и позволяя о себе заботиться. Будто приполз к ней домой только затем, чтобы за ним ухаживали. Но ни на что другое сил не было.
Он лежал в постели, рядом с которой стояло ведро, и следил за тем, как Анита устраивает в углу мини-версию своей молельни. Когда вторую комнату освободили от ангелов и Анита поставила там кровать, Томми на ночь переезжал туда, чтобы она могла спокойно спать, пока он бегает в туалет.
С Хагге гуляла Анита, и за время болезни Томми они сдружились. Словно извиняясь за прежнюю неприязнь к Аните, теперь Хагге относился к ней с большей нежностью, чем когда-либо выпадало на долю Томми. Он начал перекатываться на спину, чтобы Анита поглаживала ему живот, хотя раньше такое поведение было ниже его достоинства.
Когда Томми полегчало настолько, что он наконец смог заняться обещанной статьей о боксерском клубе Томаса – Уве пообещал целый разворот, поскольку статьи об Иксе имели успех, – Хагге не захотел ехать с ним, а предпочел остаться дома и отдохнуть вместе с Анитой.
Томми поговорил с Леннартом и Махмудом, сделал фотографии. И с каждым по отдельности, и несколько общих, где они стояли в боксерских перчатках, обнимая друг друга за плечи. Хороший пример общечеловеческого братства, учитывая их совершенно разные физиономии. Возможно, даже не придется звать фотографа.
Парни продолжили спарринг, а Томми и Томас удалились в помещение, которое служило одновременно комнатой отдыха, офисом и подсобкой. Там приятно пахло кофе из кофеварки рядом с раковиной и старой кожей от боксерских перчаток, висящих на стене рядом с афишей боя Али и Формана «Грохот в джунглях».
Томас налил им кофе, а затем сел на скрипучий офисный стул за заваленный бумагами письменный стол. Томми опустился на что-то среднее между табуретом и стремянкой. Сидя на жесткой поверхности, он чувствовал под кожей бедренную кость. Возможно, все пять кило ушло с задницы.
– Как нынче дела в клубе? – поинтересовался Томми и подул на кофе, даже пар от которого пахнул черным.
– Не очень, – ответил Томас. – Потерял несколько постоянных клиентов, думаю, пара человек продает, а еще несколько нюхают тот кокаин, про который мы пытались разузнать в Сарае. Но ситуация меняется.
– В смысле? Я на некоторое время выпал из жизни. – Томми медленно потягивал обжигающий горький кофе, наверняка гватемальский. Желудок содрогнулся и запротестовал, и Томми отставил чашку.
– Все идет к концу, – сказал Томас. – Хорошему или плохому – это дело вкуса. Если не появится новый продукт, начнутся разборки, даже войны. С другой стороны, приятно отделаться от чуваков, воображающих себя Рэмбо только потому, что припудрили нос.
– Ты уверен? Что все идет к концу?
– Не просто уверен – я знаю. Абсолютно точно.
Номер Линуса перестал работать: вероятно, он сменил телефон или симку, а может, и то и другое. Бетти не имела ни малейшего представления о том, где он живет. Однажды она видела его во дворе и с трудом узнала, поскольку он побрился налысо. Он говорил вежливо и отстраненно, сказал, что нашел жилье и волноваться за него не надо. Все было прекрасно.
Когда Бетти пристала к сыну с вопросами о том, как он «нашел жилье», ведь у него нет денег, Линус не захотел продолжать разговор и попросил передать папе, что они сделают это однажды, когда у него будет время, а затем ушел.
Томми шел на поправку, когда позвонила Бетти. Она спросила, знает ли он что-то о Линусе и этом. Томми был не в курсе, но новости о жилье Линуса и новой прическе его обеспокоили. Бетти рассказала и о том, что он больше не ходит в школу. Все вместе указывало на то, что Линус замешан в распространении кокаина, который, по данным Томаса, теперь заканчивался.
Хорошо или плохо – это дело вкуса.
