Саня засмеялся и толкнул калитку.
— Погоди, Сань! — предостерег его Боря. — Они знаешь как клюются.
Но Саня уже вошел во двор. Вот еще! Петухов каких-то бояться!
Дом стоял в глубине двора. К нему вела тропинка, протоптанная между изрядно подтаявшими сугробами. Нигде не было заметно никаких следов грозного петуха. Саня смело двинулся вперед по тропинке.
Он уже подходил к самому дому, как вдруг что-то с Шумом взлетело в воздух.
— Берегись! — отчаянно крикнул сзади Боря.
Саня увидел петуха. Он несся сверху, как заправский орел. Саня протянул вперед руки, но петух, не долетев до него каких-нибудь два метра, почему-то рванулся обратно и опустился на сугроб, угрожающе клекоча и глядя прямо на Саню круглым бешеным глазом.
Саня сделал шаг ему навстречу. Петух по-хулигански крутнул головой, подпрыгнул и взлетел, шумно размахивая крыльями. И снова, не долетев, вдруг рывком повернул и опустился на тропинку, полуоткрыв кривой, изогнутый, словно турецкая сабля, клюв.
Вид у него был такой воинственный, что Саня дрогнул и подумал, что не худо бы отступить. Но позади стоял Борька…
Отступление исключалось. Саня стиснул зубы и опять двинулся навстречу грозному противнику.
И тут раздалось:
— Стой! Стой на месте, дурак! Он тебе глаз выклюнет!
Из дома выбежал маленький подвижный старичок с желтым, сморщенным, словно холодный пончик, лицом. Придерживая одной рукой женский пуховый платок, накинутый на голову, он с обезьяньим проворством схватил за крыло приготовившегося взлететь петуха.
— Гриша! Гриша! Гришенька!.. Успокойся!
Петух, продолжая одним глазом зорко наблюдать за Саней, что-то лопотал, будто жаловался старичку на несносных мальчишек. Он все время дергал одной ногой, и Саня, присмотревшись, заметил на ней веревку. Так вот почему петух все время поворачивал обратно! Он был на привязи, как цепной пес.
— Опять дразнить его пришли? — Старичок все еще поглаживал петуха. — Смотрите, останетесь без глаза — я вам новый не вставлю. И никто не вставит.
— Мы не дразнить. Нам повар нужен.
— Какой-такой повар?
— Который в столовой возле Госбанка работал. Иннокентий Иннокентьевич Карпух.
— Не повар, а мастер-повар! — сердито сказал старичок. — Не для того звания присваиваются, чтобы о них забывали. Так тебе рядовой повар и приготовит суп а-ля тортю. Или лососину в папильотках. Или миндальный мазурек… Ты ел когда-нибудь миндальный мазурек? Ручаюсь, ты даже названия такого не слышал.
— Значит, это вы повар… Мастер-повар? — тотчас же поправился Саня.
— Я? Ничего подобного.
— Не вы? — поразился Саня.
— Был когда-то, да весь вышел.
— А теперь?
— Теперь? — старичок вздохнул. — Придумали: сердце! «Полежи», «поспи», «присядь», — он раздраженно передразнивал кого-то. — Вот хожу, мух бью, в лапоть звоню, Гришку кормлю — оставили нас с ним вдвоем дом сторожить… Вы подходите, не бойтесь, он теперь не тронет… Силен петух, а? Всем петухам петух! Хвост! Шпоры — видели, какие шпоры! Семь сантиметров. Есть в городе другой такой петух, а?
— Мы не знаем, — сказал Саня. — Мы совсем из другого города.
— Из другого? А ко мне зачем?
— По делу. Нам Мария Васильевна сказала зайти. Она привет вам передает.
— Мария Васильевна? — Старичок сунул петуха в некое подобие собачьей будки, задвинул отверстие доской. — Мария Васильевна? Так бы сразу и сказали, молодые люди!
— А кто она такая? — не удержался Саня.
— Вот тебе раз! Сами — от нее привет, и сами же — кто она такая!
Саня объяснил, как было дело: ехали вместе, а так они ее не знают.
— Вот что! Учительница она, — сказал старичок. — Душевный человек! Всю нашу семью выучила. И старшего моего, и среднего, и младшего. А теперь Павлуху с Наташкой. Внуки мои, — пояснил он. — Каникулы — вот и подались на пару дней к другому деду. А как же: ему ведь тоже охота на них взглянуть… Ну, пошли!
Старичок провел ребят в дом, усадил за стол, поставил перед ними поднос с большими кусками не то пирога, не то торта, очень аппетитными на вид. Ну, а на вкус… Саня и Боря так работали челюстями, словно у них оставалась минута до поезда.
— Вот это и есть миндальный мазурек. Теперь будете знать, — удовлетворенно хихикал старичок, наблюдая, как они опустошают поднос. — Нравится?
— Угу! — Ребята не сбавляли скорости.
— Павлуху с Наташкой от него за уши не оттащишь… Так какое же у вас такое дело?
Саня проглотил последний кусок и с сожалением посмотрел на пустой поднос.
— Мария Васильевна сказала, вы у купца раньше работали.
— О, давно это было! Да и не купец он. Вот его брат — другой коленкор. Купец — и еще какой. А этот так — прожигатель.
— Федоров! — выкрикнул Саня. — Федор Федоров, да?
— Он, — удивленно подтвердил старичок.
Узнав, что гостей интересует именно Федор Федоров, он оживился и стал рассказывать.
