— При чем тут я?
— Уже некоторое время мы расследуем деятельность некой группы людей. Если я скажу, что эти люди опасны, то сильно преуменьшу серьезность положения.
Я почувствовал, как съеживается кожа на моей голове. Менем продолжил:
— Они и вы ищете одну и ту же вещь. И для них очень важно найти ее раньше вас.
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
Я прекрасно все понимал. Меня била мелкая дрожь. Кондиционер виноват, что ли?..
— Этот маленький остров очень жесток. В стране, где в прошлом году случилось восемьсот убийств, смерть трех туристов будет считаться очередным несчастным случаем.
Я понял это, как только ступил на ямайскую землю. Нет, еще в том оксфордском пабе, когда только узнал о грядущей поездке.
— Вы сказали «трех туристов».
— Зоула, Дебби и вы. Не Долтон.
Я задумался.
— Не Долтон?
Менем покачал головой:
— Не Долтон.
Я с шумом прикончил остатки молочного коктейля. Рука немного тряслась. Глаза Менема казались стеклянными шариками.
— Если нам повезет, то ответ будет уже через день-другой.
Уотерспун удовлетворенно кивнул:
— Мы просим вас, мистер Блейк, лишь держать нас в курсе ваших успехов. Что бы вы ни нашли, держите связь через офис мистера Мартина. Не через консульство, в котором течей не меньше, чем в решете.
— А как быть с Долтоном?
Полицейские переглянулись. Менем коротко кивнул, и Уотерспун сказал:
— Ваш друг Долтон выдается напрокат.
— А если без тонкостей? Долтон — наемный убийца?
— Не просто убийца, — ответил Уотерспун. — У него как минимум дюжина имен и столько же паспортов.
Вы непременно обнаружите его в Ираке, Палестине, Турции — везде, где нужен нож в темном переулке или зверская расправа на рыночной площади. Его жизнь — сплошная криптограмма, а выходит на улицу он только с заходом солнца.
Менем вытащил из бокового кармана небольшой коричневый конверт и передал мне черно-белую фотографию. С карточки на меня пристально смотрел Долтон. Улица смахивала на лондонскую. Фотография была сделана из окна машины. Еще там была печать с номером и имя — Лерой Або.
— Не этого ли человека вы называете Долтоном?
— Этого. Так он — Лерой Або?
Я почувствовал тошноту.
— Это одно из многих его имен, — ответил Менем. — А вот некоторые из его художеств.
Он протянул мне пару вырезок из англоязычных газет. Покореженный автобус, разбросанные по оживленной улице обломки и тела людей, кареты скорой помощи… Другая фотография. Разрушенный рынок.
Судя по машинам и прохожим — где-то в Средиземноморье или на Ближнем Востоке.
— Три года назад он сбежал из измирской тюрьмы. На данный момент он связан с некими экстремистами на севере моей страны. Мы полагаем, что искомый вами предмет обладает с их точки зрения неким символическим значением. Очевидно, данному человеку было дано задание обнаружить этот предмет. И, по нашим сведениям, его успех послужит сигналом к террористическим действиям с глобальными последствиями.
Я почувствовал, что побледнел.
— Не может быть! Он работает на сэра Джозефа, директора Оксфордского музея древностей!
— Не работает, — сказал Уотерспун. — Сами удостоверьтесь. Гляньте в Интернете, есть ли его имя в списке работников музея.
Менем выдавил из себя полуулыбку:
— Ах да, сэр Джозеф… Добродетельный, непогрешимый, богатый сэр Джозеф… Теперь мы и в самом деле вторгаемся в области, в которых я теряю право разглашать те или иные факты.
Он дал мне несколько секунд, чтобы мое воображение понеслось вскачь. Затем спросил:
— Вы не замечали ничего странного в поведении Долтона?
Я задумался. Вспомнилось несколько мелочей.
— Да… Да, замечал. Он говорил с кем-то по телефону, но, стоило мне войти в комнату, бросал трубку.
Или отлучался, никак не объясняя своего отсутствия.
Я повернулся к Уотерспуну:
— Это они убили Теббита? А убийство обставили как ограбление?
Инспектор посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом.
— И, зная это, вы как ни в чем не бывало использовали меня в качестве наживки!
— Ну, зачем вы так, мистер Блейк…
— Это еще не все! — В горле у меня пересохло. — Зоула клянется, что тогда, в кафе, видела, как Долтон разговаривал с неким человеком. Разговор был вполне серьезный — не дружеская болтовня!
Улыбка исчезла. Они опять переглянулись.
— Получается, он действует не один.
— Может быть, Зоуле, Дебби и мне лучше просто сбежать?
— Скажу откровенно: вы подвергаетесь колоссальной опасности, — ответил Уотерспун. — Я бы десять раз подумал, прежде чем ставить одного из своих оперативных работников на ваше место. Даже одного. И все же я прошу вас остаться. На кону множество человеческих жизней.
— Получается, вы использовали меня как наживку со времени того убийства, да? — повторил я вопрос.
Уотерспун все размешивал и размешивал свой кофе.
— Что мне делать с Долтоном?
Я никак не мог свести воедино веселого, застенчивого юношу, которого я знал, и эту тварь, этого фанатика, о котором мне только что рассказали.