Томми понимал, что хотел сказать Томас, но, с его точки зрения, которая учитывала Линуса, это, как ни странно, было скорее плохо. Отвечать за сбыт товара, который вот-вот закончится, как минимум опасно. Образовывалась пустота, и абсолютно точно появятся новые люди, чтобы ее заполнить.
– Он этого не допустит, – сказал Томми.
– Кто? Экис?
– Угу. Будут новые поставки.
– Разве полиция не отслеживает все каналы?
– Может, и так, но…
Томми забылся, сделал еще глоток кофе и состроил гримасу, увидев которую Томас ухмыльнулся и сказал что-то о la fuerza guatemalteca[63]. Томми почувствовал, как одеревенела его задница, встал с табурета, сполоснул чашку в раковине и поставил ее сушиться. Затем встал рядом с мойкой и произнес:
– Можешь сказать, что у меня крыша поехала, Томас, но я всерьез задумался, нет ли тут чего-то… сверхъестественного в истории с этим Экисом.
Томас и бровью не повел:
– Это как?
Томми вкратце пересказал то, что узнал от Альбина, о Том, кто ходит сквозь стены, об исчезновении Петера Химмельстранда. Добавил к этому безуспешные попытки полиции поймать Икса. В отсутствие Томми эту работу поручили Мехди, и его статью о провале в Сундбюберге Томми читал с определенной горечью в уже и так раздраженном желудке.
– То есть ты говоришь, – начал Томас, – что он мог бы, как это называется, teleportación[64]?
– Я и сам слышу, как это звучит, – ответил Томми. – Ужасно глупо, но…
Томас покачал указательным пальцем, словно поправляя ученика, идущего по ложному следу.
– Страшно глупо, Томми, не смотреть у себя под носом. Как тот нож для бритья…
– Бритва Оккама, – вздохнул Томми. – Это похоже на псевдоинтеллектуальный детектив, Томас. Там рано или поздно возникает бритва Оккама. И кот Шрёдингера.
– Про кота ничего не знаю. Но если все указывает на простое объяснение, ты просто слеп как крот, если не видишь его.
– А это, по-твоему, простое объяснение? Что мы имеем дело с человеком, который может телепортироваться?
– Послушай меня, – начал Томас и рассказал историю о brujería[65] в его родной деревне. Некая женщина обладала способностью присваивать чужие вещи, то ли с помощью колдовства, то ли без, и ее посадили под домашний арест. Хижину охраняли день и ночь, но это не помешало ей выбраться оттуда и продолжить воровство. В конце концов один мужчина так разозлился, что убил ее лопатой.
– Вот и вся история, – сказал Томми.
– Не-а. Ее похоронили, но через несколько дней вещи снова стали пропадать. И угадай что?
– Могилу вскрыли, а ее там не было.
– Я уже рассказывал об этом?
– Нет, но есть разница…
Томас всплеснул руками:
– Какая еще разница? Что в данном случае это дремучие крестьяне в Гватемале?
– Я этого не говорил.
– Нет, но имел в виду. Это ты дремучий, Томми, а слепая курица зерно не найдет.
Томас выглядел таким рассерженным, что Томми не решался исправить его насчет курицы, к тому же в принципе он был прав. Когда естественные объяснения не годятся, нужно учитывать сверхъестественные. За свою карьеру Томми уже имел дело с такого рода явлениями.
В конце 1982 года он жил вместе со школьным приятелем, у которого была квартира на площади Исландсторгет. Услышав крики на полицейской волне, Томми первым из журналистов прибыл в Блакеберг, где произошло то, что сам он назвал «Резней в бассейне». На потолке остались следы крови, словно преступление совершил кто-то умеющий летать. По показаниям некоторых, вампир.
Психически абсолютно здоровая женщина всадила кол в грудь незнакомому дальнобойщику, потому что ей поручили убить этого вампира.
