1
Близко. Теперь я близко.
Все еще находясь в пограничном состоянии, Линус знал, что сейчас он ближе, чем когда-либо, но не мог определить, к чему он приблизился.
Взгляд прояснился: все вокруг было зеленым и синим. Зеленый, коротко подстриженный газон простирался до самого горизонта, где переходил в синее небо. Посмотрев вниз, Линус увидел, что расстояние между его глазами и травой едва ли достигает полуметра, поскольку он стоит на четвереньках. Руки, на которые он опирался, стали лапами с когтями.
В нос слоями вплывали резкие запахи. Сгоревшее мясо, коровы и другие животные, зловоние смерти и ржавого металла. Обоняние обострилось в сотни раз, поскольку теперь он по большей части превратился в крупное животное семейства кошачьих, охотника. Это чувство было прекрасным, словно он сбросил уродливую и лживую оболочку, чтобы стать собой. Близко.
– Линус.
Несмотря на метаморфозу, он знал, что эти два слога, произнесенные за его спиной, означают его, поэтому повернулся и в движении обнаружил, что бедренные мышцы невероятно сильны, а также что у него есть хвост, который помогает держать равновесие. По всем основным признакам он был гепардом.
Если его собственное превращение казалось на удивление естественным, то увиденное им, когда он повернулся, было чем-то иным. Перед ним стоял ребенок, мальчик лет пяти, с ясными карими глазами. Слева от мальчика стоял медведь, справа – Джокер в исполнении Хита Леджера.
– Линус, пойдем.
Ребенок говорил по-детски светлым голосом, но с достоинством древнего старца. В голове у Линуса на секунду что-то замкнуло. С одной стороны, немедленно захотелось подчиниться, а с другой – упасть на спину и расхохотаться, бить лапами по животу, как какой-нибудь герой из «Винни Пуха». Это уже слишком.
Прилив радости и сил охватил его тело, и в животной растерянности он отбросил оба варианта в пользу того, что теперь составляло его сущность: Линус побежал. Он стартовал рывком, и ускорение, которое теперь стало возможно благодаря мышцам ног, оказалось невероятным. За две секунды он развил гораздо большую скорость, чем смог бы, будучи человеком, и скорость только увеличивалась. Он летел по траве и почти не ощущал толчков, касаясь земли и отталкиваясь от нее.
Все, что он до сих пор считал приятным или нормальным, разлетелось, как чешуйки пепла на ветру. Отличная пицца, оргазм, удачная кража, пачка денег. Ничто. Лишь отдельные события или предметы. Он бежал по бесконечности в идеально откалиброванном, очень сильном теле и хотел, чтобы так продолжалось вечно.
Пробежав некоторое время и сбавив скорость до маршевой, хотя он все еще бежал быстрее, чем любой человек, Линус почувствовал, что запах крупного рогатого скота усилился. Он следовал за запахом, а со стороны горизонта что-то приближалось, скользя и увеличиваясь в поле его зрения. Кемпер устаревшей модели, прицепленный к такой же древней «вольво». Оттуда же доносился запах коровы, смешанный с запахами собаки и кота.
Линусом завладело новое ощущение. Началось оно как зуд у корней зубов, затем превратилось в металлический привкус во рту и выросло в алую пленку жажды крови на языке. Домашние животные. Кусать. Есть.
Там был и человеческий запах, двух человек, но если они встанут на его пути к добыче, то тоже окажутся у него во рту и будут там перемолоты. Он высунул язык и облизал губы, продолжая бежать с закрытыми от предвкушения удовольствия глазами.
Когда Линус снова открыл глаза, в поле зрения появилось еще что-то, сидящее на траве между ним и кемпером. Он сбавил скорость и через несколько метров остановился. Это был тигр. Черный как смоль тигр. Линус принюхался, чтобы уловить его запах, но не обнаружил его. Тигр существовал отдельно от всего остального на поле.
Тигр посмотрел на Линуса, встал и медленно двинулся к нему. Хотя охотничий инстинкт все еще удерживал Линуса в своей власти и он уже видел предполагаемую добычу – маленького пса породы бигль под кемпером, – другой инстинкт заставил его отступить. Поджав хвост и повесив голову, Линус отошел от кемпера. Тигр превосходил его чем-то, не поддающимся измерению в силе или скорости. Он был чем-то другим. Линус сделал еще несколько шагов назад, а затем развернулся и сменил направление бега.
Его человеческий разум начал привыкать к тому, что подчинен животным инстинктам, и, пока Линус бежал к горизонту, он впервые задался вопросом: что это за место?
