ку.
– Пусть Кети родит девочку. Девочка не принесет ей столько горя, сколько приносят сыновья, – сказала Нинель.
– Что ты такое говоришь, Нинель? – ахнула тетя Ника. – Да пусть хоть котенка родит, чтобы я уже с ума сошла от счастья!
У Роберта в этот момент случился приступ – он кашлял, задыхался так, что тетя Ника, перепугавшись, вызвала «Скорую». «Мальчик сейчас легкие выплюнет через рот!» – кричала она.
Роберт любил Кети. Она стала его первой и последней любовью. Пусть детской, но оказавшейся самой сильной. Он пронес это чувство через всю жизнь. Еще тогда, харкая легкими, он поклялся, что никогда не предаст Кети. И никто не займет ее место в его сердце. Всех девушек, а позже женщин он сравнивал с Кети, и ни одна не могла с ней даже рядом встать.
Когда Кети родила – мальчика – и приехала к матери показать младенца, Роберт все же нашел в себе силы прийти к соседям. Кети его обняла, поцеловала, начала тискать и причитать, как он вырос, возмужал, что она соскучилась и часто о нем думала. Кети стала расспрашивать про школу, про рисунки, математику. Роберт молча отстранился – это была уже не его Кети, а другая женщина. Ласковая, нежная, но чужая. Эта женщина по-другому пахла, у нее были другие руки. Даже голос изменился. На секунду Роберт даже подумал, что ошибся или к тете Нике приехала знакомая, а не дочь. Но нет.
Кети принадлежала этому комку пеленок, издававшему странные звуки. Она принадлежала мужчине, который сидел за столом и улыбался. Роберт не понимал, что происходит. Ведь мужчина был старым. Он никак не мог называться мужем Кети. Он годился ей в отцы! Мужчина что-то говорил Роберту, но тот не слышал. Его душили слезы. Он ненавидел всех: и Кети, и мужчину, и младенца, и даже тетю Нику. Ведь они лишили его семьи, любви. Они лишили его жизни. Тетя Ника тоже вела себя странно – она буквально вцепилась в младенца и сидела так, замерев. Ее не заботили ни стол, ни приходившие гости, ни Роберт. Она ничего не видела и не слышала, будто ребенок, которого она держала на руках, владел гипнозом и велел тете Нике не шевелиться.
– Мама, положи Георгия. Не бойся, он не убежит, – ласково сказала Кети.
– Нет, я еще подержу.
Роберт очень многое собирался рассказать Кети. Когда она уехала, он «запоминал» свои достижения, чтобы при встрече все сообщить. Много раз он прокручивал в голове, за что Кети его похвалит и что ее порадует. Некоторые факты Роберт отметал, добавлял другие, снова репетировал монолог. Так, он все же решил сообщить, что по-прежнему считается самым лучшим учеником в классе. А про то, что почти забросил рисование, решил промолчать. Но сейчас заготовленная речь вылетела у него из головы. Кети спрашивала, а он не мог даже слова из себя выдавить.
Дом наполнялся людьми – соседки уходили, приходили другие. Кто-то приносил сладости, кто-то подарки. Все хотели посмотреть на младенца. Роберта оттеснили к краю стола, и он понимал, что к Кети он уже не сможет подойти – ее окружили женщины. Мужчина, называвший себя мужем Кети и отцом младенца, встал, чтобы уйти на террасу и не мешать женским разговорам. И все женщины вдруг замерли и расступились. Кети побежала накрывать стол на террасе, чтобы муж мог поесть, если вдруг проголодается. В тот момент Роберт узнал, что такое ревность. Настоящая, мужская. Которая сковывает все тело, а потом разжигает внутри огонь. И нет способа его потушить. Роберт чувствовал, что ему под кожу засунули красный острый перец. В руки, ноги, спину, живот. Он покраснел и опять начал задыхаться. Ему хотелось убежать, далеко, на край света. Хотя бы на вокзал. Роберт побежал к двери и уже на выходе врезался в мать. Ради такого события Нинель встала с кровати и вышла из дома.
– Почему ты не можешь ходить пешком? – строго спросила Нинель. Роберт знал, что мать не ждет от него ответа или объяснений. Она даже не заметила, что ему опять плохо.
Тетя Ника встала и передала Нинель на руки внука.
– Какой красавец! Тьфу на него. – Нинель расплакалась, поцеловала младенца в лоб, обняла Кети, называя ее дочкой, обняла тетю Нику.
Роберт застыл, видя, как его мать передает Кети серебряный сервиз, который хотела подарить на их свадьбу с Серго. После того как Серго уехал, Нинель несколько раз собиралась отнести сервиз в комиссионный магазин, но так и не решилась. Сервиз все это время пылился на шкафу. Кети расплакалась, обняла Нинель и назвала ее «мамой». Роберт был готов ходить по потолку. Он знал, что должен уйти, убежать, но так и стоял в дверях. Внутри все жгло и кололо, будто кто-то решил, что перца будет маловато и надо бы еще исхлестать душу Роберта крапивой.
– Иди сюда, – вдруг позвала его Кети.
Роберт подошел. Его тошнило. За минуту до этого ему показалось, что он сгорит на месте. Руки стали липкие от пота. Его знобило. Кети подошла сама, взяла за руку и подвела к кроватке, в которую, наконец, положили ребенка.
– Дай ему палец, – сказала Кети.
