У нас кругом оживление в музыке, театре, кино. В поэзии первенствуют футуристы и имажинисты. Они горланят свои стихи так, как будто кровь у них от избытка чувств запеклась в горле…
Ваш жёлтый цвет молодёжи кружит голову, некоторые, глядя на Ваше «Ночное кафе», плачут и… сходят с ума! Некоторые даже подумывают открыть небольшой ресторанчик Вашего имени «Ван Гог».
Ваше искусство привлекает у нас всех и прежде всего как искусство величайшей проповеди. Вы у нас такой же моралист и учитель в живописи, как Диккенс, Доде и Толстой в литературе.
А знаете ли, что у нас произошло грандиозное открытие древнерусской живописи! Теперь у нас есть свой GIOTTO, имя ему Андрей Рублёв, теперь у нас есть и свой ELGREСO по имени Феофан Грек.
Эти два великих художника уже в Средневековье махнули туда, куда многим из нас и сегодня не достать…
Так вот, дорогой Vincent, те Ваши разработки в области цвета (я говорю о Вашей доктрине дополнительных цветов, которую Вы позаимствовали у Делакруа), так вот, все эти премудрости в области цвета наши древние иконописцы уже знали в 14–15 вв., использовали их и достигли в этом настоящих вершин! Ах, если бы Вы только взглянули на «Троицу» А. Рублёва – это шедевр, который можно смело поставить рядом с Моной Лизой. В этом троичном изображении Божества Андрей Рублёв поднялся до каких-то космических вершин: тут дополнительные цвета, которые он, конечно, использует, играют совсем вспомогательную, мизерную роль – на первом плане тут Идея, вернее, обобщение целого сонма идей и первоклассное их воплощение!
Полагаю, что эта информация подстегнёт Ваш интерес к русской живописи!
Интересно было бы узнать Ваше мнение. Вам, Вашему поразительному вкусу в области живописи здесь верят все! Ваши Подсолнухи у нас в каждом доме!
Я получил в Вашем письме два поразительных наброска тростниковым пером: «Пейзаж с кипарисами» и «Ночное небо». Ваша графика легка, поэтична и чрезвычайно лаконична. Лаконизм Хокусаи Вас сводит с ума, это заметно: это очень верный, хотя очень трудный путь. В свою очередь, я посылаю Вам акварель «Шатровая колокольня, белая лошадь и два ангела». Боюсь, что Вы упрекнёте меня в «изоляционизме и абстракции». Я часто думаю, в чём секрет Ваших подсолнухов, что при таком лаконизме они не смотрятся как абстракция…
Крепко жму руку, Võtre S. I.
Дорогой Vincent!
Вот какая поразительная мысль, как молния, только что осенила меня! Странно, как эта простая и великая мысль раньше не пришла в голову ни одному русскому?
Судя по всему, Вас измучил зной Прованса, Вас измучил мистраль, а теперь на подходе ещё и Гоген?
Быть может, теперь как раз тот момент, когда можно поставить точку в Вашем творчестве – запятую вы сумеете поставить всегда.
Не пора ли Вашим нервам дать отдых? Чтобы немножко остудить Ваш пыл, я придумал для Вас небольшое путешествие в виде турне.
А не махнуть ли Вам и Гогену к нам в Россию? На пару-тройку деньков, на недельку. При одной этой мысли у меня кружится голова и с заиндевевших ресниц падают слёзы…
И всё же, наш Русский Север – это скрытый мощный магнит, особенно для художников Вашего масштаба.
Конечно, в осуществлении этой идеи Вам наверняка помешает Гоген, который подбивает Вас поехать на Мартинику?
Гоген – это настоящий Геркулес, это фигура грандиозных масштабов, и как Вы это верно заметили, он милостию Божией поэт.
Так уж случилось, что Бог одарил его мозг поэтически видением (быть может, чуть-чуть демоническим…). Его глаза своими корнями (видением) уходят в глубь веков, в… Византию. Его «варварское» искусство Бретани – это не что иное, как ярко горящая эстафетная палочка, перехваченная у византийских мастеров! Знай он это, он бы не так высоко превозносил свои открытия. То, что он открыл, было открыто ещё в 14-м веке Ф. Греком! Вот кто подаёт ему руку из древности.
Помнится, Вы где-то предостерегали его от слишком поспешных и скороспелых выводов. Ваша сверхчеловеческая интуиция и тут поражает меня – она опережает Ваше время на столетие…
Но довольно, я слишком далеко забегаю вперёд. Что, Гоген приехал к Вам своей необыкновенной цветастой персоной?
Желаю Вам чистого и мирного неба над Арлем, успехов в работе и побольше таких плодотворных дней, в какие были написаны Ваши «Красные виноградники».
Гогену мой особый таинственный братский привет. Кланяйтесь ему.
Фотографии наших изумительных новгородских фресок кисти Ф. Грека я лично адресую ему, хотя их пришлю Вам немного позже; я думаю, глядя на них, Гоген призадумается.
Жму руку вам двоим, очень вас люблю обоих – и да будет мир в Вашем Жёлтом домике (хотя быть может, он уже сер, а не желт?)
P. S. Мои соображения по поводу Вашей поездки к нам в Россию, конечно же, смешны, а если уж быть совсем точным, фантастические. И тем не менее от этих фантазий у меня голова в огне: теперь это самая изысканная пища для моего воображения (ведь чем чёрт не шутит, на этой грешной земле сбывались и не такие фантазии!).