— Не сообщайте ему о нашей встрече. Не подавайте виду, что все о нем знаете. И главное, в его руки не должен попасть найденный предмет.
В замешательстве я покачал головой:
— Не уверен, что такое возможно.
— Как только это попадет ему в лапы, — объяснил мне Менем, — вы, Зоула и Дебби станете для него обузой. Он раздавит вас, как букашек.
— Что, по-вашему, я должен делать?
— Как только найдете ту вещь, дайте нам знать, — сказал Уотерспун. — Мы постараемся обеспечить вашу безопасность.
Я встал. Ноги меня не слушались.
— Кстати, где вы остановилась?
Спрошено будто бы невзначай.
— У нас есть убежище.
— Так дело не пойдет! Нам нужно знать, где именно оно находится.
— Вилла в Ред-Хиллз. — Я от всей души надеялся, что вру убедительно. — В сотне ярдов от бензоколонки «Шелл», справа от нее. Вы не пропустите, такое большое белое здание с балконами. Я нашел его достаточно безопасным.
— Оно было бы таким, не окажись среди вас этой змеи…
Выйдя на улицу, я махнул, останавливая такси, из которого неслось регги. С ним соревновался доносящийся с Матильдас-Корнер тяжелый ритм. Менем сказал:
— Как только мы узнаем, какого рода ваша находка, мы лучше поймем, чем она так привлекательна для курдских террористов.
Мы стояли на людной улице. Я торговался с пожилым растаманом, собираясь ехать в Ред-Хиллз. Уотерспун на прощанье мне помахал. Через пару сотен ярдов, я оглянулся: полицейских не было. Затерялись в толпе.
Когда мы достигли Констант-Спринг, я развернул водителя обратно, после чего мы проехали через все Беверли-Хиллз. Мы аккуратно пробирались по тихим улицам с дорогущими домами, высокими оградами и людоедскими собаками. Нарезав несколько кругов, я убедился, что нас не преследуют, и мы вернулись на Матильдас-Корнер. Я остановил такси в миле от «тойоты». Опять поднимался ветер, а вечеринка в парке была в самом разгаре.
— На дискотеку? — спросил растаман.
— Верно, друг. Сдачу оставь себе.
— Да хранит тебя Господь!
Он поехал дальше. Наследие Боба Марли эхом отлетало от стен домов.
Через полчаса я был уже на вилле. Зоула делала какую-то свою штуку, в которой участвовали ананас, рыба под названием люциан и острый нож. Дебби была здесь же и выполняла роль кухонной прислуги. Долтон, в своем ямайском наряде, внимательно изучал рукопись Огилви. Он приветствовал меня дружеским жестом и застенчивой улыбкой, которые я никак не мог увязать с изуродованными телами на Египетском базаре в Стамбуле.
ГЛАВА 29
Мои часы показывали девять утра. Я проспал три часа.
Снизу раздавался мелодичный голос, принадлежавший местной женщине. В лесу по-прежнему завывал ветер. На кухне что-то жарили.
Я надел свитер, шорты и скатился по широкой деревянной лестнице на первый этаж. Дебби и Долтон сидели за большим столом и пили кофе. Долтон мне помахал, а Дебби одарила очаровательной, простодушной улыбкой.
Подошла молодая чернокожая служанка и с сильнейшим акцентом сказала:
— Здравствуйте, меня зовут Перл. Хотите завтракать?
— Попробуйте что-нибудь из местных кушаний, — посоветовал Долтон.
Глаза Перл засверкали.
— Можно кашу из кукурузной муки и бананов, омлет с сыром…
Она продолжала перечислять. Я разобрал только «соленую рыбу».
— Перл, спасибо, я обойдусь гренками.
Она надулась.
— Гренки нельзя. Можно большие жареные бананы.
— Отлично!
— Хорошо.
Перл улыбнулась, и в следующее мгновение я услышал шкворчание масла на сковородке.
На Дебби были черные свитер и слаксы. Она налила в кофе сгущенного молока и сказала:
— Я наконец-то закончила. Вот мое семейное древо с ямайской стороны.
Она подтолкнула ко мне несколько листов формата А4.
— Папа никогда мне об этих родственниках не рассказывал. Думаю, он их стеснялся. Там встречались браки между плантаторами и их рабынями.
— Он ничего не знал о своих ямайских родичах, — сказал я совершенно искренне.
Только я взял в руки древо Дебби, как в комнату влетела Зоула. Она тоже размахивала листами.
— Посмотри, Гарри! Тайнопись!
Я посмотрел и немедленно узнал тайнопись Бабингтона.
— Рука Огилви. Я узнаю почерк.
В глазах Дебби читалось романтическое предвкушение — сокровища и тому подобное.
— То, что нужно, верно? Гарри, ты должен немедленно это перевести!
— Ешьте, пока горячее! — приказала Перл.
Она пошла наверх — наверное, заправлять постели.
— Я не дешифровщик, Дебби.
Судя по вкусу местных бананов, приправлены они были местным же перцем. Кто-то говорил мне, что острее его не бывает, и теперь я готов был в это поверить.
Долтоновская неизменная улыбка вызывала у меня беспокойство. Неотрывно на меня глядя, он сказал:
— Но ведь этот шифр относится к временам Елизаветы?