Интерференция и песня «Со мною всегда небеса» на полицейской волне, как только что-то происходило в Брункебергском туннеле или где-то поблизости. А теперь история с Иксом, которому, казалось, не страшны никакие возникающие на пути преграды.
– Сожалею, – сказал Томми. – Это я начал. Прости.
Томас так буркнул что-то в ответ, что стало ясно: извинения приняты. Томми расспросил его об истории боксерского клуба и его роли для района, подробно все записал и под конец сделал пару фотографий Томаса на фоне стены с перчатками. Перед уходом Томми спросил:
– Ты сказал, что кокаин заканчивается. Уверен?
– Как никогда.
– Черт, я думал, что покончил с этим. Придется поговорить с Янне.
– Хочешь, я пойду с тобой?
– Пожалуй, он будет более разговорчив, если я приду один.
– И, возможно, еще больше захочет покончить с тобой. Не упоминай Златана.
– Не буду. А ты хотя бы будешь знать, что я туда поехал. Если что-то пойдет не так.
Томас кивнул и протянул правую руку:
– Желаю удачи, брат.
Томми пожал руку и сказал:
– Confiamos en Dios.
Линус
1
– Сечешь? – прошипел Линус, повернул золотое кольцо со змеиным орнаментом внутрь ладони и залепил Вилле очередную пощечину. Голова змеи оцарапала мальчишке щеку, его голова отлетела в сторону, глаза наполнились слезами, и он заорал:
– А-а-а-ай!
Одной рукой Линус схватил его за подбородок, а указательный палец другой приставил к губам:
– Ш-ш-ш. Соседи. Заткнись, иначе я возьму молоток.
Вилле сглотнул, кивнул и выпрямился на кухонном стуле, который Линус поставил посреди гостиной. Словно задумавшись, Линус провел рукой по бритой голове и сделал резкое движение вперед, от которого Вилле вздрогнул. Линус ухмыльнулся, а когда Вилле слегка расслабился, снова дал ему пощечину. На этот раз Вилле принял ее молча.
Все это время Хенрик сидел на диване и смотрел в окно, словно его невероятно увлекли заснеженные ветви сосен, которые виднелись сквозь грязное стекло. Теперь он хлопнул себя по коленям и сказал:
– Ну, я, пожалуй…
– Никуда ты не уйдешь, – возразил Линус.
– Но ужин… – вяло запротестовал Хенрик.
– Сил больше нет жрать твой мясной соус. Ну-ка сел.
Линус снова обернулся к Вилле. Руки Вилле судорожно сжимали края стула, нижняя губа дрожала, и он выглядел моложе своих пятнадцати лет.
– Давай еще раз, – сказал Линус. – Кто, кроме тебя, меня обул?
– Не знаю, – ответил Вилле. – Ты должен поверить…
– Хенрик, неси молоток. – Хенрик пробормотал, что ему велели сидеть, и не сдвинулся с места. Линус щелкнул пальцами. – Сейчас же! И клещи.
С глубоко несчастным видом Хенрик поднялся с дивана и поплелся на кухню за набором инструментов. Линус теребил толстую золотую цепь на шее и сверху вниз смотрел на Вилле, который, тихо поскуливая, мотал головой из стороны в сторону.
– Черт, Линус, сжалься, – всхлипывал он. – Никогда больше так не буду и клянусь – я не знаю.
Пальцы Линуса перебирали звенья цепи, словно четки, предназначенные для проклятий, а не для молитв. Цепь весила сто грамм, и он ее обожал. Купил ее две недели назад, тогда же и побрился налысо, и, кроме веса, который она ему придавала и который значительно превышал сто грамм, было дико круто открыто носить такую ценную вещь и знать, что никто в Сарае не осмелится ее украсть.
Не говоря ни слова, Хенрик протянул ему молоток и клещи, после чего вернулся на диван и продолжил смотреть в темное окно на раскачивающиеся на ветру ветки. Пожалуй, он не верил, что Линус собирается сделать то, на что намекали инструменты, и, возможно, был прав. Возможно. Всегда есть место импровизации.