Последнее, что он помнил, – поле Йервафельтет, в рот упала тягучая капля, головокружительное чувство падения через границу, затем пробуждение в этой новой действительности, где все старые горести и радости казались ничтожными. Он хотел здесь остаться. Что бы это ни было за место, он хотел быть здесь, внутри только что обретенного, настоящего тела.
Линус поднял глаза к ясному небу и понял: что-то изменилось. Чего-то недоставало. Он обернулся, осмотрел небесный купол и обнаружил, что не хватает только одного, такого само собой разумеющегося, что мы принимаем его наличие как должное. Солнца. Солнца не было, только небо, которое, казалось, освещалось собственным внутренним светом.
Линус учуял что-то новое, какой-то горелый запах, тут же понял, что чувствовал его раньше, и одновременно с тем, как заметил на горизонте человеческую фигуру, впереди снова возник тигр и преградил ему путь. Он развернулся и побежал в другую сторону, но вскоре его опять остановили. Гораздо более мощное животное представало перед ним все чаще, и Линус понял, в чем дело. Его пасли. Назад к исходной точке.
– Готов?
Линус сидел на земле перед ребенком, который сложил руки на груди. Медведь смотрел на него равнодушно, а Джокер только улыбался надрезанными уголками губ. Линус пытался произнести слова новым языком и, к собственному удивлению, обнаружил, что у него получается.
– Где мы? – спросил он.
– В месте, – сказал ребенок, – которое я сделал давно.
– Сделал?
– Да. Я был в плохом месте. Поэтому сделал хорошее.
– Почему здесь нет солнца?
– Тогда я мало что знал. О солнце.
– Но как…
– Молчать, – ребенок словно нажал на кнопку, и рот Линуса закрылся сам собой.
К этому моменту он понял, что ровно так же, как он в этом месте стал гепардом, Сергей стал медведем, а Алекс Джокером. Выходило, что ребенок – мужчина со шрамом на лице. Который создал это место и все здесь решал. Например, кто будет говорить, а кто – молчать.
– Дело вот в чем, – сказал ребенок и сел на землю, подтянув колени к подбородку, словно он и правда был маленьким мальчиком, которым казался, – должно быть только два. Тебе выбирать. Кого хочешь убрать. Или уйти самому.
Выбирать Линусу не пришлось. Прежде чем он успел осознать сказанное, медведь, которым был Сергей, прыгнул к нему, застав его врасплох. Еще в прыжке поднялась тяжелая медвежья лапа, и, прежде чем когти врезались ему в голову, Линус успел заметить, что они сделаны из какого-то блестящего металла с острыми как шило кончиками. Джокер все улыбался.
2
Новообретенные инстинкты Линуса послали сигнал его согнутой задней лапе, и он отпрыгнул в сторону. Медвежья лапа прошла так близко от его морды, что над носом он почувствовал дуновение ветра. По запаху, скорости и тяжести лапы Линус понял: попади она в цель, он был бы мертв. Приземлился на четвереньки и увидел, как медведь заваливается на сторону, не удержавшись после удара. Линус не мешкал. Только что приземлившиеся задние лапы тут же спружинили, словно газон был батутом, и он вытянулся во весь рост, впившись зубами в толстую медвежью шею.
Рот наполнился приятными вкусами. Сухожилия, мышцы, нервы и, наконец, животворящая, блестящая кровь. Дрожь наслаждения пробрала Линуса до кончика хвоста, от блаженства потемнело в глазах. Затем, когда он приземлился на спину, пришла боль. Сергей воспользовался моментом, когда Линус потерял концентрацию, и отбросил его от себя, но и такого неуклюжего удара хватило, чтобы Линус отлетел на несколько метров. В голове раздался звон, было сложно сфокусироваться, он видел только, что на него наваливается темная масса, словно тень, которая хочет утащить его в вечный мрак. Он откатился в сторону, встал и отбежал на несколько шагов.
Теперь попробуем еще раз сначала.
Линус и Сергей стояли на четвереньках и не отрываясь смотрели друг на друга. Момент неожиданности Сергей упустил. Теперь оба знали, как надо действовать. Укусив Сергея за шею, Линус, к сожалению, не задел артерию, но от крови толстая шерсть стала темной и влажной. Линус сделал несколько семенящих шагов в сторону, Сергей обернулся, продолжая следить за ним глазами.
Главное – увернуться от медвежьей лапы. Единственный удар, и все будет кончено. Даже если Линус не умрет сразу, он не сможет защищаться, когда медведь вопьется в него зубами. Линус нарезал круги вокруг Сергея, скалился и шипел.
