— Поползем, — повторил я. — Потихоньку, помаленьку… Скорость ползьбы примерно километр по пересеченной местности, так что… Все равно другого варианта нет. Так что вперед.
Я свернул спальник, надел рюкзак, проверил топоры, натянул перчатки покрепче и двинулся первым.
— Стоп! — требовательно сказала Алиса. — Есть важный Момент!
— Какой еще?
— Самый что ни на есть насущный. Как мне ползти?
— А что тебя смущает? Ползи как все…
— Нет. Первой я ползти не стану, не хочу, чтобы такие больные, как вы, смотрели на меня сзади.
Егор хихикнул.
— Тут же темно, — сказал он. — Мы тебя все равно не увидим.
— А мне плевать! — капризно сказала Алиса. — Не хочу! Я вам не доверяю! Обоим! Особенно тебе, Прыщельга!
— А я-то что? — с обидой спросил Егор.
— Я же видела, как ты на меня посматриваешь!
Теперь рассмеялся уже я, не смог удержаться — вся Алиса в этих вещах. Глупых ссорах, издевательских подначках и… Я к ней уже привык.
— Я на тебя не посматриваю…
— Я что, тебе не нравлюсь?
— Нет, ты мне нравишься, только я не посматриваю…
— Ползи за нами, — перебил я эту страстную беседу.
— Сами за собой ползите, — тут же сказала Алиса. — Я поползу, а ваши глупые задницы будут у меня перед носом? Нет уж!
Теперь рассмеялся и Егор.
— Ты не хочешь ползти первой, ты не хочешь идти последней, как же ты хочешь?
— Пусть ползет рядом со мной, — решил я.
Алиса согласилась. Разумеется, на том условии, чтобы Егор передвигался за мной.
Мы пошлепали. Сначала молча, через каждые сто метров останавливаясь и прислушиваясь к далеким звукам. Затем, убедившись в том, что звуки эти не прерываются, рассказывая сказки. По очереди. Алиса опять рассказывала про «одного придурка», она была с ним знакома, и он то и дело попадал в разные истории, которым не находилось никакого оправдания. Истории в основном скучные, чрезвычайно язвительные и с непременной моралью в конце. Выражавшейся в следующих словах: «а я этому идиотику говорила».
Я тоже знал целую кучу поучительных историй про разных дураков, только в моих историях они все в конце погибали, причем обычно мучительно и страшно, так что сказать «а я тебе говорил» было некому. Поэтому я рассказывал про приключения Ноя, смешные, печальные и поучительные в самой незначительной степени.
Егор вообще поучительных историй не знал и рассказывал про еду. Про то, что он ел, про то, что он хотел бы поесть, и про то, что человек ест для того, чтобы жить, а не живет для того, чтобы есть, он читал, на севере в студеных ручьях водятся маленькие рыбки, по вкусу… По вкусу, как песни ангелов.
Это было интереснее всего.
Глава 7Шахтерский хлеб
— Лязгает…
Действительно лязгает. Громыхание какое-то железное.
Темно. То есть почти темно — впереди по полукруглым стенам тоннеля играли отблески света.
— Прыщельга, давай, сползай, посмотри, — Алиса посмотрела на Егора.
— Я… Я… Да, сейчас…
Егор выдохнул трагически и собрался ползти, Алиса пнула его в ногу.
— Сиди уж, — сказала она. — А то не станет кому ботинки почистить, как тогда жить…
Она оттолкнула Егора и с ловкостью ящерицы зазмеилась к мостику, которым заканчивался переход между тоннелями.
— Всегда она так… — грустно сказал Егор. — Я к ней всей душой, а она…
— Она тоже к тебе всей душой, поверь мне. И вообще, ты ей нравишься.
— Я?
— Ну, конечно. Я ее давно знаю.
— Давно… А я девчонок вообще не видел никогда, только на картинках…
— Ничего, — успокоил я. — Совсем скоро их у тебя будет девать некуда.
— Да? — чистосердечно удивился Егор.
— Конечно. Я тебе обещаю. Как только все закончится, так сразу все и начнется. У тебя будет целая куча девчонок, шоколада, печенья с сушеной вишней…
Короче, всего.
— Сразу?
— Почти. Через некоторое время. Что-то она долго… Сейчас схожу посмотрю, а ты здесь оставайся.
— Нет уж! Не хочу, я с тобой…
Двинулись. Метров через пятьдесят тоннель разошелся надвое, Алиса лежала в правом. На полу, поперек, на коротеньком мостике, перекинутом через железнодорожные пути, лежала.
— Мертвая… — выдохнул Егор.
Алиса помотала головой. Сделала знак — валитесь на пол, подтягивайтесь ползком. Мы легли на холодный мраморный пол, поползли, стараясь не шуметь.
— Тише, болваны, — сказала она. — Тут интересное…
Устроились на мостике, укрывшись за перилами, проросшими мхом. Под нами блестели рельсы. Блестели.
— Я сейчас такое видела! — Алиса кивнула вниз, на рельсы. — Чрезвычайно интересно… Смотрите!
В тоннеле показался свет. Яркий, электрический, к нам с мрачным гудением приближались два желтых глаза.
— Топорик дай…
— Погоди, — прошипела Алиса. — Пригодится еще…
Из тоннеля проявилась тележка. Платформа с колесами, как дрезина, только не с рукояткой, а со сбруей, в которую были впряжены…
Ну, вроде бы… Фигуры. Горбатые, худые, в касках, фигуры тянули тяжелую телегу, на которой горой возвышалось добро. Телега катилась по рельсам вроде бы вполне себе легко, но при всем при этом со ржавым скрипом.