Что думал Вилле, было очевидно по его трясущейся нижней челюсти и хлынувшим из глаз слезам. Все же надо отдать ему должное: у парня хватило выдержки не разрыдаться и не звать на помощь так, чтобы услышали соседи.
– Дай руку, – сказал Линус.
– Ли-ли-линус…
– Руку.
Вилле собирался протянуть левую руку, но передумал и протянул правую. Линус рассмеялся:
– Дрочишь левой, что ли?
– П-п-пишу.
Раньше, еще месяц назад, Линуса бы тронуло, что паренек хочет спасти рабочую руку. Но не теперь. Мрак – все, он – ничто. Вилле – лишь одна из миллиарда флуктуаций во мраке, его пальцы важны не более чем ноги воображаемой долгоножки.
Линус схватил Вилле за запястье, взял клещи и сжал ими его указательный палец. Вилле что-то пробормотал – Линус не разобрал. Он наклонил голову и спросил:
– Что?
– Черт, пожалуйста, господи, мизинец. Пожалуйста. Мизинец.
– А ты что скажешь, Хенрик?
Хенрик пожал плечами. Он не хотел играть в такие игры. Он был хорошей сучкой, которая готовила макароны с колбасой или гребаным мясным соусом, мыла посуду, делала уборку. Невероятно, но факт: он обзавелся клиентами в школе и других местах и толкал кокс почти так же успешно, как Матти, хотя в отличие от Матти и Линуса все еще продолжал учиться. И пусть ему недоставало выдержки и игривости, но дисциплина у него была.
– Ну, давай, Хенке, – сказал Линус. – Сделаем из него Петира Бейлиша?
– Мне насрать, – отозвался Хенрик. – Хоть Вариса, если захочешь.
Вечерами Хенрик сидел дома и не ходил в «Примаверу» даже по выходным, когда пиццерия превращалась в ночной клуб, а в центре внимания посетителей были Линус и Матти вместе с Алексом и двумя его ближайшими помощниками из старой команды Чиво, которые склонили голову перед новым руководством. Хенрик оставался дома и делал уроки.
По части развлечений Линуса и Хенрика объединяло только то, что оба смотрели «Игру престолов», которую Жестянка, естественно, собрал на blu-ray. Похоже, Вилле тоже был знаком с сериалом и евнухом Варисом, поскольку начал раскачиваться так сильно, что ножки стула запрыгали по полу, и набрал полную грудь воздуха, чтобы наконец закричать. Линус накрыл ему рот ладонью и сказал:
– Спокойно, спокойно. Так далеко мы не зайдем. Пока. Просто Хенке у нас поехавший мудила.
Вилле выдохнул набранный в легкие воздух, и Линус с отвращением убрал руку.
– Это твой последний шанс. – Линус сильнее надавил на указательный палец Вилле, так что кожа чуть не лопнула. – Кто?
Вдруг на Вилле словно налетел ветер, ветер под названием смирение. Плечи поникли, он перестал трястись. Слизнул каплю крови, скатившуюся из раны на щеке в уголок рта, взглянул на Линуса печальными глазами и сказал:
– Я не знаю. Если кто-то и есть, то я не знаю.
Линусу сообщили, что Вилле накидывал сто крон сверху на цену за грамм и тем самым зарабатывал в два раза больше, чем полагалось и ему, и всем остальным. У Линуса было три группы парней от тринадцати до пятнадцати лет – его бегунки, каким он сам был у Алекса, и Вилле был лидером одной из групп.
Все, что делали подчиненные Линуса, в конечном счете бумерангом возвращалось к нему. Он был обязан отчитываться перед Иксом, а если тот узнает, что что-то идет вразрез с приказом, отвечать за это будет Линус.
