Однажды моя графиня мне немного польстила: «Сергей, у Вас такой голос, как у Серёжи Есенина».
И это у меня?.. Странно.
У моей графини М. Ф. Л. железный характер, таких, как она, действительно боится время, как египетских пирамид…
При всём при том у моей графини весёлый нрав, тонкий, острый, ехидный ум (ум одесситки) и убийственный юмор. Когда она хочет кого-то припечатать к стенке, как муху, будьте уверены – она это сделает.
Если бы был жив Рубенс, он бы её портрет написал так: стальные, точно стальные кусачки, глаза (они серые), на голове волнистые букли, точно парик, цвет лица – цвета печёного яблока, манера стоять и вбивать вам что-нибудь в голову – светская, манера держать себя среди молодых – уморительная; кажется, что она всегда молода, умна, проницательна и, как ни странно, это чувствуют все и в это верят.
Ходит Марья Феофановна без палки – на моё предложение взять её под руку она меня брезгливо оттолкнула в кусты сирени.
Однажды я обратил внимание на её красивое фото на стене.
В молодости она гремела своей красотой. В неё без устали влюблялись многие мужчины: среди них были известные музыканты, писатели, поэты, партработники. Но свои строгие серые глаза она остановила на простом инженере Б. Инженер женился на ней и вскоре погиб.
Ближайший и дражайший поверенный в делах Марьи Феофановны – её ближайший сосед А. Р. Северный. Это фигура, как будто изваянная на сталинском волюнтаристском ветру из бетона и стали.
Северный Александр Рубенович – это известный московский художник, некогда глава и гроза всех выставкомов Москвы. Центральный выставочный зал в Манеже был в его ведении.
Но его подсидели, как говорили тогда: «настучали куда следует», и Александр Рубенович, честнейший, кристальнейший человек, загремел под фанфары…
Сталинским лагерям на Севере он отдал 9 лет своей жизни – его хотели сломить, как щепку, но не вышло: только крепко подорвали здоровье, подорвали веру в человечество, но не сломили совсем.
А было время, А. Р. Северный гремел в Москве – сам Лазарь Каганович здоровался с ним за руку…
Это с его лёгкой руки – руки Александра Рубеновича – одни картины отправляли на выставки, другие – в музеи, а третьи – в… запасники.
Наверное, в те времена, когда Сталин был на Руси и царь, и бог, такие люди, как северные, чувствовали себя апостолами…
Но судьба его обернулась трагедией. Северный А. Р. попал как горошина в жернова – теперь этот механизм называется механизмом репрессий, ещё бы немного и его стёрли в муку…
Теперь А. Р. Северный возглавляет районную художественную мастерскую в г. Люберцы. Александр Рубенович живёт один, в молчаливом гордом одиночестве и в окружении своих домашних питомцев. Бездомные собаки и кошки – это особая душевная слабость Александра Рубеновича, он их подбирает на чердаках и подвалах, он их прикармливает на улице. В его доме меня поразил слепой кот, которого он держит на ошейнике. Это несчастное животное он спас от неминуемой гибели зимой, в лютый мороз на улице…
Так, таким боком вышла его привязанность к живым существам.
А людей, сказать по совести, он не очень жалует. Точно в крепость из сосен, стекла и металла он заточил себя на даче в Малаховке. Его жена, в прошлом балерина Большого театра, теперь к нему кажет нос лишь изредка.
Очень скоро А. Р. Северный зорко глянул мне в глаза, положил мне на плечо свою мужскую, не очень легкую руку любви. Мы подружились. Я стал бывать у него в художественной мастерской в Люберцах: там я стал получать свои заказы как художник-оформитель. Там же коротко я сошёлся и с людьми замечательно талантливыми.
Супруги Арондзоны стали моими друзьями. Это они, Арондзоны, и их товарищи, и друзья по каким-то каналам доставали мне самиздатовскую литературу. Они мне рассказали замечательную историю о знаменитой хрущёвской оттепели.
Когда генсек Никита Хрущёв дорвался до власти и железным кулаком ударил по сталинским репрессиям, Лазарь Каганович, как известно, возглавлявший до него МГК КПСС г. Москвы, позвонил Хрущёву и перепуганным голосом спросил:
– Что теперь с нами будет?
– А что бы вы со мной сделали, если бы ваша взяла? – сказал Хрущёв. Потом помолчал и громко добавил: – А пошли вы на х…!
Этот громкий крестьянский мат означал одно, что даже на верхушке КПСС все страшно устали от репрессий, расстрелов не будет.
У моего совершенства М. Ф. Л. на дальняке, т. е. на дальнем крыльце, кто-то прячется…
Уж не роман ли с чёрным мавром завела моя старушенция? (Я несколько раз успел рассмотреть, как некий чёрный человек там мелькнул и скрылся за кустами).
Странное подозрение поселилось в моей голове. Но через день всё выяснилось. Это ещё один квартирант Марьи Феофановны, он грузин из Тбилиси, зовут его Амиран.