Парадоксальным образом нынешнее положение было как минимум таким же прекрасным, как и бег по полю. Несмотря на то что медведь, скорее всего, его убьет, Линус не чувствовал страха. Крайнее напряжение и стопроцентная концентрация – да. Но не страх. Он был здесь. Он был близко, так, как никогда раньше. Никогда.
Сергей заурчал и перешел в атаку, но Линус с легкостью увернулся. Еще раз. Хотя медведь, учитывая его размеры, и был на удивление подвижным, Линус был еще быстрее. Сергей потряс головой, зарычал и поднял одну лапу, словно хотел сказать: «Дай пять!»
– Иди и дерись, трусливый мудак.
Линус оскалился, как гиена. Он успел забыть, что человеческую речь они не утратили. Голос Сергея, доносящийся из косматого рта, производил почти комическое впечатление, но Линус не позволил себе потерять концентрацию. В общем-то, перед ним стоял разъяренный медведь с острыми как нож когтями. Возможно, в Сергее было что-то от Росомахи[52], но в глубине души он росомахой не был.
Вероятно, укус Линуса ранил медведя больше, чем он предполагал. После непродолжительного кружения и безрезультатных выпадов Сергея его голова начала опускаться. Лужицы и пятна крови окрасили траву, наполняя нос Линуса металлическим ароматом. В воздухе повисло растущее внутри Сергея ощущение безысходности. Линус облизывал шерсть на правой лапе, с показным безразличием смотря в противоположную от Сергея сторону.
Краем глаза он увидел, что тот приближается, выждал до последнего момента и резко подпрыгнул. Когти Сергея проделали борозды в траве на том месте, где секунду назад сидел Линус. Он повернулся в воздухе, широко открыл пасть, целясь Сергею в шею, одновременно с этим впился когтями ему в глаза и опрокинул его до того, как Сергей успел нанести удар.
Один глаз Сергея был проколот, и Линус жевал кусок его шеи, полной богатой кислородом артериальной кровью. У него за спиной сидел ребенок и, склонив голову в сторону, наблюдал за ними, а Джокер пристроился рядом, поглаживая бровь ножом-бабочкой.
Сергей стоял, покачиваясь. Линус кусал его за задницу, за спину. Оставил на некоторое время истекать кровью, а затем запрыгнул на него и впился зубами в аорту. У Сергея больше не было сил сопротивляться. Линус сомкнул челюсти вокруг жизненно важного канала, отдернул голову назад и разделил его на две части. Кровь хлынула из Сергея в такт ударам сердца.
3
Они ушли, оставив медведя – коричневый холм посреди зелени. Линус бросил камень в колодец собственной совести и прислушался, ожидая плеска. Но так и не дождался. Камень все падал и падал. Дикие животные едва ли способны чувствовать вину. Они делают то, что велит их природа.
Алекс шел рядом с Линусом, вертя нож-бабочку между пальцами так, как не смог бы в обычном мире.
– Тело, – сказал Линус. – Что будет с телом Сергея?
Алекс щелкнул языком – Линус узнал звук по фильму – и, имитируя фальшиво-сочувственный тон Джокера, ответил:
– Бывает кислотный дождь. Иногда. Он очищает. Смывает все.
– Я видел кемпер. Как он здесь оказался?
– Понятия не имею.
Мальчик, шедший чуть впереди, повернул голову к плечу и сказал:
– Это Леннарт и Улоф. Я не позволяю, чтобы дождь их смыл. Они хорошие. Иногда я их навещаю.
На горизонте перед ними произошло едва уловимое изменение. Если раньше полоска между небом и травой была лишь чертой, проведенной ручкой, сейчас она больше напоминала линию, нарисованную тушью, и становилась все толще, пока Линус не понял, что это стена. Стена мрака.
Они продолжали идти, а линия росла, превращаясь во все более широкую траурную повязку, которая медленно вырастала из земли. Линус не мог понять, насколько она широка и высока. То, что казалось отдельным явлением, стеной, по мере приближения становилось огромным и все менее определяемым. Это был край света, за которым ничего нет.
Понизив голос, Алекс объяснил, что они рано или поздно вернутся в обычный мир, когда пройдет действие того, что они проглотили. Но возвращение будет не из приятных. Оно происходит постепенно, и время, когда ты одной ногой находишься в одном мире, а другой – в другом, мучительно. Линус должен радоваться, что избежит этого, что у них есть спутник, который приведет к выходу.
Выход.