Роберт в полуобморочном состоянии дал младенцу палец, за который тот тут же схватился. Дальше Роберт ничего не помнил. Он очнулся на кровати в бывшей комнате Кети. Ему вдруг стало хорошо, спокойно, и он снова закрыл глаза. Все вернулось – он снова здесь, в этой комнате, значит, опять задремал. Сейчас придет Кети и поможет ему сделать домашнее задание по математике. А потом они будут рисовать или Кети почитает ему вслух. Что они читают? «Робинзон Крузо». Как раз на самом интересном месте остановились. Кети хотела, чтобы Роберт сам дочитал, а он ответил, что ему больше нравится слушать. И голос ее нравится. Роберт закрыл глаза и тут же подскочил на кровати. Голова закружилась, и ему пришлось снова лечь. Вместо Кети он увидел перед собой того пожилого мужчину, которого Кети зачем-то называла своим мужем.
– Ничего, так бывает, – сказал тот ласково. – Вот, держи, съешь шоколадку. И носи с собой конфеты или кусок сахара. Чувствуешь, что плохо, съешь что-нибудь сладкое. Тебе нужна глюкоза. Может кровь носом идти. Не бойся. Ты растешь. Спортом занимаешься?
– В футбол играю, – промямлил Роберт.
– Это хорошо. Не бросай, – кивнул муж Кети.
– Что случилось?
– Тебе плохо стало. Лежи, не вставай пока. Вот чай. Выпей. – Муж Кети говорил так спокойно, уверенно, что ему хотелось подчиниться. Роберт стал пить чай. – Я к тебе еще приду.
Муж Кети ушел. Роберт выпил чай, доел шоколадку и не знал, чем еще себя занять. Он снова попытался встать, и ему это удалось, но он боялся ослушаться этого мужчину, который велел ему лежать и отдыхать. Роберт стал открывать ящики тумбочки и нашел несколько своих детских поделок. В нижнем ящике лежало фото Кети с Серго. Роберт забрал его себе, засунув за пояс брюк. Как и фотографию Кети на пляже в купальнике. Он нашел флакон с ее любимыми духами, пустой, лишь с флером аромата, и тоже решил забрать себе на память. Он до конца выдвинул нижний ящик и смотрел на те вещи, которые сохранила Кети. Две ракушки – на одной было написано фломастером Кети, на другой – Серго. В дырочки Кети протянула нитки, сделав кулон. Роберт взял оба кулона, связал их и повесил на шею под рубашку. Он продолжал исследовать внутренности тумбочки, хотя прекрасно знал, что не имеет на это права и это неприлично. Миллион раз у него была возможность открыть эти ящики, но Роберт знал, что в этой тумбочке Кети хранит личные вещи. Она ему полностью доверяла, и ему и в голову не приходило посмотреть, что Кети так бережет, что для нее важно, какие воспоминания она сложила в этой тумбочке.
Что с ним произошло? Что заставило открыть ящики и, говоря откровенно, украсть фотографии, ракушки и пустой флакон? Роберт не знал, но совесть в тот момент его точно не мучила. Отчего-то он решил, что имеет на это полное право. Во втором ящике нашлась игольница, сшитая Кети на уроке труда еще в младшей школе, – Роберт тоже положил ее в карман. Там же, в коробочке, он наткнулся на кольцо и вспомнил, что видел его на пальце Кети. Это кольцо подарил ей Серго. Она его носила до замужества. Сняла перед отъездом. Роберт решил, что и это кольцо может забрать. Ведь Кети не взяла его в свою новую жизнь. А в первом ящике он нашел игрушку, с которой Кети никогда не расставалась. Спала с ней, даже на экзамены носила, на удачу. Медведь. Облезлый, выцветший, с потерянным глазом. Кети считала его талисманом. Роберт взял этого медведя, спрятав под брючный ремень. Этого медведя Кети подарил Серго, когда они еще были детьми.
Когда Роберт спустился вниз, комната опустела. Он подошел к столу, чтобы взять кусок пирога, и увидел, что на диване лежит сын Кети. Ему устроили бордюр из подушек. Малыш кряхтел, боролся с пеленками. Роберт подошел, достал медведя и покрутил над ребенком. Тот затих и начал улыбаться. Роберт оставил игрушку рядом с сыном Кети.
В комнату вбежала Кети. Роберт думал, что она кинется к сыну, возьмет его на руки. Но Кети обняла Роберта и крепко прижала к себе.
– Что у тебя там? – Кети резко отстранилась. Роберт понял, что не имеет права врать, и показал то, что взял из тумбочки.
– Я хочу это себе. Можно? – спросил он. – На память. Ты не взяла с собой. Тебе не нужно? Я сохраню. Вдруг тетя Ника ремонт захочет? Тогда пропасть может. Медведя я Георгию положил. Смотри, ему нравится. – Роберт лепетал, не зная, как Кети отреагирует на то, что он залез в ее вещи да еще и пытался их украсть.
Он из последних сил старался не смотреть на Кети. Но когда поднял голову, увидел, что она плачет.
– Прости меня. Я не хотел. – Роберт испугался, что Кети плачет от горя. Из-за того, что он так поступил. Ему хотелось оправдаться, но он не знал, как. – Зачем ты оставила медведя? Он же твой талисман. А фотографию с Серго я никому не покажу, не волнуйся. Никто не узнает. Ты такая на ней красивая. Хочешь, я выброшу эти ракушки? Кети, не плачь. Прости меня. Хочешь, я все положу в твою тумбочку?
Роберт видел, что его слова не успокаивают, а расстраивают Кети еще больше – она плакала.
– Можно я себе только кольцо оставлю? Как память о Серго? Ты ведь его больше не носишь. А я буду носить. Как память о тебе и брате, – сделал еще одну попытку оправдаться Роберт.