— А я? — спросил Саня.
— Ты? Ты пуп, — засмеялся Сокол.
— Знаешь что! — обиделся Саня. — Ты голова, он сердце, а я пуп? Спасибо тебе!
— Нет, правда! Пуп ведь тоже главный. — Сокол больше не смеялся, и Саня никак не мог определить: шутит он или говорит серьезно. — Ведь есть же такое выражение: пуп земли. Есть?
— Есть, — неуверенно подтвердил Саня.
— Ну вот…
Через некоторое время выяснилось, что Алжир в помощи тайного общества скоро уже нуждаться не будет. Было созвано срочное секретное заседание. Зет предложил оставить название Таобоскоа без изменений, но расшифровывать его впредь так: тайное общество борьбы с колонизаторами Анголы — в этой африканской стране все шире разгоралась партизанская борьба.
И тут с особой силой проявилась организаторская дальновидность Икса.
— Не годится! — отрубил он. — Кто знает, что будет с Анголой, пока Борька… пока Игрек сделает свои птицекрылья? Вдруг они тоже освободятся досрочно?.. Давайте лучше так: тайное общество борьбы с колонизаторами Африки. Всей Африки! Будет верней… Есть возражения?..
Новых членов в обществе пока не прибавилось. Из-за Икса. Вполне можно было принять Толю Воробьева. Отличный пинг-понгист, бегает на лыжах, плавает, как рыба. Но он отказался от тайного имени, предложенного Иксом: Альфа.
— У нас во дворе собака с такой кличкой.
Саня считал, что нужно уступить. Пусть будет Бета или Гамма. Какая разница!
Но Икс был тверд:
— Альфа — и кончено! Принципиально! Пусть подчиняется дисциплине. А то будет каждый свои порядки навязывать.
У Сани на миг шевельнулась мысль, что Сокол просто не хочет принять в Таобоскоа Толю Воробьева. Но он тотчас же отогнал ее. Почему? Толя, или, как его называли, Воробей — мировой парень.
А затем наступило затишье в деятельности Таобоскоа. То ли потому, что Борька никак не мог закончить конструирование своих птицекрыльев. То ли Сокол потерял интерес к тайному обществу. С ним такое бывало. Зажжется внезапно возникшей идеей, налетит на ребят, как вихрь, вскружит головы, увлечет, а потом остынет, и уже надо подталкивать его самого.
Но вот затишью наступил конец. Борька закончил чертежи и сегодня в шесть вечера на тайном собрании Таобоскоа должен был показать их друзьям.
Сюда, на квартиру Сокола, и побежал Саня со своей неожиданной находкой.
Саня рассказывал сплошными междометиями. Ни один взрослый ничего не понял бы. Ребята поняли все.
— Честное пионерское? — воскликнул Сокол. — Покажи!
Саня положил на стол письмо. Сокол впился в него глазами, казалось, они пробуравят письмо насквозь. Боря тоже проявил некоторый интерес, хотя и недовольно супился. Он думал, ребята посмотрят чертежи, а потом он им поднесет такой сюрприз — ахнут. А тут…
— Точно! — Сокол перешел на восторженный шепот. — А конверт?
— Вот.
Сокол посмотрел конверт на свет, потом стал разглядывать почтовый штемпель.
— «Подгорск. Двадцатое декабря тысяча девятьсот семнадцатого года»… Ого! Ничего себе пролежало! Где он теперь, твой купец Федоров?
— Почему мой, интересно?
— Да я так! Письмо ведь ты притащил.
— Умер давно, — хмуро произнес Боря.
Заниматься такими пустяками, когда у него в портфеле лежат готовые чертежи птицекрыльев!
— А может, еще жив? Если узнать в справочном бюро? — предложил Саня. — Тут имя, отчество. Найти и отдать письмо. Удивится как — представляете?
— Еще бы не удивится! — подхватил Сокол. — Вот, скажет, дурак! Первый раз такого вижу.
— Почему, интересно, дурак? — оскорбился Саня.
— Ребята! Ребята! — Сокол взял друзей за плечи. — Здесь не просто так — здесь какая-то тайна. Колоссальное дело — я чую!
— Брось! — махнул рукой Боря.
— А я говорю — тайна! На, видишь: «Смотри в «Новейшей и полной поваренной книге».
— Ну и что? Рецепт какого-нибудь жареного кролика с гарниром.
— Знаешь что, Борька, насчет птицекрыльев ты мастер, ничего не скажешь, а насчет остального котелок у тебя варит слабовато… Кто так будет писать о жареном кролике: «Изыми как можешь скорее»? Разве можно изъять рецепт? Что можно изъять? Ну-ка, Саня, пошевели мозгами!
— Какую-нибудь вещь.
— О, слыхал!
— Брось! — упорно не соглашался Боря. — Какую вещь можно положить в книгу?
— Паровоз! — Сокол сделал паузу и выпалил: — Драгоценные камни, например. Вот! В книге тайничок — и там драгоценности.
Саню бросило в жар.
— Правда!
Но Боря упрямился:
— А, брось!
— Да, да, да! Ты посмотри дату.
— Ну, семнадцатый год… Ну, двадцатое декабря.
— Понял?
— Что?
— Хорош! — Сокол многозначительно постучал пальцем по лбу. — Санька, скажи ему, что было в семнадцатом?
— Революция! — крикнул Саня.
