Сыну Пелееву, тайно от Гектора, пастыря войска.
Гектор воскликнул тогда беспорочному сыну Пелея:
"Ты промахнулся, Ахилл богоравный. Тебе от Зевеса
Жребий мой не был известен, однако ты этим хвалился
22-280
Праздным витием ты был и обманщиком словообильным,
Чтоб, испугавшись тебя, я забыл про отвагу и силу.
Нет, не бегущему вслед, ты не в спину вонзишь мне оружье.
В грудь поразишь меня прямо, идущего храбро навстречу,
Ежели бог тебе даст. А пока берегись моей меди
22-285
Острой. О, если б ее целиком в свое тело ты принял!
Верно со смертью твоею война бы для нас облегчилась,
Ибо для войска троянцев ты — бедствие, злейшее в мире".
Так он сказал и с размаха копье длиннотенное бросил.
Не промахнувшись, Пелида в средину щита поразил он,
22-290
Но отскочило обратно копье. И разгневался Гектор,
Видя, что дрот быстролетный помчался из рук бесполезно.
Стал, головою поникнув, другого копья не имея.
И светлобронного начал он звать Деифоба на помощь,
Острого дрота прося, но того уже не было близко.
22-295
Понял тогда Приамид, что случилось, и слово промолвил:
"Горе! Теперь несомненно, что боги зовут меня к смерти
Я уповал, что герой Деифоб здесь стоит недалеко.
Он же внутри за стеной, а меня обольстила Афина.
Близко — зловещая смерть, недалеко стоит за спиною.
22-300
Нет мне спасенья. Так, видно, давно уже было угодно
Зевсу и сыну его Дальновержцу. Они благосклонно
Прежде хранили меня, а теперь вот судьба настигает.
Но да погибну в бою не без тяжкой борьбы, не без славы.
Подвиг великий свершу, поколеньям грядущим на память".
22-305
Слово такое промолвив, он меч обнажил заостренный,
Длинный, тяжелый весьма, при бедре его мощном висевший,
И налетел дерзновенный, что кречет высокопарящий,
Если из черных как ночь облаков на долину бросаясь,
Нежного хочет увлечь он ягненка иль робкого зайца:
22-310
Так налетел Приамид, потрясая мечом заостренным.
Но и Ахилл устремился, исполнен великой отвагой,
Спереди грудь приукрывши красивым щитом испещренным
И на ходу потрясая блистающим шлемом тяжелым
О четырех ободках, и густая из золота грива
22-315
Пышно вдоль гребня его колебалась, — работа Гефеста.
Точно как в сумерках ночи свой путь среди звезд направляет
Веспер, которого в небе нет ярче звезды и прекрасней:
Так острие пламенело, которым Ахилл богоравный
В правой руке потрясал, когда Гектору гибель готовил
22-320
И обнаженное место на нежном высматривал теле.
Только все члены героя кругом облекали доспехи
Те, что блистательный Гектор похитил, убивши Патрокла.
Было открыто лишь горла, в том месте, где кости ключицы
Шею от плеч отделяют: там раны мгновенно смертельны.
22-325
Прямо в то место копье устремил Ахиллес богоравный,
И острие проскочило навылет чрез нежную шею.
Но не коснулось гортани копье, отягченное медью,
Дабы грядущее мог предсказать Приамид Ахиллесу.
Грохнул он в прах, и над ним похвалялся Пелид богоравный:
22-330
"Гектор! Патрокла убив, ты ужель уповал на спасенье
И про меня позабыл, ибо я вдалеке обретался?
О, безрассудный! Вдали на глубоких судах мореходных,
Мститель тебя ожидал несравненно сильнее Патрокла,
Я, кто сломил твою силу. И вот твое тело растащат
22-345
Хищные птицы и псы, а его похоронят ахейцы".
Изнемогая, в ответ шлемовеющий Гектор промолвил:
"Именем предков твоих и душою твоей умоляю,
Не допусти, чтобы псы растерзали меня пред судами,
Выкуп бесценный получишь и золота много, и меди.
22-340
Щедро тебя одарит и отец мой, и мать дорогая.
Только верни мое тело, чтоб жены и дети троянцев
Дома меня погребли и как должно огню приобщили".