Когда Марья Феофановна познакомила меня с ним, она мне тихо сказала: «Правда, этот грузин очень похож на Сталина?» – «Очень, очень похож…» – едва не поддавшись этим сравнениям, выдавил я.
А между тем и нос, и глаза, и узенький лоб, и даже улыбка у Амирана – сталинские. Правда, какая-то особая доверительная тревога в глазах, любовь к человечеству и походка настоящего труженика его резко отличают от отца всех народов…
В Тбилиси у Амирана случилась беда: он влип в какую-то фантастическую историю, потерял всё: жену, деньги, квартиру. Теперь он живёт здесь, в Москве, и обивает пороги генпрокуратуры.
Когда его дело зашло в тупик, Амиран и ещё с ним несколько грузинов устроили на Красной площади акцию. В канун 8 марта, в тот момент, когда чёрный «ЗИЛ» Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева на Красной площади поравнялся с ними, эти грузины бросились к его машине, один из них выбросил плакат «Свободу советским неграм!»
Конечно, эта акция была устроена ими, чтобы привлечь к себе внимание. Грузинов повязали, но скоро выпустили.
Теперь Амиран и его товарищи ощущают себя почти героями и весело рассказывают нам, как Брежнев с перепугу упал в машине на сиденье…
Ох, уж эти мне грузины!
Моя драгоценная М. Ф. Л. – это неординарный, это великий магнит для всего, что таит в себе мысль, поэзию, оригинальность и талант.
Только что Марья Феофановна меня познакомила с Катей Цдзян. Когда я увидел Катю, я сразу подумал, что она немного не в себе и что я обязательно о ней буду писать (её карандашный портрет я сделал тут же, прямо в саду).
Катя Цдзян – это удивительный полуевропейский, полукитайский цветок, который по каким-то историческим и генетическим законам появился на свет в Малаховке…
Катя имеет удивительную внешность: крошечное смуглое лицо, крошечные руки и широкие бёдра, рост её ниже среднего, а сила мышц рук, ног и таза… словом, это удивительная девушка, которой 17 лет, но она имеет красный пояс по каратэ!
Когда я прикасаюсь к рукам Кати, она почему-то опускает глаза – это верный признак, что Катя – мечтательница: она пишет стихи и хорошо рисует.
Говорят, что зимой и летом на Кате один и тот же наряд: мужские брюки и соломенная шляпа. Кажется, она влюблена в своего учителя и сенсея, по словам её, он круглый год ходит в шортах и шлёпанцах, на голове его такая же шляпа. Он дружит с холодом и круглый год принимает у себя на дворе холодный душ или купается в проруби.
Душа Кати для меня на замке. Но мы как-то сразу и просто сошлись. Есть подозрение, что мы станем друзьями.
По-моему, Марья Феофановна этому очень рада. Она сдувает пылинки с Кати Цдзян – это редкость. Катя к ней приводит собак и кошек для лечения, и они большие друзья.
Понять Россию умом действительно сложновато… Как величественное дыхание Ледовитого океана иногда не поддаётся прогнозу синоптиков, так и мы как общественная формация не поддаёмся прогнозу социологов, футурологов и эстетов.
Мы как общность людей (многонациональная семья) не укладываемся ни в какие лекала: нам за всю нашу историю каких только схем социального и общественного благоденствия не предлагали, и все они рушились. Есть подозрение, что и этот большевистский режим уже наклонился к закату и скоро рухнет.
Я вовсе не подхожу на роль пророка в своём Отечестве или борца за демократические свободы, за права человека или гласность. Но я встану в любую длинную очередь, чтобы подписаться под их декларациями.
Как художник (человек, наделённый особым нестандартным видением мира) я чувствую, как со всех сторон меня душат, мне не хватает свободы – а это для творческой личности необходимое условие её совершенствования.
Настоящий художник – это дитя Бога и природы, и он творит скорей для них, чем для отдельной группы людей, скованных между собой идеологическими цепями.
Социалистический реализм как направление в искусстве обломал крылья не одному Икару нашего времени… Не сегодня-завтра это направление в искусстве уйдёт в прошлое. Пока же…
Пока же я вижу из окна, что ко мне быстрыми шагами идёт участковый – его волевой подбородок и амбициозный вид заставляют на время позабыть об искусстве и потянуться рукой к паспорту: у нас в СССР прописка в паспорте (пусть даже временная) есть первейшее дело!
Впрочем, участковый завернул на крыльцо к Амирану – теперь бедной Марье Феофановне долго придётся выгораживать этого грузина, подставляя под идеологический ветер свою впалую грудь.
Словом, у нас в самой свободной и счастливой стране «вся надежда наша покоится на тех, кто сам себя кормит».
Такая надпись на одном купеческом доме в Москве сохранилась с 30-х годов.
Малаховские малахольные:наброски кабаллической поэмы
Офелия! О, радость!
Помяни мои грехи в своих
Молитвах, нимфа.
Иногда мне кажется, что я рождён для любви,
А иногда, что я навеки обручён с тоской.
Иногда мне хочется вскочить на маяк моего «Я».