Зажав палец Вилле в клещах, он чувствовал его кость, словно сжал ее в руке, и ощутил сильное желание сжать руку в кулак. Хруст. Крик. Последнее заставило его взять себя в руки, и он положил клещи на стол. Вилле, пыхтя, забормотал благодарность, но Линус остановил его, подняв руку.
– Значит, так, – начал Линус. – Ты хотя бы не бодяжил продукт…
– Да я бы никог…
– Заткнись. Слушай. Если бы бодяжил, либо тебе, либо мне пришел бы трындец, и угадай, кого бы я выбрал? Но ты накидывал цену, и цена за это – палец. Но его я тебе оставил. Угадаешь, почему?
– Потому что ты клевый и в самом деле, Линус…
– Неправильный ответ. С одной стороны, потому, что ты хороший бегунок, и я не хочу, чтобы ты, как его, разочаровался. Думаю, теперь ты будешь еще лучше толкать товар, не правда ли?
– Еще бы, спасибо…
– А с другой стороны, потому, что все бабло, которое ты наварил, ты сейчас отдашь мне, так?
В глазах Вилле промелькнула неуверенность. Возможно, деньги уже как ветром сдуло или они превратились в дизайнерские джинсы и кроссовки «Найки», которые сейчас нервно барабанили по полу, и так далее. Линусу достаточно было лишь бросить взгляд в сторону клещей, как Вилле сказал:
– Конечно. Естественно. Когда принести?
– Через час было бы здорово. – Глаза Вилле забегали, один из них даже задергался. – Но мы скажем – завтра.
Линус и правда мог видеть, как в голове у Вилле вовсю работает мозг. По прикидкам Линуса, речь шла примерно о двадцати тысячах, которые Вилле теперь придется раздобыть, и вряд ли он был из тех, кто открывает счета в банке. В отличие от самого Линуса.
– Ну… – Вилле подался вперед и понизил голос, будто чтобы Хенрик его не услышал. Линус оценил этот жест – Вилле знает, кто здесь босс, – но вместе с тем не мог позволить бегунку унизить человека, каким бы скучным он ни был, из собственного ближайшего круга, поэтому отклонился назад и громко спросил:
– Да, Вилле?
Вилле покосился на Хенрика, возможно поверив, что тот на самом деле поехавший мудила. И нормальным тоном сказал:
– Товар. У меня он закончился, и, сам знаешь… народ ждет.
Скорее всего, Вилле потратил свои деньги, и теперь ему нужно было толкнуть еще, чтобы отдать прибыль Линусу. Линус ничем не выдал своих мыслей и сказал:
– Он на подходе.
– Да? Потому что, знаешь, без него…
– Не моя проблема. Ты облажался, я должен получить свое бабло. Хочешь, чтобы я обсуждал с тобой свой бизнес? Хочешь знать?
– Нет-нет. Не хочу ничего знать. Я все решу.
– Отлично. Тогда мы закончили.
2
– Так что там? – спросил Хенрик, когда Вилле, шатаясь, вышел из квартиры. – Будет еще товар? У меня тоже почти закончился. Пришлось продавать полки тем, кто хотел взять двушки.
Не ответив, Линус пошел на кухню и достал из холодильника банку газировки. Сел за найденный на помойке стол и взял газету, которую Хенрик принес из школы. Взгляд зацепился за статью Мехди, о котором как-то рассказывал Томми: «Амбар с кокаином пуст?»
Линус с интересом читал статьи Томми и не мог понять, ни как дяде удалось столько всего выяснить, ни почему он все еще жив. В статьях раскрывалось многое об операции Икса, и, возможно, новых поставок не было именно поэтому. Если так – ну и гад же ты, Томми! Когда Линус переносил список контактов в новый телефон, номер дяди он удалил.
Линус больше не видел Икса и теперь, прочитав статьи Мехди о кокаине, понял почему. По всему городу шла широкомасштабная операция, а Линус был лишь одним из многих, кто толкал непревзойденный товар Икса.