А если уж быть совсем откровенным, то Вам с Гогеном не совсем по пути. Эдгар Дега, этот вечный ворчун, как-то сказал: «Гоген – это волк без ошейника». Сказал как припечатал!
И в самом деле, Гоген – это, быть может, теперь самое блудное дитя больной Европы.
Его пища – такие же фантазмы, как и мои, быть может, ещё больше!
И всё же (Вы сами как-то заметили, что Россия – страна мечтателей…), и всё же хочу надеяться, что мои мечтанья носят не только неопределённый аморфный характер.
Видите ли, дорогой Vincent, нам надо встретиться троим: это вопрос чрезвычайной важности!
Есть некоторые вещи, что вызревают во мне, которые можете понять и принять только Вы.
Ваш Serge.
Mon cher ami russe![38]
Получил Ваше странное, с небольшой сумасшедшинкой письмо, оно где-то по дороге попало под дождь: буквы слились, строчки тоже, мне стоило большого труда его дочитать до конца…
Разъясните мне, пожалуйста (я не понял), у Вас что-то дома стряслось? Может, пожар, как у нас теперь в хлебных полях в Арле под палящим солнцем… Кто-то из нас спятил с ума – Вы каждый раз мне намекаете на жёлтое.
О какой желтизне Вы говорите? Если Вам (простите мне нескромность) не дают спокойно спать мои «Подсолнухи», но тут я ни при чём: и Бернар, и Гоген к ним тоже немножко ревнуют свои вещи…
Нет, по-моему, Вы намекаете на какой-то другой жёлтый цвет? Быть может, это цвет моего дома? Что, у Вас в таких домах держат душевнобольных?
Очень тревожит меня Ваше письмо. Вы или что-то больше знаете, чем мы, или что-то умалчиваете… у меня бывает иногда такое чувство, что Вы мне пишете из другого времени…
Постойте, постойте, Вы что-то говорили нам о гипнозе, о каталепсии, о сне наяву, о внушении. Вы что, может, северный маг, чародей или Вы прорицатель? Вы можете гадать по Книге перемен?..
Ваше странное, очень странное письмо я показал Гогену, он прочёл и только покачал головой. Вы, может, знаете о нас что-то такое, о чём мы пока не догадываемся?
Видите, сколько сразу вопросов. У нас в старой Голландии не любили чернокнижников, а ведьм, чародеев и фокусников иногда сжигали на кострах…
Ваши рассуждения неприлично темны и даже угрожающи – внесите ясность…
Одно из двух: или я перегрелся под арльским солнцем, или Ваш неординарный, но юный ум прихватил мороз.
И всё же я верю, что в этом лучшем из миров всё устраивается к лучшему.
Простите меня за резкий тон – я, видно, устал – чувствую нервное истощение: жить с Гогеном под одной крышей да каждый день выслушивать его нравоучительный тон – это, знаете ли, утомительно…
Впрочем, Вам от него поклон et ses meilleurs voeux[39], а я дружески жму Вам руку.
Ваш Vincent.
P. S. Монтичелли прав, когда говорил, что крепкое здоровье для него, как щит, о который разбиваются житейские трудности. Имей я его конституцию и здоровье, и я бы жил, не заботясь о завтрашнем дне. Я думаю, и Вы моё мнение разделяете.
Гоген снова и снова прочитывает Ваше письмо. Оно его взволновало…
А Ваша акварель выразительна, хотя немного умозрительна. Я думаю, что Вам по пути скорей с Бернаром и Пюви де Шаваном, чем со мной и даже Гогеном: мы висим на крючке реальности.
Дорогой мой Serge!
У нас с Вами, похоже, в голове одинаковая мешанина или сумбур… Теперь вы подписываете свои письма таинственным именем Victor Kenar[40].
Что это – очередная мистификация? Мой брат Тео уверяет меня, что Вы написали ему обстоятельное письмо, но в конце договорились до того, что Вы такой же узник Севера, как и я Юга…
Возможно, из Вас посыпались чертики (это бывает у художников), Вы договорились до того, что Вы старорусский писатель Капнист (или баснописец Крылов?). И что Вы что-то знаете наперёд, что будет со мной. Как это понимать?
Вы, похоже, страх как любите всякого рода розыгрыши и мистификации (в этом силен и Гоген). По-моему, и он, и Вы, вы просто поэты, каждый со своим видением, падким до всякого рода сенсаций.
Было бы куда лучше всем нам троим вести диалог на языке здравого смысла.
Простите меня за несколько резкий тон, но я был вынужден объясниться с Вами.
Я посмотрел репродукции Ваших картин – они мне немножко напомнили работы Бернара. Ему, как и Вам, было бы более к лицу какое-нибудь рубище поэта-латинянина, а не синяя блуза живописца-цветовика нашего времени.
Ваш цвет самоценен сам по себе, он иногда звучен, но сам по себе один цвет – это абстракция. Гоген на эту тему силён: он создал целую концепцию или даже теорию на этот счёт – Вам бы хорошо ему написать.
Крепкий рисунок – вот основа всякой живописи! И хотя иногда Эмиль Бернар меня любит кольнуть моим слабым рисунком, я с ним не согласен. Я и Вас хочу отослать для учёбы к Крамскому и Репину, как в своё время учился и я у Кормона и Антона Мауве.