— О, слыхал!.. Давай сложим все вместе. — В живых блестящих глазах Сокола горел огонь вдохновения. — Письмо отправлено из Подгорска вскоре после революции. Отправлено кому? Купцу первой гильдии. Знаете, какая шишка! Отправлено кем? Неизвестно. Но лицом, близким к этому купцу, — иначе он не стал бы называть его на ты. Смысл письма: нужно что-то изъять из книги по возможности скорее. Ясно?
Все это звучало убедительно. Тем более, что Сокол умело вставлял в свою речь какие-то особые, очень веские слова: лицо, смысл, по возможности… Саня тоже знал их, но никогда не смог бы применить в разговоре.
В нем шевельнулось недоброе чувство зависти. Сокол, Сокол! Саня чувствовал себя перед ним глупым мышонком.
— Ну и пусть! — твердил Боря; когда он упрямился, с ним было нелегко сладить. — Даже если и лежало там что-нибудь, все равно уже давно ничего нет.
— Как сказать! Письмо-то ведь до данного купца первой гильдии не дошло! Вот — мы первые его здесь читаем.
— Правда! — снова воскликнул Саня. — Значит, о драгоценных камнях никто так и не знает…
— …И они там лежат, в той поваренной книге, — торжествующе закончил Сокол.
— А где она, где? — Боря все не сдавался.
— Этого мы не знаем, — упавшим голосом ответил. Саня.
Сокол весело посмотрел на них и подмигнул.
— Но узнаем!
— Как?
— Для начала надо расспросить старожилов об упомянутом купце.
И тут Саня вспомнил о Владимире Петровиче.
— У нас сосед — всю жизнь прожил в Южносибирске. Пошли к нему!
— Постой! — остановил Сокол. — Надо осторожно, чтобы он ни о чем не пронюхал. А то охотников до такого дела много найдется.
— Да ты что! Он хороший дед.
— Все равно! — Сокол подошел к двери, прислушался и плотно закрыл ее. — Дадим, ребята, клятву, что никогда, ни при каких обстоятельствах, пусть даже под угрозой смерти, мы не выдадим никому тайну этого письма.
— И что все драгоценности используем для помощи угнетенным народам, — вставил Саня.
— Если вообще существует такая книга, — добавил Боря все еще с сомнением, но уже явно отступая.
Сокол поспешил нажать на него, чтобы окончательно развеять его сомнения:
— Для помощи угнетенным народам и для массового производства Борькиных птицекрыльев. Не возражаете?
— Конечно, нет! — сказал Саня.
Боря промолчал.
— Значит, клянемся? Ты — Зет.
Саня поднял вверх палец.
— Клянусь!
— Ты — Игрек.
— Ну, клянусь.
— И я клянусь… Вот теперь можно идти к старику. Инициативу я беру на себя. А то Санька как разоткровенничается — все дело испортит. Сидите оба, молчите и слушайте.
— А чертежи когда будем рассматривать? — спросил Боря.
В его голосе звучала скрытая обида.
— Потом.
— Одна пара крыльев уже готова. Можно испытывать.
Это и была его большая сенсация. Сейчас они оцепенеют от изумления.
— В другой раз, — отмахнулся Сокол.
ПОИСКИ НАЧИНАЮТСЯ
Владимир Петрович радушно встретил ребят. Он помог им раздеться, пригласил в комнату.
— Познакомься, Ксюша, — представил он их седой старушке, сидевшей возле стола с вязаньем в руках. — Товарищи из исторического кружка двадцать шестой школы.
— О! Знакомый! — Старушка сняла с носа очки и улыбнулась Сане. — Ты тоже историк?
— Я? Нет… Я…
Саня замялся и покраснел. Сокол поспешил ему на выручку.
— Он официально пока еще не член кружка. Но на следующем заседании мы его обязательно примем.
И сердито сверкнул на Саню глазами: эх, растяпа!
— Чем я могу быть полезен для истории? — спросил Владимир Петрович, усадив ребят.
— Нам бы хотелось побольше узнать о дореволюционном прошлом нашего города. После каникул мы на историческом кружке начнем активно разрабатывать эту тему.
Опять Саня с завистью посмотрел на Сокола. Как он умеет говорить! Совсем по-взрослому. И сочиняет как! У Сани не повернулся бы язык. Он сразу стал бы экать, мэкать — и все бы испортил.
— О дореволюционном прошлом?.. Ксюша, ты поставь, пожалуйста, чайник. А мы тем временем побеседуем…
Сокол вел беседу не торопясь, расспрашивая подолгу о вещах, не имевших никакого отношения к найденному письму, и подбираясь к цели окольными путями. Время от времени он предостерегающе поглядывал на ерзавшего на стуле Саню; тому не терпелось поскорее перейти к купцу Федорову.
Но вот разговор постепенно подошел к самому главному.
— …Где сейчас широкоэкранный кинотеатр, там было купеческое собрание, — сказал Владимир Петрович.
Сокол сразу же ухватился за ниточку:
— Купеческое собрание?
— Да. Собирались купцы, играли в карты, пили водку. Что-то вроде их клуба.
— Неужели в городе было так много купцов?
— А как же! Здесь сходились торговые пути из Китая, с севера, с востока. Можно было дешево купить и дорого продать. Вот они и слетелись сюда со всех концов — у купцов на прибыльное дело особый нюх.
— И миллионеры были?
— Как же! Вот, Мельников, например, заводчик. Десятками миллионов ворочал. Или Федоров.
— Иван Федоров! — не выдержал Саня и тут же охнул: Сокол под столом больно пнул его ногой.
— Да, Иван. Этот держал в своих руках все пароходство на нашей реке… Пароход «Добрыня Никитич» знаете?