Статья Мехди была как раз о том, почему, по всей видимости, именно этот кокаин заканчивается, и причины совпадали с мнением Линуса. Но ужас был в том, что об этом написали в газете. Как только нарики поймут, что поток кокса скоро иссякнет, они начнут искать новый источник, и конкуренты с плохим коксом, поняв, что рынок пуст, тут же слетятся как мухи на мед. Материал Мехди, видимо, ускорил этот процесс на несколько дней. Товар был необходим, и нужен он был сейчас.
Единственный контакт Линуса с Иксом заключался в нескольких коротких сообщениях через «Снэпчат». Места, где надо было забрать товар, указания насчет сбыта. Последнее сообщение пришло неделю назад. Сам он не мог связаться с Иксом, да это и бессмысленно. Если Мехди прав, у каждого дилера в каждом районе те же проблемы, что и у него.
– Ты это читал? – крикнул он Хенрику, который сидел в гостиной.
– Про кокс? – прокричал Хенрик в ответ. – Да.
У Линуса загорелись щеки, он вбежал в гостиную и громким шепотом сказал:
– Мать твою! Может, ты еще и объявление в подъезде повесишь? Идиота кусок!
– Ты же сам спросил.
Взгляд упал на молоток, который все еще лежал на столе, и Линуса охватило желание тут же забить им Хенрика. Тяжело дыша, он сжимал и разжимал руки.
– Успокойся, – сказал Хенрик и вжался в диван. – Спокойно.
Линус был каким угодно, но только не спокойным. В голове все трещало и искрилось. Возможно, последние недели были лучшими в его жизни. Впервые он жил в гармонии с болезнью, или диагнозом, или просто гребаным характером. Быстрые действия, напряжение и внезапные вспышки жестокости или веселья. Плюс статус. На беспокойство и презрение к самому себе не оставалось времени. Он был на вершине и все равно прекрасно спал по ночам.
Теперь все это уходило в песок, и на секунду Хенрик, сидящий разинув рот на диване, стал воплощением всего, что пошло не так, а молоток поблескивал на столе, как ценная вещь в «Resident Evil». Вот он, я, возьми меня, используй меня. Линусу пришлось мысленно тащить себя за волосы, чтобы сделать шаг назад, три в сторону и взять две гантели по десять кило, которые лежали в углу гостиной. Он сделал двадцать жимов, пока из мышц не ушел самый сильный гнев. Тяжело дыша, он произнес:
– Зачем. Ты спрашиваешь. Будет ли поставка. Если читал газету?
Хенрик пожал плечами:
– Думал, ты знаешь больше. Что у тебя есть особые контакты. Сложилось такое впечатление.
Линус стиснул зубы и продолжил тягать гантели. Сложилось такое впечатление. Да, возможно, Линус несколько преувеличил свою связь с Иксом. Что произойдет, если эта связь прекратится, если Икса больше не будет? Ничего хорошего. Уж точно ничего хорошего. Последние недели он делал упражнения с гантелями минимум три раза в день и подкачал бицепсы, но это не поможет, если появятся настоящие качки, а его никто не прикроет.
Линус качался, пока пот не полился градом, а руки не стали мягкими как желе. Задолбало все, надо поговорить с кем-то, кто поймет. С Кассандрой он не виделся неделю, с тех пор, как забрал у нее фасованный товар, неделю не получал дозу ее разумного цинизма.
Он отложил гантели и сказал:
– Я уйду ненадолго.
– Когда вернешься? Ужин приготовить?
– Черт, Хенрик, мы все-таки не женаты.
3
На улице было чуть выше нуля, и снег, внезапно выпавший пару дней назад, теперь лежал тонкой пеленой на деревьях и слякотью на земле. Линус так и не купил зимние ботинки, и теперь шлепал в тонких кроссовках «Адидас», чувствуя кончиками пальцев, как внутрь проникает влага.
