроза.
Я решил, что мне почудилось.
— Люди, интересы которых вы представляете?
— Не отвлекайтесь! — оборвала она.
— Не понимаю. Если дневник принадлежит вам, почему вы пытаетесь его купить? Почему бы вам не доказать свои права на него? Обратитесь, если нужно, в суд…
Кассандра покачала головой.
— Это может… — она подыскивала нужное слово, — привести к осложнениям.
— Если я продам вам дневник без разрешения, это приведет ровно к тому же. Послушайте, сэр Тоби возвращается в воскресенье. Тогда с ним и поговорите.
— Вы не должны возвращать его Теббиту. Но нам, как видно, придется искать другие способы убедить вас. — В ее улыбке была неприкрытая злоба. — Мы еще встретимся, мистер Блейк.
— Всегда рад!
Улыбка стала еще выразительней. Я услышал стук ее высоких каблуков по каменному полу нефа.
Я дал себе пять минут, чтобы отдышаться. Меня трясло. На улице моросило, около ларька с хот-догами весело шумела небольшая компания. Я узнал девушек из паба «Корона и мученик». Дорога заворачивала за угол собора, а там я свернул еще раз, по направлению к своей квартире. Я жил в тупике, застроенном полудюжиной элитных зданий. В переулке — ни души.
В свете уличных фонарей мне было неуютно. Я зашел в усыпанный гравием двор и начал рыться в поисках ключей (одновременно готовясь к нападению выскочивших из кустов громил). Проклиная разыгравшееся воображение, я вставил «чаббовский» ключ[6]и повернул его. Теперь американский замок. Естественно, ошибся ключом. Еще одна попытка. Наконец я сделал все как нужно, и дверь открылась.
Нащупал выключатель. В коридоре никого. Прошел в гостиную — никого. Ну конечно! Я беззвучно прошагал в спальню, испытывая нелепое желание заглянуть под кровать. Проверил двери и окна. Вернувшись в коридор, я, улыбаясь во весь рот, облегченно вздыхая и называя себя идиотом, повесил куртку и скинул туфли.
На кухне, еще ухмыляясь, я быстренько соорудил бутерброд с томатами. И вдруг… Следы дождя на подоконнике! Несколько капель!
Обходя квартиру во второй раз, я, с хлебным ножом в руке, распахнул каждый шкаф и заглянул под кровать. Напоследок, обмирая от ужаса, открыл сейф. Но в моем «Гардзмене» все оказалось цело: и замки (обычный и цифровой), и огнеупорное внутреннее покрытие. Меня охватили облегчение и слабость.
Я сбросил одежду, а бутерброд съел уже лежа в постели и листая дневник, в котором не понял ни слова.
В конце концов я убрал его обратно в сейф и выключил свет. Голова у меня шла кругом, и понять что-либо в этом вихре мыслей не получилось. До слуха доноси лись лишь удары капель о крыши машин да редкие вздрагивания холодильника. Время от времени я всматривался в темные углы спальни.
Сквозь сон я подумал: если бы не следы на подоконнике, я никогда не узнал бы, что в квартиру кто-то проник.
Спал я не особенно крепко. Хотя, наверное, приятно было лежать в утробном тепле постели и слушать, как барабанит в окно дождь. Увы, я все думал о загадочном дневнике. Дневнике, который сэр Тоби получил от неизвестного родственника и который привел его в состояние легкой паранойи. А еще — и это главное — мне не давали покоя тени в комнате. И дурные предчувствия.
ГЛАВА 4
Было около восьми утра. Я набирал номер, торопливо делал омлет и поглядывал на низкие темные облака, которые летели над полями навстречу моим окнам.
— Сэр Тоби?
— Да?
— Это Гарри Блейк.
Последовала небольшая заминка.
— Блейк?! Да как вы меня здесь нашли?
— Ваша дочь сообщила мне, что обычно вы останавливаетесь в «Кавендише». У нас неприятности. Кто-то хочет заполучить вашу рукопись.
— Что?..
Удивление и испуг.
— Мне предложили за нее большие деньги. Большие до нелепости. Я направил этих людей к вам, но они сочли, что вас их предложение не заинтересует. Женщина, с которой я говорил, утверждала также, что дневник принадлежит ей по праву.
Еще одна заминка.
— Бред!
— Это еще не все. В моей квартире побывали. Таких совпадений не бывает.
— Вы хотите сказать — вас ограбили? Что с рукописью? — всполошился он.
— Они не смогли до нее добраться. Сэр Тоби… Полагаю, я имею право знать, во что ввязываюсь.
— Ввязываетесь? О чем вы!
Этот человек лгал. Я понимал это, и он понимал, что я понимаю, и ему было в высшей степени наплевать.
Его высокомерие меня взбесило.
— Сдается мне, я обращусь в полицию…
Теббит не обманул моих ожиданий.
— Нет! Ни в коем случае!
— Но я и вправду обращусь, сэр Тоби… Если только вы не расскажете, что происходит.
На этот раз Теббит молчал дольше. В конце концов он промолвил:
— Я бы предпочел, чтобы вы мне доверились. Я действительно не могу вам ничего рассказать.
— Сейчас я положу трубку, сэр Тоби. А когда подниму ее снова, то сообщу полицейским о попытке ограбления, упомянув попутно и дневник.
— Я не привык кого-либо упрашивать, мистер Блейк!
— Давайте же, сэр Тоби. Рассказывайте. Или мне, или полиции.
— Какое бы вознаграждение вы ни имели в виду, я дам вам вдвое больше!
— Мои услуги вам в любом случае обойдутся недешево. Мы имеем дело с некой скорописью, применявшейся в елизаветинские времена. На расшифровку у меня уйдет не один день — даже если удастся отыскать ключ, который мог и не сохраниться. В те дни применялась не одна тайнопись.
— Слушайте! Просто сделайте это, ладно? Утройте ваш чертов гонорар! И ради Христа, держите рукопись в безопасном месте, а свой рот — закрытым!
Он повесил трубку. Я минуту подумал. Приблизилось очередное черное облако. Тогда я вновь поднял трубку и набрал другой номер.
Дженис привыкла к моим внезапным исчезновениям, так что я мог на несколько дней доверить ей магазин. В деньгах она не нуждалась, но зарплату ей надо бы повысить — и давно. Я все ждал, что мне попадется какая-нибудь неуловимая диковина, которая на торгах в «Кристи» уйдет за полмиллиона.
Собравшись, я выехал на трассу M1, оставив Ноттингем справа. Пока я еле-еле тащился в объезд Бирмингема и выезжал на М40, меня сопровождал Моцарт, а оставшийся путь до Оксфорда я провел в компании какого-то диджея. Он нес свою ахинею то ли из Нью-Йорка, то ли из Нью-Джерси, и его доход превышал мой раз в десять. Дорога была перегружена, лобовое стекло закрывала грязная пелена, дворники работали не переставая. Воображаемые преследователи никак не шли у меня из головы, однако в зеркале заднего вида ничего особенного я не замечал. Да и что я мог там увидеть?