— …Только здесь появился, сразу скандал. Устроил, понимаете, званый обед. Городской голова, полицмейстер, все важные господа. Обед на сто персон. А что там было, что было — ай-яй-яй! Креветки, омары, устрицы — тут о них в городе раньше и не слыхали. Специально заказывали в Москве для этого обеда. Но, все равно, попробовать никому не довелось. Так и не узнали, какой вкус.
— Почему? — заинтересовался Саня.
— А потому!.. Стали являться на прием. Расфуфыренные мадамы, мадмуазели — хо-хо! А Федоров стоит у двери, встречает. Все на нем как полагается: цилиндр, галстук, воротничок стоячий, лакированные ботинки с острыми носками — точь-в-точь как сейчас у модников. Но… больше ничего! Одни трусы на нем. Мадамы — ах! Мадмуазели — ох! Крик, шум, гам!.. Так все и разбежались. А он стоит и хохочет — миллионщик, что ты ему сделаешь! Это, так сказать, для первого знакомства. А потом он стал и почище номера откалывать.
— А обед на сто человек? — спросил Саня.
— Что обед? — не понял старичок.
— Его куда дели?
— Выбросили… Да-да! Что оставалось — он всегда уничтожать велел. Не хочу, говорит, чтобы кому-нибудь федоровское бесплатно досталось. Хоть на копейку…
— Ненормальный! — воскликнул Саня.
— Почему ненормальный? Просто с жиру бесился… Шутка сказать — нас три повара одному ему готовили. И еще немец — специально новые блюда изобретал. Федоров даже целую поваренную библиотеку завел; каких только там не было книг по части покушать! Немецкие, английские, французские… Помню, он даже переводчика откуда-то выписал: с персидского переводить.
— А такая была: «Новейшая и полная поваренная книга»? Очень-очень старая.
У Сани замерло сердце: что он ответит?
— Если старая, была наверняка — он ведь их собирал, как другие фарфор… Потом, помню, после революции, когда он отсюда убежал, приходили специалисты, отбирали. Целую телегу старых книг увезли. Вот в таких толстых переплетах. Из кожи, что ли.
— Куда увезли? — в один голос спросили ребята.
— В городскую библиотеку. У меня приятель был, знающий парень, тот их тоже смотрел. Ценнейшие, говорит, книги… Да так и пропал человек. А ведь, кажется, куда уж лучше, чем он был.
— Федоров?! — удивился Саня.
— Да нет! Парень этот, Василь Сергунов.
— Тоже у Федорова работал?
— Нет, он из студентов. Только не учился — сослали его сюда, в наш город. Репетитором нанимался к богатым сынкам, натаскивал дубовые лбы по разным там наукам — надо же было чем-то жить. Да и то сказать; все, что получал, товарищам своим отдавал, тоже сосланным — чахоточным или которые с семьями, с детишками. Скажешь ему: «Что ты, Василь, сам ведь впроголодь маешься!». А он смеется: «А ты накорми! Даром, что ли, я повара себе в приятели взял»… И вот, поди ты, случилось же с ним такое недоброе.
Старичок замолчал.
— Что? — сразу спросил Саня.
— Да так… Подпольную типографию выдал кто-то при белых. Всякое болтали.
— Неужели он?
— Не знаю я. Не знаю…
Старичок вдруг помрачнел, ушел в себя, стал неохотно отвечать на вопросы ребят.
Им ничего не оставалось, как встать и проститься.
Выйдя от мастера-повара, Саня и Боря взглянули друг на друга и, не сговариваясь, припустили со всех ног в центр города. Там, напротив Госбанка, они, когда выходили из столовой, видели вывеску городской библиотеки.
Но, увы! Библиотека была на замке. «Работает с 11 до 7», — прочитали они на двери.
— Дяденька, который час? — остановил Саня прохожего.
— Половина девятого.
Поезд в Южносибирск отправлялся в половине первого ночи.
В распоряжении ребят оставалось всего четыре часа.
VI
ЛЕЙТЕНАНТ МИЛИЦИИ
Они шли на вокзал.
Саня молчал, подавленный новой неудачей. Подумать только! Драгоценности купца Федорова лежали, быть может, в каких-нибудь двух-трех метрах от них, за кирпичной стеной библиотеки.
Первым заговорил Боря.
— Ну и ладно! Зато я одну вещь придумал. У меня птицекрылья будут летать сами. С помощью ультразвуковых сигналов. Ты думаешь, очень сложно?
Саня не отвечал. У него созревало важное решение.
— Ты слушаешь? Надо только…
— Останемся до завтра, — перебил Саня.
— С ума сошел! Тебя же будут искать.
— Может, и не будут. Подумают, что я еще у тебя. А вечером приедем.
Боря упрямо засопел.
— Ну и оставайся! Я уеду.
— Ты пойми, Борька! Когда мы еще сюда выберемся!
— Все равно уеду.
Обычно в таких случаях Саня быстро шел на попятную. Но теперь, когда позади остался бурный день, полный поисков, надежд и разочарований, он возмутился:
— Уезжай, пожалуйста! Без тебя справлюсь! Тоже мне член Таобоскоа! Какой-то несчастный ультразвук для него важнее борьбы с колонизаторами…
Они молчали до самого вокзала. В зале ожидания Саня нашел укромный уголок, вынул оставшиеся деньги и отсчитал четыре рубля.
— Вот, возьми! Можешь бежать за билетом.
— Кассу открывают за час до отхода поезда, — невозмутимо сказал Боря, забирая деньги. — Я пока посплю.