Оптимизма не добавляло и то, что у солярия он увидел полицейского в штатском в гражданском «вольво». Кого он хочет обмануть? Чувак одет в кожаную куртку, которая вопит «Легавый» так же четко, как если бы он сидел в машине с мигалкой. Чтобы остаться незамеченным, Линусу пришлось пробираться по слякоти, обходя рощу.
Полиция появилась на районе недели две назад. Разъезжала в белом «вольво», расспрашивала жителей, заглядывала в кладовки и пустые помещения, но, к счастью, так и не разнюхала про Берлогу. Линус был почти уверен, что в его команде нет стукачей, но никогда не знаешь, что́ случайно заметит «общественность». Те, кто от нечего делать целыми днями сидят, уставившись в окно. Присутствие полиции нервировало, было помехой, а может, именно этого они и хотели.
Линус месил жижу перед собой в темноте, поскольку вокруг рощи не горел ни один фонарь. Что не так с этим гребаным обществом? Линусу семнадцать, почти восемнадцать, и он рулит сложной организацией, которая фасует, складирует и распространяет товар, имеет оборот в несколько миллионов, а государство не может даже обеспечить работу фонарей на улице.
Мысль о том, что он более компетентен, чем это никчемное общество, немного его подбодрила, а еще лучше стало, когда Линус посмотрел на себя со стороны. Вот он идет в полной темноте, руки в карманах, смотрит в землю и думает обо всем дерьме, творящемся вокруг. Но боится ли он? Волнуется? Все время начеку? Нисколько. Ему нечего бояться, ведь никто его и пальцем не тронет. Он на вершине пищевой цепочки.
Линус поднял глаза и посмотрел в кусты, которые возникли перед ним еще более черной тенью среди других теней. Мрак. Он больше не боится мрака, потому что он его часть, а мрак – его сущность. И так со всеми людьми, но разница в том, что он знает это каждой клеточкой своего тела. И тогда бояться нечего.
Настроение улучшилось, он обогнул кусты и вышел в слабый свет фонаря у подъезда. Ускользнул из поля зрения полицейского и продолжил путь к подъезду Кассандры.
– Блин, как приятно тебя видеть!
Кассандра обняла его и поцеловала в щеку. Линус вытер щеку рукой и посмотрел на нее. Она улыбалась.
– Что с тобой? – спросил он. – Что-то случилось?
– Нет. Просто рада тебя видеть.
– Да, ты так и сказала.
– Прекращай дуться.
Линус знал о перепадах настроения Кассандры, но никогда не видел ее такой беспечной. Теперь она меньше подводила глаза, перестала начесывать волосы, превращая их в сорочье гнездо, а за последние недели еще и сбросила несколько килограммов, так что теперь за этой эмо – Спящей красавицей – можно было разглядеть довольно симпатичную девушку.
Кассандра запустила руку ему в штаны:
– Пойдем потрахаемся. Давай.
Она принялась массировать ему пах и использовала этот захват, чтобы дотащить его до кровати, но Линус отвел ее руку. Симпатичная или нет, ему не хочется, ему от этого нехорошо. Кассандра театрально нахмурилась и выпятила губы.
Линус имел дело с таким количеством кокаина, что навострился на глаз определять вес, и в последнее время ему несколько раз казалось, что в двухграммовых пакетиках чего-то не хватает. Возможно, всего одной или двух десятых грамма. Уверен он не был и не обзавелся инструментами, чтобы это проверить, но в свете предчувствия поведение Кассандры ему совсем не нравилось.
Он схватил ее за плечи, посмотрел ей в глаза – зрачки слегка расширены – и спросил:
– Ты что, начала нюхать? Скажи правду. Ты теперь воруешь кокс и нюхаешь? Если это так, просто скажи.
Кассандра рывком высвободилась из его рук:
– Ты в своем уме? Думаешь, я бы стала воровать у тебя? Так ты обо мне думаешь?
– А что тогда? Что с тобой случилось? Ты другая.
Кассандра состроила обиженную гримасу:
– Если тебе так надо знать, теперь у меня новое лекарство. Может, оно просто мне помогает.