Но, исподлобья взглянув, отвечал Ахиллес богоравный:
"Не обнимай мне колен, не тверди мне, собака, о предках!
22-345
Если б позволило сердце, я сам, на куски изрубивши,
Съел бы сырым твое мясо, в отплату за то, что ты сделал.
Нет человека, кто б мог от твоей головы ненавистной
Псов удалить, даже если б он свесил и выкуп доставил
В десять и в двадцать раз больше, и столько б еще обещал мне,
22-350
Если б Приам Дарданид повелел искупить твое тело
Золотом, равным по весу, — и то на одре погребальном
Не обрядит тебя мать, не оплачет дитяти родного,
Но без остатков пожрут твое тело собаки и птицы".
И шлемовеющий Гектор сказал, испуская дыханье:
22-355
"Знаю тебя хорошо. И зачем умолял я напрасно?
Вижу, в груди у тебя таится железное сердце.
Но трепещи, как бы мести богов на тебя не навлек я
В день, как у Скейских ворот Аполлон и Парис боговидный
Гибель тебе приготовят, на доблесть твою невзирая".
22-360
Только что слово он кончил, как смерть осенила героя.
Быстро из тела умчалась душа и в Аид опустилась,
Плача о доле своей, покидая и силу и юность.
С речью уже к мертвецу обратился Ахилл богоравный:
"Сам ты покаместь умри. А потом уже встречу я Парку
22-365
В день, когда будет угодно Зевесу и прочим бессмертным".
Так говоря, он из трупа копье заостренное вынул,
В сторону бросил и снял обагренные кровью доспехи.
Тут подбежали другие отважные дети ахеян
И красоте удивлялись и росту Приамова сына.
22-370
Каждый из них, приближаясь, колол бездыханное тело.
И, обращаясь друг к другу, они меж собой говорили:
"Боги! Теперь сын Приама как будто нежнее на ощупь,
Нежели в день, как зажег корабли он огнем истребленья".
Так говорили они и оружие в тело вонзали.
22-375
Тою порою доспехи совлек Ахиллес богоравный,
Стал посредине ахеян и слово крылатое молвил:
"Милые други, вожди и советники войска данайцев!
Ныне, когда благосклонные боги нам дали осилить
Мужа, кто более зла причинил нам, чем прочие вместе, —
22-380
Не попытаться ль с оружьем ударить на город троянцев,
Чтобы разведать, какие питают намеренья в мыслях:
Крепость хотят ли покинуть, со смертью Приамова сына,
Или упорствовать будут, на гибель его невзирая?
Только зачем мое сердце теперь озабочено этим?
22-385
Непогребенный лежит, не оплаканный перед судами
Милый Патрокл. Его никогда не забыть мне покуда
Станет дыханья в груди и носить меня будут колени.
Пусть об усопшем должны забывать мы в жилище Аида,
Все же и там вспоминать о возлюбленном буду я друге.
22-390
Ныне, о, дети ахеян, хвалебный пеан распевая,
К быстрому флоту вернемся и тело захватим с собою.
Славу мы добыли ныне великую, жизни лишили
Гектора, кем до сих пор похвалялись троянцы, как богом".
Молвив, на Гектора он недостойное дело замыслил,
22-395
Мышцы ступни позади на обеих ногах проколол он
Между пятою и костью, ремни прикрепил к ним бычачьи
И с колесницей связал, голова по земле волочилась.
После он стал в колесницу, подняв дорогие доспехи,
Тронул бичом лошадей, и они полетели охотно.
22-400
Тучей поднялся песок над влекущимся телом, и кудри
Темные с прахом смешались, в пыли голова его билась,
Дивно прекрасная прежде, теперь осужденная Зевсом
На поруганье врагов, на родимой земле Илионской.
Так голова Приамида грязнилась в пыли. А Гекуба
22-405
Милого сына узрела и стала рыдать безутешно,
Волосы, плача, рвала, далеко покрывало откинув.
Жалобно громко стонал и отец, и кругом вся дружина,
В городе жители все предавались стенаньям и воплям.
Было похоже на то, как если б высокая Троя
22-410
Вся от основ до вершины пылала, объята пожаром.
Мужи держали с трудом исступленного скорбного старца.