— Это кто опять? — спросил Егор.
— Шахтеры опять, — ответила за меня Алиса. — Это шахтеры, я никогда не видела их… живыми…
— Я тоже…
Телега прокатилась под нами, и тут же из тоннеля показалась следующая, поменьше. Ее тащил уже один, в ней горой лежали предметы, напоминавшие мячи. Целая гора мячей, зачем им столько?
А потом они просто повалили. Телеги на круглых колесах, волокуши на подшипниках, тачки, состоящие из двух колес и прицепа, люди… Нет, все-таки люди — на некоторых телегах сидели дети с чумазыми, усталыми, но вполне человеческими лицами. Старшие же выглядели совсем по-другому. Они не смотрели вверх, а если и поднимали лица, то я видел только маски.
Из белой пластмассы — с дырками для глаз и рта, и плетеные из разноцветной проволоки, за которой совсем не видно кожи, только крупная ячеистая сетка, и удлиненные каски с вмонтированными в них выпуклыми очками, и просто грязные тряпки, обмотанные вокруг головы. А вообще шахтеры были разные. Некоторые высокие, отчасти длинные, неприятно напомнившие мне сумраков, угловатые и обвешанные газовыми ключами, обрезками труб и непонятными приспособлениями, теперь понятно, откуда у мрецов оружие. Другие, наоборот, приземистые, ниже меня, коренастые и широкоплечие, некоторые казались больше в ширину, чем в высоту, с некрасиво короткими руками, большими головами и ногами, как толстые тумбы. Третьи вообще непонятные, нескладные и несуразные, инвалиды шахтерского труда — одна рука длиннее, второй вообще нет, ноги колесом, горбы, кривые шеи, слишком маленькие головы, эти существа двигались дергано, отрывисто и размашисто, как испорченные роботы. Почти как мрецы, только не мрецы.
Уродцы передвигались медленно, с лязгом, хрустом и постаныванием, на стены тоннеля ложились причудливые изломанные тени, в которых не чувствовалось ничего человеческого, казалось, что по путям шагает процессия настоящих чудовищ. Наверное, года два назад я, не задумываясь, открыл бы огонь, приняв подземных обитателей за порождения тьмы, сейчас…
Сейчас я наблюдал.
Они тащились долго, наверное, час, запасы шахтеров под землей оказались велики.
— Уходят, — прошептал Егор. — Куда?
— Не знаю. Подальше. Я думаю, к востоку.
— Наверное, им есть куда отступать, — негромко сказала Алиса.
— Наверное…
— Переждем, — сказал я. — Пока последние не пройдут.
— А потом?
Я не ответил. Потом по этому тоннелю, что ж непонятного.
— Шахтеры бегут, — сказал Егор. — Под землей тоже нехорошо…. Тут жарко…
На самом деле жарко. По-настоящему. Я начал потеть уже давно, не обращал внимания, думал, от усердия ползьбы, а теперь вот почувствовал. Мы приближались к цели, и становилось все жарче и жарче. Внизу пекло, наверху зима, снег должен таять… Я думал, что тоннели затоплены, не все, оказывается, некоторые вполне проходимые. Не люблю я всю эту подземку, ой как не люблю… А видимо, на поверхность выберемся не скоро, да и снег там, что там делать…
Шахтеры брели еще почти час — Егор то и дело доставал будильник и поглядывал на стрелки. Последним пробрела грустная семья, главный и несколько мелких, дети. Все были впряжены в грубые волокуши, перемещавшиеся по рельсам с нестерпимым скрежетом, который звучал в тоннеле еще долго.
Но и он смолк, в тоннеле стало тихо, мы спустились с мостика на перрон. Очередная безымянная станция, стены, поросшие бледным мхом, с потолка свисают… сосульки, что ли, не знаю. Мы спрятались за мохнатыми колоннами и подождали еще немного. Никого.
— Ну что? — Алиса уставилась на меня. — Вперед?
— Шахтеры не входили в мои планы… Хотя, может быть, это к лучшему. Вперед.
— А если они пойдут навстречу? — спросил Егор.
— Если они пойдут навстречу… Мы скажем им «привет». Я первый.
Я спрыгнул с платформы. Подал руку Алисе, она фыркнула. Егор хихикнул.
Примерно полкилометра. Навстречу нам тянулся незнакомый шахтерский запах, составленный из множества оттенков, из железа, машинного масла, горелого пластика, пота и непонятного запаха, напоминающего воск. Я уже почти привык к этому запаху, но тут в него вплыла новая струя, кажется, пища, что-то жареное, Егор начал пыхтеть носом, а Алиса сказала:
— Смотрите, пришли, кажется.
Алиса остановилась.
Тоннель закончился. То есть не совсем закончился, а разошелся, как воронка, только не в глубину, а в разные стороны. Потолок зала подпирали кривые железные штанги, похожие на рогатки, между этими рогатками были натянуты тросы, к которым крепились длинные кабели с лампами. Рельсы заканчивались, по краям воронки располагались вагоны стального цвета, а в центре темнела яма, так на первый взгляд показалось. Однако, приглядевшись, я обнаружил, что это тоже тоннель, только идущий вниз, под уклоном.
— Жарко… — Егор вытер лоб. — Чувствуете?