– Как оно называется?
– «Золофт». Доволен? Если не хочешь трахаться, может, дашь мне товар для фасовки. Иначе буду просто сидеть здесь и дрочить.
Кассандра говорила слишком быстро, пальцы барабанили по внешней стороне бедра, словно собиралась начать прямо сейчас.
– У меня ничего нет, – сказал Линус.
– Что значит «ничего нет»? Товар почти закончился.
– У меня ничего нет.
Линус пошел на кухню, Кассандра шла следом. Рядом с весами лежали десять расфасованных пакетиков, Линус невооруженным глазом определил, что в них два грамма в каждом. Должно быть два грамма.
– Это все, что есть, – сказала Кассандра. – Потом конец, finito[66], nada[67].
– М-м-хм. – Линус бросил один из пакетиков на весы. Дисплей показал 2 496. Полграмма весил пакетик, а отсутствие четырех тысячных – ничто.
– Ты что делаешь? – спросила Кассандра. – Ты серьезно думаешь, что я тебя обвешиваю и сама нюхаю? Ты так обо мне думаешь? В таком случае убирайся.
– Я думаю, что хочу, – ответил Линус и взял в руки банку с тараканом. Ни лапки, ни усики у него не двигались. – Сдох?
– Нет. Иногда ползает. По ночам.
Линус потряс банку, и, кажется, один усик дрогнул, но, возможно, в неподвижном тельце просто отдавалась тряска.
– Сколько времени прошло? – спросил он.
– Пять недель, да? – ответила Кассандра. – Пять недель, как мы начали все это дерьмо.
Линус поставил банку на место и показал на пакетики:
– Раздели их на десять штук по грамму и двадцать по полграмма. Оставь в обычном месте.
– Да, босс. А что босс будет делать потом? Когда товар закончится?
– Покажи мне то лекарство.
– Что?
– Лекарство. «Золофт». А заодно и рецепт. С датой, когда его выписали.
Они уставились друг на друга. Не на это надеялся Линус, когда шел к Кассандре, но теперь пути назад не было. Нельзя иметь фасовщика, который обвешивает. Не хотелось давить на Кассандру, будто он какой-то гребаный соцработник, но это можно было оправдать тем, что он это делает и ради нее тоже.
Неправда, Линус не был на вершине пищевой цепочки. Может, в данный момент у него и не было естественных врагов, но зато был сверхъестественный босс, который в один момент мог сожрать и его, и Кассандру, если на то будет причина. Нужно докопаться до правды, пока еще не поздно, и если придется прибегнуть к насилию, это его не остановит.
Кассандра продолжала пялиться на него, сложив руки на груди, а Линус уже собрался схватить ее, загнать в угол, выбить признание или доказательство, но вдруг послышался звук падающей капли. Он тут же выхватил телефон и нажал на иконку «Снэпчата».
Фотография карты. Большое зеленое пространство с единственным домом, который тут же привлек его внимание, поскольку на нем был нарисован знак «Х». Внизу детским почерком было написано: «Бромма гольф-клуб 1 ч маска». Линус не успел еще раз посмотреть на дом, как картинка исчезла.
Бромма. Гребаная Бромма. Как туда добраться? Один час, но сначала надо взять маску.
– Что такое? – спросила Кассандра. – Ты вроде нервничаешь.
– Забей.
– Товар на подходе?
– Этого тебе и хочется, да?
– Конечно. Мы же этим занимаемся.
– Товара нет.
Линус взглянул на Кассандру, и ему показалось, что она изменилась в лице, но уверен он не был. На это больше нет времени. Несмотря на то, что он сказал, речь вполне могла идти о новой поставке. В любом случае Икс еще в игре, и он что-нибудь узнает.
Линус даже не снял мокрые кроссовки, и теперь, шлепая, большими шагами пересек комнату, открыл входную дверь и закрыл ее за собой, после чего спустился вниз по лестнице.