Черная стена занимала все большую часть поля зрения Линуса и внушала трепет, который напомнил о том, как он впервые увидел Сарай. До того момента его мир был ограничен тем, что он держал в руках, и тем, что видел под ногами. Детская площадка, детский сад, песочница. Но когда ему было четыре или пять, он поднял глаза и узрел высоту и ширину домов, полностью осознал, сколько людей проживает там внутри свои жизни. Трепет.
В сравнении со стеной, которая возвышалась над ним, Сарай был ничем, и его сердце – сердце хищника – колотилось, как сердечко маленькой птички. Страх смешивался с горечью. Он не хотел покидать это место, променять обостренные чувства и гибкое сильное тело на крысиную физиономию Линуса.
Соблазн побуждал его развернуться и бежать, нестись по полю, касаясь лапами бесконечности, пока не растворится или пока его не смоет кислотным дождем. Но он поборол этот порыв. Мальчик заставил Линуса замолчать – а ведь он наверняка так же может обездвижить его лапы, остановить сердце, взорвать мозг.
Мальчик стоял у края стены. Алекс подошел к нему, Линус заковылял следом. Джокер взял руку мальчика в свою, другую протянул Линусу. То есть от него ожидается, что он пойдет на задних лапах, как цирковая кошка?
– Я пойду за вашим запахом, – сказал он.
Казалось, мальчик хочет что-то возразить или отдать приказ, которому Линус подчинился бы немедленно. Вместо этого мальчик пожал плечами, сказал «Удачи» и шагнул в стену, следом за ним пошел Алекс. Линус обернулся и в последний раз оглядел поле, ощутил свободу, которая возможна, когда нет границ. А затем, крадучись, двинулся во мрак.
Было неважно, закрыты его глаза или открыты. Вокруг стояла кромешная тьма, и, хотя Линус прошел всего около метра, видимость за спиной была нулевой, словно перед полем опустили плотную штору.
Он осторожно понюхал воздух и учуял запах, исходивший от Джокера, – запах пота, грязной одежды, косметики и плохих зубов. Линус пошел за ним, пытаясь с помощью слуха и обоняния создать представление о месте, в котором они находятся. Если поле было сложно оценить в отсутствие ориентиров, то мрак был еще хуже. Слух не сообщал ничего. Это могло быть как пространство космических масштабов, так и узкий звукоизолированный коридор.
От обоняния толку было больше. Слабые запахи шли издалека, но не из бесконечного далека. Пространство было большим, но имело ограничения. Здесь находились несколько человек. Кто-то живой, кто-то мертвый. А еще мыло для душа, чистящие средства, кровь. И отчетливые кольца дыма. Казалось, далеко впереди Линус уловил запах горящей сигареты, который становился сильнее, когда сигаретой затягивались, а потом ослабевал. Линус фыркнул и продолжил идти по следам Джокера.
Определить запах мальчика было непросто. Детский запах, приятная смесь земли и ванили, но под ним был другой, гораздо менее приятный. Раскаленное железо, стоячая вода и пепел. Ненависть. Тело мальчика было пропитано запахом ненависти.
Но вот запах ненависти рассеялся, и ему на смену пришел другой. Линус не знал, сколько времени прошло, но понял, что идет на двух ногах, когда споткнулся обо что-то на земле и упал лицом вниз. Он поднял голову и закричал:
– Алекс!
За время раздумий он лишился облика гепарда, а вместе с ним и крайне острого обоняния. Его человеческий голос поглотил мрак, ответа не было. Поверхность вокруг была похожа на мрамор, Линус ощупал ее, чтобы понять, из-за чего он упал. Тело. Неподвижное холодное тело. Труп. Линус поборол тошноту. Человеческий нос годился только на то, чтобы сообщить о несвежести трупа. Линус отодвинулся назад и коснулся рукой еще одного неподвижного тела. Трупный запах был повсюду, словно Линус оказался единственным живым человеком в братской могиле.
Человек. Теперь я человек.
Он погладил себя по животу и обнаружил, что снова одет в обычную одежду. Порылся в карманах и нашел телефон. Связи нет, но он включил фонарик, поднял экран над головой и посветил вокруг себя. От увиденного Линус попятился назад и чуть не упал, когда задел пятками мертвую плоть.
Сравнение с братской могилой оказалось довольно точным, хотя могилой это пространство не было. Со всех сторон Линуса окружали мертвые тела, выброшенные на черную, похожую на мрамор поверхность. Света от экрана телефона не хватало, чтобы увидеть, сколько их. Двадцать, тридцать, может, больше. Некоторым перерезали горло, другим выстрелили в затылок, у всех было что-то общее во внешности, одежде или телосложении, именно по этой неуловимой черте Линус научился определять принадлежащих к преступному миру. Вот они где. Все, кто пропал.
– А-А-А-АЛ-Л-Л-ЛЕ-Е-Е-ЕКС!
Линус ничего не мог поделать с паникой в голосе. Он заплутал в темноте, на поле смерти, и, освещая пространство экраном телефона, ожидал, что какое-нибудь тело с пустыми черными глазами поднимется и скажет: «Добро пожаловать», а потом поднимутся все остальные, и он будет окружен разлагающимися…
Движение на самом краю светового круга. У Линуса заклинило челюсти. Идут. Но фигуры, перешагивающие через трупы, были не из их круга. Алекс и мужчина со шрамами, имени для которого у Линуса не было. Икс. Они держались за руки, словно закадычные друзья.
– Выключи, – сказал Икс. – Тебя могут увидеть.
Телефон чуть не выпал у Линуса из потной руки, пока он искал сбоку нужную кнопку. Нашел – и снова воцарился мрак.
Тебя могут увидеть.
Линусу удалось убрать телефон обратно в карман. На руке он почувствовал чужую руку, которая затем схватила и сжала ему правую ладонь.
– Идиот, – прошипел Алекс и дернул Линуса к себе, так что уколы боли пронзили растянутые мышцы рук и груди.
Они недалеко отошли от груды трупов, когда Линус различил что-то впереди во мраке. Тонкий желтоватый прямоугольник. Только подойдя ближе, он понял, что это контуры дверной коробки, из-за которой пробивается свет. Как только он сформулировал эту мысль, мужчина, шедший впереди, открыл дверь.
После долгого пребывания во мраке Линуса ослепил дневной свет, ударивший ему в глаза. Поэтому Линус не заметил, что по ту сторону двери нет пола. Пролетел полметра и качнулся, когда нога угодила в глину, чуть не потерял равновесие, но смог устоять. Обернулся.
Дверь, через которую он только что прошел, была закреплена на кемпере. Это даже не был большой кемпер, наоборот, самый маленький из всех, которые он видел. Поверхность серебристая, форма напоминает яйцо. За прямоугольной дверью с закругленными углами зияла темнота. Линус провел рукой по лицу и отвел взгляд.
Хватит уже.
Последние несколько часов перевернули почти все его представления о мире и о себе самом. Казалось, голова перегрелась, как компьютер, если одновременно открыть слишком много окон. Вентиляционная система на пределе, материнская плата вот-вот расплавится. Нужно отключить систему.
Линус осмотрелся, полуприкрыв глаза. Несколько рассохшихся деревянных зданий, поле для мини-гольфа, на котором сквозь щели продирались трава и побеги. Кроме яйцеобразного кемпера было еще два других, покрытых облупившейся краской и ржавыми пятнами. Место, в котором они находились, – то ли кемпинг, то ли когда-то им было. В кустах стоял белый фургон, в котором Линус, возможно, уже ездил. Он не помнил.
Икс открыл задние двери фургона и сказал:
– Есть работа. Пойдем.
Линус попытался заставить ноги пойти к фургону, но они отказывались двигаться. Материнская плата искрила, когда нужно было сопоставить привычные действия с непривычным окружением, и поле зрения Линуса наполнилось белыми точками.
– Сорри, – еле выдавил он из себя. – Можно мне сделать… небольшой перерыв?
Мужчина смотрел, как Линус раскачивается, коротко кивнул и указал на небольшой домик метрах в десяти. Это была самая большая постройка в этом месте, но в том же плачевном состоянии, что и все остальные. Над дверью висела выцветшая табличка с надписью: «Офис». Линус, спотыкаясь, побрел туда и открыл дверь. В комнате стояли диван и два кресла, больше ничего. В углу небольшая батарея источала горелый запах и немного тепла.
Линус обернулся и увидел, как Икс и Алекс выгружают тело одного из горилл Чиво и несут его к яйцеобразному кемперу. Хватит. Линус закрыл за собой дверь и повалился на диван. Достал телефон, чтобы поставить будильник. Посмотрел на часы.
Если бы у него остались силы думать, сознание тут же запротестовало бы, когда он увидел, что с момента нахождения на поле Йервафельтет прошло четыре минуты. Четыре минуты, в течение которых он бежал по другому полю, боролся с Сергеем, шел сквозь мрак. Никакого будильника, никаких размышлений. Он уснул.